— Ты хорошо себя чувствуешь? Внезапная перемена в его голосе заставила ее поднять глаза и встретиться с ним взглядом. Потом она снова уткнулась в созерцание носков своих синих туфель-лодочек.
Если он думает, будто она согласится с тем, что он ей говорит, значит, у него на уме что-то еще. На минуту Джинджер поняла, как чувствуют себя подопытные кролики. Над ней опыт уже провели, а она по-прежнему чувствует себя кроликом.
Ничего удивительного в том, что он не захотел, чтобы она у него пожила еще немного. Кролику после серии опытов — если он уцелеет — пора отправляться домой. Она попыталась привести в порядок растрепанные чувства.
— Я чувствую себя превосходно, — информировала она его ледяным тоном. — Просто оказалось, что я стала полигоном для научных экспериментов, задуманных тобой вместе с моим отцом. С первого взгляда я ужасно тебе не понравилась. Ты, вероятно, против воли занимался со мной любовью, но отказался признаться в этом. И ты еще спрашиваешь, хорошо ли я себя чувствую?
Глаза Мэтта угрожающе сузились.
— Если ты собираешься оскорбить меня предположением, будто я способен заниматься любовью с женщиной, к которой испытываю отвращение, считай, что тебе это удалось. Я и пальцем не прикоснулся бы к женщине, которая мне не нравится, и, надеюсь, никогда не прикоснусь.
Уже лучше, подумала Джинджер. Значит, она ему все-таки нравится, как бы бесцветно ни звучало это слово.
— Раз уж ты так оплакиваешь собственные поруганные честь и достоинство, могла бы и обо мне подумать!
— О тебе? — Она недоверчиво подняла на него взгляд и заставила себя усмехнуться. — А с какой стати мне тебя жалеть?
— Какими бы низменными мотивами я ни руководствовался, по твоему убеждению, когда занимался с тобой любовью, — продолжал он, и в голосе его зазвенела сталь, — ты тоже пыталась ловить рыбку в мутной воде!
Джинджер от удивления раскрыла рот.
— Ты явилась ко мне с разбитым сердцем… По крайней мере, твое самолюбие было уязвлено выходкой волокиты Колина. Сознательно или нет, но ты стремилась залечить раны, пустившись в загул с неотесанным деревенщиной-поденщиком.
— Перестань называть себя поденщиком! — Вот и все, что она сумела выдавить из себя, не в силах противостоять его безупречной логике. Доверь мужчине рассматривать ситуацию с точки зрения здравого смысла, и он придет к совершенно неверному выводу. Но разве может он угадать, как тяжело ей было уходить от него, ни разу не оглянувшись? Разумеется, она не собирается просвещать его о своих истинных чувствах. Необходимо сменить тему. Пусть себе остается в неведении. Джинджер показала на эскизы, которые во время их разговора упали на пол. — Ты, кажется, собирался дать мне работу? Так ты сказал моему отцу? Или это тоже его замысел?
— Нет, не его. — Он поднял эскизы с пола и снова сел на диван в опасной близости от нее.
— Твоя жалость мне не нужна, — сообщила Джинджер, прежде чем он завел покровительственную речь о том, что необходимо помогать друг другу. — Мне не слишком повезло в колледже, но тем не менее я все еще верю в то, что сумею найти себе занятие. Могу начать работать на кого-то, а там видно будет.
— Ты и будешь работать на кого-то. Ты будешь работать на меня.
— Я не нуждаюсь в твоей помощи.
— Конечно, кое-что придется переделать… Слезы, готовые в любой момент навернуться на глаза Джинджер, и возмущение его спокойствием потонули в припадке ярости. Он еще смеет критиковать ее работу!
— Что я должна переделать?
— Пожалуйста, не воспринимай мою критику как оскорбление. — Он перелистал наброски и протянул ей один.
Джинджер узнала план кухни и заметила: он кое-что изменил.
— Ты никогда не получишь работу, если будешь вскидываться всякий раз, когда твой работодатель не будет соглашаться с твоими идеями, — с усмешкой заметил он.
— Ты не мой работодатель!
— Обеденная зона в центре кухни мне не нужна. Она занимает слишком много места, а посуду поставить некуда.
Джинджер выхватила у него набросок и сказала:
— По одной стене у тебя стоят буфеты с посудой! — Она невольно усмехнулась. Он считает себя таким непогрешимым и вот, пожалуйста, не заметил такой важной детали! — А с другой стороны остается много пустого места, куда можно поставить высокие стулья. Если желаешь, завтракай за барной стойкой, если не тебе не нравится сидеть за старомодным столом. А у той стены можно поставить телевизор, чтобы не отрываться во время еды от любимой передачи.
Прежде чем она гордо отвернулась, он схватил другой набросок и обратил ее внимание на ряд стеллажей, которые она запланировала для спальни. Он задал ей массу бесполезных вопросов о длине, ширине и высоте и сообщил, что для работы ему остается мало места.
— В своей любимой комнате я собираюсь работать!
— Зачем устраивать рабочий кабинет дома, если у тебя есть офис в городе? — отрезала Джинджер. Но глазами она уже пробегала по своему плану, мысленно меняя расположение мебели, чтобы уместился большой письменный стол.
