– Помада…Помада?! – девушка ошалело заозиралась по сторонам. В лавке все было спокойно. Но соломинка со следами чужой помады никуда не делась.
Таня опустилась на лавку, сжав в руке эту соломинку. Она не отрывала от нее взгляда.
Сразу вспомнилось чье-то “Ой!”.
– Ойй… Выходит, я стащила латте? У какой-то девушки… Из родного, моего родного мира…
– Но как?! Как это может быть?
В голове Тани произошедшее никак не укладывалось.
Глава 30
Неизвестно, сколько бы Таня просидела в полной прострации, да только рядом с плитой послышался едва слышный скрежет и воздух уплотнился. Таня рефлекторно перевела взгляд и перед ней, кряхтя и охая, появились наконец домовые.
Только выглядели те до того замученными, что она соскочила с лавки и бросилась к ним.
Румяная да гладкая Аникеюшка спала с лица и похудела. Платьице на ней буквально висело, а залихватски повязанную бандану сменил грязноватый, по-старушечьи завязанный платочек. О Боровичке и говорить нечего.
Он выглядел явно побитым и на левый глаз закрывала повязка, похоже, из его же собственной рубахи.
Да и шляпы на голове Боровичка не наблюдалось.
Таня охнула:
– Что случилось-то с вами, хранители лавки? Таня и сама не знала, почему назвала домовых именно так. Вот вылетело, и все тут.
Но слова эти произвели совершенно магическое действие.
Аникеюшка вздрогнула и будто стала выше ростом. Исчезла согнутая как у старушки спина и кожа на лице натянулась и порозовела.
Боровичок будто проснулся. Он быстро-быстро заморгал единственным голубым глазом, из которого скатилась…слеза?
Таня сморгнула.
А домовые… Ну что ты будешь с ними делать. Взяли, да и бросились перед ней на колени.
Причем Аникеюшка не удержалась и ручкой своей, которая прямо на глазах становилась все пышнее и здоровее, хорошенько поддала Боровичку.
Да так, что он почти растянулся на полу. Зато шляпка сразу нашлась. Она выкатилась из-за печи и легла рядом с хозяином.
– Э-э-э, – протянула Таня и попятилась. Сроду никто перед ней на колени не бухался. Нечисть так и тем более. Правда, Пашка как-то раз пытался. Пытался встать на одно колено и вручить ей тот букетик белых хризантем. Мол, прости, любимая. Я решил в семью вернуться. Таня тогда, честно говоря, чуть не отходила его этими хризантемами. Едва сдержалась. “И зря, наверное”, – вдруг пронеслась мысль.
– Прости нас, хозяйка, – вдруг заголосила Аникеюшка и, не вставая с колен, стукнулась лбом об пол.
И тяжелой ручкой своей еще раз дала хорошего подзатыльника супругу.
Боровичок охнул и потер голый затылок.
Таня нахмурилась:
– Так. Что за дела тут творятся, Аникеюшка? Боровичок?
Девушке было не по себе. Они что тут, семейные отношения при ней выяснять вздумали? Вот не надо. Увольте Таню от такой радости. Хуже нет, когда пара на людях начинает разбираться друг с дружкой. Хочется сразу закрыть глаза и уши и уйти куда подальше.
Аникеюшка тяжело вздохнула:
– Ох, хозяюшка… Подвели, подвели мы тебя. Как есть подвели. А все он. Вот говорила, говорила мне матушка..
Да что уж теперь-то. И я хороша. Не углядела, не заметила вовремя-то-о, – слезы полились из глаз домовушки.
Боровичок же, до того лежавший смирнехонько, потихоньку поднялся и неожиданно приобнял супругу за ставшие налитыми плечики.
Аникеюшка же уткнулась ему в плечо и затихла. Таня только руками развела. Вот у нечисти отношения. Жена только что его отметелила, а он вот… жалеет, жалеет ее. Любит, видно. И Таня неожиданно шмыгнула носом.
– Эта… – забасил Боровичок, не глядя Тане в глаза и теребя в руках уже изрядно замученную шляпу. – Моя вина, значится, хозяйка. Только моя, – и он вытер пот со лба могучей своей рукой.
Видишь, тут такое дело вышло, – домовой тяжело вздохнул и наконец поднял на Таню измученные голубые глаза. Повязка с левого глаза спала. Глаз был красный, а вокруг него наливался зеленью пополам с желтизной здоровый синячина.
– Ох ты ж, – ахнула Таня. Надо медяк приложить скорее.
Боровичок же махнул рукой, а Аникеюшка оторвалась от его плеча и хмуро пробормотала:
– Ирод ты. Как ей ирод. Говорила ж мне матушка…
Домовушка махнула рукой и вздохнула.
– Вот, кайся теперича перед хозяюшкой нашей-то.
Боровичок покаянно опустил голову:
– Не удержался. Вот как раз той самой-то ноченькою и не удержался. Да и грибочки были самые что ни наесть свеженькие. И не перебродили еще, – вздохнул домовой.
– Ну, не забористые, сталобыть, – пояснил он Тане, которая смотрела на него со все возрастающим недоумением.
Аникеюшка тут не выдержала:
– Да что ты тянешь-то, гриб старый! Говори толком. Видишь, не понимает ничего хозяюшка-то!
– Ай, да ну тя!
