И это чистая правда. О Дайане я знаю ровно столько, сколько смогла прочитать в личных записях. Всё остальное – чем она жила и чем дышала, – для меня так и осталось загадкой. Впрочем, я и разгадывать-то её не спешила. Не до того было.
Джек молчит, и только тут замечаю, что смотрит он на меня с огромной долей недоверия. Даже, кажется, забывает, что всего мгновение назад дышал через раз.
– Что? – возмущённо ворчу. – Я, видишь ли, не задавалась такими вопросами – привалило счастье, значит надо хватать и радоваться.
И ведь ни словом не солгала. Говорю правду, как есть, без прикрас и прочей ерунды.
– И когда принимала наследство, совсем не знала, что Дайна – чёрная ведьма?
Вот тут я усмехаюсь.
– Не знала, но судя по реакции неуважаемого мистера Шмота и банкира, поняла, что тётушка у меня была той ещё… властной женщиной.
Джек рвано выдыхает и хрипло выдаёт:
– Отчаянная ты девушка, однако.
Ха! Да ещё какая… Сама себе удивляюсь. Посмотрев на то, как мужчина борется с дурнотой, предложила:
– Давай опустим все эти тайны и загадки, и придумаем уже, как тебе помочь?
Джек закрывает глаза и выдавливает слабую улыбку:
– Поцелуешь?
От одного только предложения лицо вспыхивает жаром, и я отвечаю поспешно:
– Вот ещё!
И тут же жалею о сказанном… Джек же, напротив, сдавленно хрюкает, а потом начинает смеяться громче, постоянно морщась от боли. Я не нахожу ничего лучше, как стукнуть его легонько ладонью по плечу и тут же замираю, вместе с застывшим смехом мужчины. Потому что от соприкосновения с ним от моей ладони в разные стороны разлетаются разноцветные искры. Тут же гаснущие, но, тем не менее, настоящие.
– Что это? – хрипло спрашивает Джек, а я, заворожённо рассматривая собственную руку, лишь недоуменно пожимаю плечами.
– Попробуй, – приподнимаясь на локтях и морщась, начинает он, – Попробуй ещё раз!
Его глаза лихорадочно горят, и я спешно выполняю просьбу, только на этот раз медленно прикасаясь пальцами, страшась и сгорая от любопытства одновременно. Мой дар ещё никогда не проявлял себя… так.
На этот раз искры вспыхивают, летят в разные стороны, но не обжигают и я не спешу отнимать руку. Прижимаю пятерню к плечу теснее, потом повинуясь неясному внутреннему порыву, сдвигаю ладонь туда, где под пальцами неровными толчками бьётся сердце. Искры становятся нестерпимо яркими, но я всё смотрю на них, боясь отвести взгляд. Ещё мгновение и свет заливает всё тело Джека, а следом и всю комнату разом, заставляя-таки зажмурится. А когда я вновь открываю глаза, то вижу, что мужчина лежит с закрытыми глазами, не подавая никаких признаков жизни…
– Что ты с ним сделала? – несётся от двери испуганный голос Олеаны. А я… Я отпрянула, спрыгнула с кровати и завела руки за спину, пытаясь спрятать ладони от самой себя.
– Не… не… не знаю, – выдавливаю не сразу и слышу, как голос дрожит, да и всё тело тоже.
– Лео! – истерично кричит она и на крик этот прибегает и супруг её, и ещё несколько мужчин в форме, а за ними целитель в белом халате, держа в руках тётушкины записи с рецептами. – Она… он… – не в силах доходчиво объяснить, Олеана лишь тычет пальцем то в меня, то в распластанное на кровати тело.
Джек выглядит так, будто… просто спит. И это пугает сильнее, как если бы он метался по кровати.
Целитель деловито расталкивает всех, не обращая внимание на ощетинившуюся стражу, на замершего в полной боевой готовности Леонарда, на заламывающую руки Олеану. И я смотрю на то, как он пододвигается к Джеку, прикасается рукой ко лбу, потом, прикусив губу, к сердцу, и брови его в удивлении взлетают вверх.
– Что?! – не выдерживает Олеана и я подаюсь вперёд, боясь пропустить хоть слово, но стража преграждает мне путь, будто рядом с ними находится не хрупкая девчонка, ростом ниже их плеч, а какая-нибудь страшная преступница.
– Он здоров… – выдыхает потрясённо целитель, и повторяет, откашлявшись, уже громче: – Он совершенно точно здоров, просто… спит.
– Здоров? – выдыхает женщина и я выдыхаю вместе с ней, правда почти неслышно, но оттого не менее удивлённо.
– Здоров, госпожа Олеана, совершенно здоров, и… – тут он мнётся, не зная, как подобрать слова, бросает быстрый взгляд на стражей, за которыми я пытаюсь рассмотреть хоть что-то. – Старая рана, – он улыбается, – больше не будет беспокоить его.
Женщина вздрагивает, по щекам её катятся слёзы, которых не было ещё мгновение назад.
– Здоров? Совсем здоров? – недоверчиво переспрашивает она и в следующий миг счастливо улыбается.
– Кхм, – крякает целитель и вновь подтверждает, – Да-да, здоров, совсем здоров.
Я не очень понимаю, что скрывается под этими многозначительными переглядываниями и бессвязным счастливым шёпотом женщины, но тоже выдыхаю, ведь главное – Джек здоров. Не умер, не покалечен внезапным проявлением моей силы, а просто и безоговорочно здоров.
