Жалобное «хр-р-р» повторяется, когда я выпрыгиваю из дыры образовавшейся, только мне не до этого. Пусть хоть всё тут рухнет!
Открываю значит дверь и выдыхаю – стоят сумки родненькие, целёхонькие.
Выхожу на крылечко и застываю истуканом.
Прохожие хоть и торопятся по своим делам, а всё косо посматривают на меня. Ещё бы, небось никого больше не нашлось, кто б решился к этой рухляди приблизиться. Кроме меня… Обидно, сил нет. Опять судьба по моське меня хлещет, словно до этого мало поиздевалась. И за что мне всё это? За какие такие грехи?
Дверь я, всё же, ещё несколько раз открываю и закрываю, в надежде вновь увидеть тот домик, ухоженный да богатый, но… Куда там, не про мою честь.
В особняк (мать моя фея, кто его только додумался так назвать?) я захожу спустя четверть часа, если верить далёкому звону башенных часов, что в Синем квартале находятся.
Обхожу дырку в полу, и иду осматривать владения.
Прихожая, она же гостиная, она же комната с камином, по правую руку лестница на второй этаж, прямо – небольшая кухонька и кладовка с разным хламом. Поднимаюсь по ступеням, которые, удивительно даже, вполне себе крепкие и добротные, прохожу тёмный коридорчик и оказываюсь в большой светлой спальне с аккуратным балконом. Он выходит на противоположную от оживлённой улицы сторону, и я вновь не могу сдержать удивления: в отличие от палисадника сад за домом вовсе не походил на вымершую рощу, сплошь усеянную корягами. Напротив, он благоухал разнообразными цветами, пусть и поросшими настырными сорнякам. Многие из них цвели не ко времени, но и сад вряд ли простым является.
Розы кустовые и вьющиеся по стене дома, нарциссы, бардовые шапки вербены, пушистая астильба, нежная россыпь незабудок и море гиацинтов. Стоит только мельком посмотреть на сад, как сразу ясно становится – здесь жила фея, даром природы наделённая.
За это чудо я как-то сразу решаю простить тётке и завещание это странное, и дом разваленный, и даже тот, который показался мне сначала – с богатым убранством. Всё прощаю, и деловито киваю собственным мыслям: коль уж я сюда приехала, а дядя Росм облагодетельствовал меня мешочком с золотом, то пора приниматься за работу.
Спускаюсь вниз, подхватываю сумки и только собираюсь выйти, как от стопки документов отделяется один листочек, на котором красивыми буквами выведено: Банк «Умелые руки». И пусть название доверие не внушающее, я решаю сначала посетить его. Не ради того, чтобы узнать, что ещё мне родственница оставила (нет уж, на сегодня хватит с меня её благодетельства), а для того, чтобы средства собственные припрятать до поры до времени. Не хранить же их в этой развалюхе, куда любому жулику да плуту путь открыт.
Закрываю дверь на ключ, стою недолго, пытаясь искушение поборот, но куда там, вновь открываю и немного разочарованно выдыхаю – богатое убранство не вернулось. А жаль… Ну да ладно. Разве ж феи сдаются? Да никогда!
Глава 4
Банк находится в Жёлтом квартале, что разом прибавляет ему доверия очков на десять. Не могут в квартале почтенных граждан находиться заведения с сомнительной репутаций! Не могут, и всё тут.
Дабы не стоптать ноги по самые уши, нанимаю-таки экипаж. Правда, в Сером такой роскоши отродясь не водилось, как я понимаю, они останавливаются на границе с Зелёным и ждут клиентов там.
Возница, прежде чем согласиться меня подвезти, смотрит пристально, и пока я не показываю ему зажатую в руке серебрушку, и не думает угождать. Ну ничего, мы люди не гордые, можем и подождать.
Наконец, мужик кивает на приоткрытую дверцу и лениво так бросает:
– Садись, прокачу.
Ха! «Щедрое» предложение.
Но не соврал, прокатил, да ещё с ветерком. Я с любопытством поглядывала по сторонам. Всё же красивые нормальные кварталы – яркие, пышущие жизнью. Не то что тот, где домик стоит перекошенный.
Банк оказался заведением солидным. Таким великим было его солидство, что меня пустили туда только после проверки документов, где была указана ячейка с наследством почтенной родственницы.
Я заподозрила неладное, когда охранник, амбал здоровенный, прочитав имя моей благодетельницы, побледнел как-то, и тут же залебезил передо мной:
– Идёмте, идёмте, милочка, управляющий как раз вас и ждёт.
Хотела я спросить, с чего это ему меня ждать, да причём тут сам управляющий, да не успела. Амбал схватил меня за руку и едва ли ни в припрыжку поскакал по залу мимо изумлённых посетителей и не менее удивлённых клерков.
Каким таким чудом я себе шею не свернула, диву даюсь.
Но охранник не солгал – управляющий меня действительно ждал. Ну как ждал… Сначала выпученными глазами на меня смотрел, а потом, когда амбал имя родственницы назвал, картинно схватился за сердце (или в самом деле его прихватило?), и счастливо выдохнул:
– Слава Небесам! Вы пришли!
Положим, небеса тут не причём. Скорее ему Брукса Шмота благодарить надобно, но об этом я благоразумно промолчала. А то мало ли – выставят меня из банка, как и тот прохиндей из своей конторки.
– Здравствуйте! – наконец, говорю и потираю руку, из захвата амбала освобождённую. Нет, следов на запястье не останется, не такая уж я нежная барышня, но всё равно неприятно.