— Согласись, это не повод для того, чтобы не менять обстановки. Кроме того, работать я собираюсь по большей части дома, а с конторой буду связываться по мере надобности. Кстати, рядом с офисом я снимаю квартиру, где могу время от времени переночевать. А почему ты не предусмотрела места для бассейна?
Это уже просто смешно! Джинджер обнаружила, что разрывается между стремлением удалиться, гордо вскинув голову, и горячим желанием защитить свои наброски, первую работу за много лет.
— Между прочим, ты никогда не говорил, что хочешь устроить в доме бассейн.
— А теперь вот решил, что без бассейна не проживу.
— Ну что ж, свяжись с фирмой, которая их поставляет, и закажи. Если тебе нужно поддерживать форму, здесь места хватит на десяток бассейнов.
— Но я хочу бассейн в доме, а не на улице.
— Не войдет.
— Где-нибудь в цокольном этаже. Маленький бассейн, или, скорее, большая ванна, — задумчиво продолжил он. — Стены выложены плиткой, пара колонн в римском стиле и ванна с гидромассажем, где я мог бы расслабляться по вечерам с бокалом шампанского.
Джинджер словно очнулась от сна. Надо же, она обсуждает, где разместить бассейн, с человеком, который притворялся безродным и нищим поденщиком, охраняющим хижину своего знакомого, — человеком, который не знает, где будет ночевать на следующей неделе. И в этого нищего поденщика она влюбилась! Оказывается, безродному поденщику можно давать «Оскара» за актерское мастерство… Точнее, за ложь и притворство!
— Не понимаю, какое все это имеет отношение ко мне. Я не хочу работать на тебя.
— Отлично.
Джинджер молча наблюдала, как он собирает ее наброски и складывает их в кейс. Ее кольнуло сожаление: уж больно быстро он уступил.
— Надеюсь, ты не возражаешь, если по твоим эскизам будет работать кто-то другой. В целом они очень хороши. Очень впечатляющий вид. Именно так я все себе и представлял.
Джинджер в ярости уставилась на него.
— Ты не можешь взять мою работу и отдать кому-то другому! — воскликнула она.
Он невозмутимо улыбнулся и пожал плечами, как бы намекая на то, что ничего другого ему не остается.
— А почему, собственно, нет?
— Потому что… они мои!
— Чем докажешь?
— Прекрати изображать из себя невинного ангелочка! Ты прекрасно понимаешь, почему не можешь присвоить мою работу!
— Насколько я помню, когда ты начинала работать над эскизами, у тебя и в мыслях не было оформлять на них авторские права…
— Потому что у меня и в мыслях не было, что их будут использовать!
— Твой отец очень огорчится. Но, как говорится, тут ничего не поделаешь. Тебе надо стать на ноги. Если это означает, что тебе придется отказаться от предложенной мною работы, за которую, кстати, я собирался более чем щедро тебе заплатить и которая может стать началом твоей славы, твоего восхождения на вершину профессионализма, что ж, так тому и быть. Любой работодатель охотно даст тебе работу, увидев результат, особенно когда он узнает, кто твой клиент. Возможно, в ночных клубах и на показах мод меня не очень-то знают, но, поверь, в финансовых кругах мое имя кое-то значит. Может статься, с моей легкой руки перед тобой откроются многие двери. Но… как хочешь. Действуй, как считаешь нужным. А теперь… пойдем к твоему отцу и расскажем, к чему мы пришли. — Он встал и засунул руки в карманы.
— Ты прав! Если я собираюсь заняться таким делом, как дизайн, я пойду своим путем. И ничья помощь мне не нужна!
— Да, тем более что тебе давно никто не помогал! — мягко заметил он. — Ты ни за что не согласишься с тем, что тебе может быть нужна помощь. Ты же всегда была в центре внимания. И тебе никогда ничего не хотелось настолько, чтобы ты согласилась ради исполнения своего желания принять чью-либо помощь.
— Я не нуждаюсь ни в чьей помощи. Особенно в твоей!
— Значит, и мне нечего испытывать угрызения совести. Я передам твои чертежи другому дизайнеру. Пусть поработает по твоим эскизам.
Нашла коса на камень. Мэтт встал и теперь, очевидно, ждал, когда она поднимется с места, чтобы вместе идти в столовую. Джинджер с удивлением поняла, что не в силах двинуться с места.
— Знаешь, Джинджер, гордецы обычно проигрывают, — произнес он так тихо, что ей пришлось напрячься, чтобы расслышать его слова.
Она снова потерпела поражение! Осознание этого факта давило на нее с силой огромного валуна. Она проиграла и все же ощущает страстное волнение от того, что снова общается с этим человеком, несмотря на то что он сильно унизил ее.
— Единственной причиной, почему я могла бы согласиться работать на тебя, является твоя угроза, что ты в случае моего отказа передашь чертежи другому дизайнеру.
Он снова сел на диван и скрестил ноги.
— Имей в виду, я не одобряю твоего поведения. Ты сделал из меня идиотку!
— Не смеши меня.
Джинджер не хотелось затевать бессмысленную дискуссию о том, кто прав, кто виноват. Мэтт с отцом сговорились. Она до последнего не знала, кто такой Мэтт на самом деле. Что ж, они преподали ей хороший урок. Сколько бы он ни разглагольствовал о том, как они славно все придумали, разницы никакой нет: она все равно чувствует себя в дураках.