Отступаю от стражников, что всё ещё напряжённо следят за каждым моим шагом, и выхожу в коридор, чтобы прижаться спиной к стене и вползти на пол, потому что силы неожиданно резко покидают меня.
Что это было? От матушки мне досталось лишь половина сил феи, и те были не очень-то впечатляющими, а тут… Что произошло? Это на меня так страх подействовал, или ещё что?
Кто-то подходит ко мне, помогает подняться, и я встречаюсь с обеспокоенным взглядом Леонарда:
– Плохо? – с участием интересуется он.
– Немного, – не хочется лукавить и я говорю чистую правду.
– Приготовьте госпоже комнату, – бросает куда в сторону, на что я тут же протестующе высвобождаюсь из его рук.
– Не нужно, – морщусь, представив чужой дом, чужую комнату и чужую кровать, чужих людей вокруг, в конце концов. – Мне бы домой… – получается отчего-то так жалко, что просьба моя не встречает никакого сопротивления.
– Домой? – лишь переспрашивает мужчина, и я киваю.
А в следующую мгновение, окинув прежде меня внимательным взглядом, открывается портал, и я вхожу в него без особых опасений. И оказываюсь рядом со своим домом. Пошатываюсь, захожу в дверь, запираю её и кое-как поднимаюсь в свою комнату. Падаю на кровать, тут же сворачиваясь, и обхватывая колени дрожащими руками.
Спать… нужно спать, обо всём остальном подумаю утром.
Глава 15
Утро приходит тихим и спокойным. Даже удивительно. На душе светло и легко. Впервые, за последние несколько дней.
И я улыбаюсь. Солнцу, пылинкам, что кружат в ярких лучах, дому, что ворчит на меня за мои необдуманные поступки, за то, что привожу в дом всяких незнакомцев и к тому же показываю им потайные комнаты. А я не обращаю внимание на это ворчание. Потому что душа поёт, а сердце заходится счастливыми стуками.
Расставляю вновь приготовленные отвары и баночки с кремом, раскладываю собранные в мешочки ароматные травы, подпитываю цветочную гирлянду силой, предотвращая увядание. По венам бурлит готовность свернуть горы и покорить самые неприступные вершины.
Удивительно, но от вчерашней усталости и измождённости не остаётся и следа. Что, несомненно, радует.
Я порхаю, словно труженица-пчёлка по дому, встречаю клиентов с искренней широкой улыбкой, раздаю советы на право и налево, без раздражение выслушиваю жалобы на скрягу-мужа одной почтенной дамы и без зазрения совести делюсь неприхотливыми рецептами отваров. А после столь прекрасного рабочего дня, выхожу в сад и ложусь прямо на траву между клумбами, всматриваясь в ярко-синие небо, такое бескрайнее и прекрасное…
Давно мне не было так хорошо. Кажется, с того самого дня, как я уехала от дяди Росма. Он хоть и был знатным ворчуном, но с ним было просто… Никаких тебе недомолвок и секретных тайн, ни напряжения, от которого начинает болеть голова. Ему не нравилось моё увлечение, это верно, но кроме брюзжания он больше никак не наказывал меня… Даже специально стал брать сквашенное молоко в невысоких бутылочках, когда понял, что тара мне эта очень уж приглянулась. И то, что все мои травы, развешенные в сарае, он мог попросту взять в охапку и выкинуть, дядя же лишь неодобрительно посматривал, да бубнил под нос.
Странно, что только сейчас я понимаю это. Глупая детская обида вдруг растаяла, давая возможность посмотреть на всё совсем другими глазами.
От неожиданного открытия резко сажусь, так что стебли цветов, окружавшие меня, смазано покачиваются. Неужели я, наконец-то, выросла и поумнела? Сомнительное утверждение, конечно, но смысла всё же не лишённое. Да и должно же это когда-нибудь всё же произойти, так почему не именно сейчас?
Пока я сижу, прибитая собственным взрослением, из двери дома, что ведёт во внутренний двор выходит Джек. В руках он держит какой-то мохнатый комок, шипящий и фырчащий на все лады. Сам же выглядит… Немногим лучше вчерашнего.
Чёрные круги под глазами, осунувшееся лицо, чётко проступающие скула и спавшие щёки. Взгляд уставших глаз сразу останавливается на мне и… Мы замираем. Я, всё так же сидя на траве, он, едва ступив на зелёный ковёр сада.
И молчали бы мы, наверное, ещё долго, если бы живой комок не напомнил о себе истошным воплем и попыткой ухватить за палец державшие его руки.
– Ау, – прошипел Джек и улыбнулся мне, – Здравствуй, Крис.
Я, не отводя от него взгляда, поднялась на ноги, кое-как пригладила юбку, и улыбнулась в ответ:
– Здравствуй.
А так, как он не спешил раскрывать тайну того, кого так усиленно прячет в ладонях, я шагаю ближе и по-гусиному вытягиваю шею:
– Кто у тебя там?
Улыбка Джека приобретает оттенок хитрости и некоторой тени смущения:
– Я, – начинает, но замирает, пытаясь отдёрнуть палец, в который-таки вцепился кто-то мёртвой хваткой. – Словом, я не знал, что подарить тебе и… Вот…
Он отнимает одну руку и на меня смотрят два ярко-зелёных глаза, с вертикальными зрачками. Кошка… Или что-то похожее на неё, потому что морда выглядит несколько необычно.
– А обязательно нужно было что-то дарить? – спрашиваю, заворожённо протягивая руку, чтобы погладить красавца.