– Здравствуйте, здравствуйте, – торопливо кивает управляющий, а сам взглядом на охранника зырк! И тот испаряется, словно его тут и не было. – Присаживайтесь, уважаемая Кристи… – смотрит в бумаги и со смущённой улыбкой заканчивает: – Кристиана.
Я и так знаю, что имя у меня для девушки довольно необычное, но… Разве ж я его выбирала? Тут папа постарался. Он так мальчика ждал, что о девочке, чисто теоретическом её появлении, не подумал вовсе. А когда родилась я, а не ожидаемый Кристиан, решено было всего одну буковку добавить, чтобы не расстраивать и без того опечаленного родителя.
А уж с лёгкой руки дяди Росма я вовсе в Криску превратилась.
Управляющий внимательно смотрит на меня, и будто ждёт чего-то. Я теряюсь, показательно хлопаю себя по лбу и говорю:
– Простите, я в таком заведении впервые, – опускаю взгляд и пытаюсь улыбнуться. – Я бы хотела оставить у вас на хранение эм-м-м, небольшую сумму денег.
По мере того, как я говорю, выпученные глаза мужчины становятся всё больше и больше. Я всерьёз уже опасаться стала, что они у него из орбит выскочат.
– Ещё-о-о? – тянет удивлённо, стоило мне замолчать.
– Простите? – хмурюсь недоумённо.
– Извините, – управляющий смущённо кашляет и поправляет стопку бумаг, что на краю стола обретается. – Я полагал, что вы придёте к нам, чтобы деньги снять, а никак не оставить на хранение ещё.
Выходит, он мне объяснить сейчас пытается, но отчего-то запутал меня ещё больше. Так, что я уже сомневаться начала в том, что заведение это надёжно и солидно.
– А… – собираюсь сказать что-то умное, но теряюсь.
– Не понимаете? – догадывается, наконец, мужчина, поправляя щегольской жилет с цепочкой золотых часов в кармане. – Простите, я сейчас вам объясню.
Поворачивается к шкафу, достаёт небольшую папку и протягивает мне.
– Прочтите, и вы поймёте моё удивление.
Папку я беру с некоторой опаской. Что сказать, после Шмота я уже готова ждать от этой папки всё, что угодно.
И ведь не ошиблась… Первой строкой была написана сумма, от которой дыхание перехватило, и кабинет стремительно закружился.
Две тысячи золотых монет и два десятка серебрушек?! Так это ж целое состояние!
Папку я медленно возвращаю на стол, и пальчиком отодвигаю дальше. Потом прикладываю руку к сердцу, которое вдруг решило устроить дикие танцы и прошу сдавленно, едва выталкивая слова:
– Можно… воды?
Управляющий поспешно кивает и отчего-то трясущимися руками наливает из высоко кувшина воду. Я в свою очередь хватаю стакан и осушаю сразу до дна, будто пару часов провела под палящим солнцем. С грохотом ставлю на стол и прикрываю глаза. Кажется, так легче собрать разбегающиеся в разные стороны мысли.
– Я не ошиблась? – спрашиваю, спустя несколько минут гнетущей тишины. – Две тысячи золотом?
– И два десятка серебряных монет, – словно издеваясь, добавляет управляющий. – Всё верно.
– А… – хотела спросить, кем же моя тётушка трудилась при жизни, да только остановилась вовремя. Не очень-то прилично задавать такие вопросы, да и не важно это сейчас.
– Понятно, – силюсь улыбнуться, всё так же глаз не открывая, но не выходит.
– Так я почему удивился, – счёл нужным пояснить свою странную реакцию мужчина, хотя мне, честно признаться, оправдания его вовсе не нужны. Мне бы переварить, что я теперь богата. Но его моё мыслеварение вряд ли волновало так же, как и меня. – Обычно наследники стремятся как можно быстрее богатство потратить, а вы…
Он делает многозначительную паузу, окидывает меня придирчивым взглядом, благо глаза я к тому времени уже открыла, и всем своим видом заявляет, что такая оборванка из глуши уж точно была обязана следовать привычному сценарию, а не вот это вот всё.
Сил обидеться на такое явное неуважение, пусть словами и не высказанное, у меня не нашлось. Да и желания доказывать, что пусть я и из глуши, а средства к существованию у меня имеются, как-то не обнаружилось.
***
Счёт я всё же пополнила, и обзавелась такой интересной вещью, как чековая книжка – небольшой блокнотик в толстой обложке с изображением двух пухлых, холёных ладошек. Знак этот был фирменным, как мне пояснил всё тот же управляющий, и подделать его ещё никому не удавалось, сколько ни пытались. Для чего он сделал последнее уточнение – я так и не догадалась. То ли предупредил, чтобы даже не думала этого сделать, то ли… А поди разбери его.
Из банка я вышла, пребывая в дурмане. Да и не удивительно – две тысячи золотом! Не каждый день такие известия доводят до сведения простых, приземлённых граждан, коей я себя всю сознательную жизнь считала. А оказалось, болтаюсь я где-то чуть ниже небожителей, а не в самом низу социальной лестницы, как наивно полагала.
Я опускаюсь на первую попавшуюся лавочку и долго смотрю на яркое синее небо. Не то чтобы это меня успокаивало, или оказывало какое другое магнетическое действие, но… Так можно было представить, что я не посреди шумного проспекта, неподалёку от солидного банка, в котором хранится не менее солидная сумма, мне прилагающаяся, а где-то в поле, с душистыми пол