Аникеюшка махнула рукой:
– Видишь, хозяюшка. Боровичок-то падок на вытяжку из грибков-то. И все бы ничего, сам он гриб-грибом, и от того вреда ему немного. Да вот только в этот раз такая забористая вышла, что…
У меня, вишь ли, скоро праздник рождения. Захотел ирод-то подарочек мне сделать. А до того сделал он …эту…как ее… ксперименту, вот! – выдохнула Аникеюшка непривычное слово.
– Чтоб могла я побывать еще где, одним бы глазком на жизнь других-то поглядеть, – домовушка смахнула набежавшую слезу.
Но Таня и Аникеюшку понять никак не могла. Она не выдержала:
– Ну и в чем дело-то? Чем он виноват и почему вы каетесь? Не понимаю я. Можно одним словом и покороче?
Щеки девушки покраснели и пот выступил на лбу.
– Ну дак я и говорю, – Аникеюшка сморкнулась в платочек, – подарочек он мне сделать хотел. Портал, стало быть, выстроить. А ксперимента его не вышла. Не вышел портал-то, а вышло такое, что и сказать-то тяжко…– тут Аникеюшка закрыла лицо руками, – Ой, – горе-то. Горе какое. И перед Соларушкой мы виноваты-то, и перед тобою, хозяюшка.
Таня смотрела во все глаза и слушала пытающуюся донести до нее суть произошедшего Аникеюшку. И постепенно до нее стало доходить. Так вот оно что… Выходит, Пава-то Леонтьевна и не причем? Этот Боровичок хватил вытяжки из каких-то поганок и в результате Таня оказалась здесь.
– Ксперимента… – протянула девушка. – Погоди-ка, Аникеюшка. Так ты хочешь сказать, что это Боровичок твой меня сюда отправил? – медленно произнесла побледневшая девушка.
Глава 31
Аникеюшка только всхлипнула и кивнула головой. Таня почувствовала, что ноги ее не держат от слова совсем.
Выходит, она стала жертвой неудачного эксперимента хватившего недобродивших поганок домового? Да не…Быть не может. Что-то здесь не так.
А как же Павушка-то Леонтьевна, ее слова и подарочек - печенье?
Ведь именно после того, как Таня его съела ночью, она тут и оказалась.
Дела-а…
Таня бухнулась на лавку и остекленелым взором уставилась в стену.
Она буквально замерла и все мысли ее покинули.
Но ощущения остались. Мерзкое, неприятное чувство. Таня почувствовала себя используемой. Одно дело, когда твое желание исполняется.
Пусть и таким странным образом. И совсем другое, когда ты являешься жертвой чьих-то неумелых действий.
На Боровичка вообще смотреть было жалко. Он прижался к стене и стал совсем-совсем маленьким, сморщенным грибочком. Голубые глазки его почти выцвели и побелели.
Таня сидела и молчала.
Наконец тяжело вздохнула. В конце-концов, результат оказался одни и тем же, не так ли? Так какая разница, Боровичок ли маху дал или Пава реально выполнила заветное желание?
А ведь и правда.
Желание Танино было заветное.
Что же она тогда сидит и страдает-то?
Но ведь и так прощать домовых не годится. А ну как потянет Боровичка в дальнейшие подвиги. Возьмет и еще пару-тройку экспериментов своих запустит. Супругу он желал порадовать, а?
Таня грозно посмотрела на Боровичка:
– А ну-ка, Боровичок. Скажи мне, ты учился где или доморощенный специалист по этим… порталам?
Боровичок, который ожидал чего угодно, но только не этого вопроса, вздрогнул и несмело взглянул на Таню.
– Так это мы, хозяйка… – тяжко вздохнул, – самоучками мы. От природы-матушки такие-то. Могем пути открывать.
Таня подбоченилась:
– Какое ж это “могем”, если вон что у тебя вышло?
Боровичок в ответ чуть в стену не провалился, уж и исчезать начал.
Таня махнула рукой:
– Вот что, Боровичок. Учиться тебе надо. А вот как выучишься нормально, то и вернешь все, как было. Понятно?
И у Тани прямо на сердце полегчало. Вернет же?
Стоп.
Так что, Таня хочет вернуться домой, в свой мир? Вот прямо-таки хочет?
И девушка растерялась. А хочет ли, правда? Ведь тут магические тортики. Тут этот бургомистр с распухшим носом и смоляными кудрями.
О, нет! Таня же решила, что чужого ей не надо.
Эхх.. Но почему все так тяжело-то в жизни?
Боровичок же, услышав ее слова, неверяще распахнул возвращающие с каждой секундой свой естественный цвет глаза.
– У-учиться?! – и челюсть его поехала вниз. Домовой вздрогнул и резко захлопнул рот. И на губах его стала расцветать несмелая улыбка.
На глазах Боровичок становился моложе и кряжистее.
– Так это мы завсегда-то. С нашим удовольствием. Да токмо придется покидать лавку-то, – начал он, все еще неверяще смотря на Таню. – Ненадолго, не. Не переживай, хозяюшка.
Он снял шляпку с головы и прижал к груди.
А потом опять рухнул на колени.
– Да что тут у вас за порядки- то, – воскликнула Таня. – Чуть что, в ноги бухаться. Ну-ка вставай!
Боровичок неохотно поднялся, не отрывая благодарного взгляда от Тани.
– Вместо того, чтобы на колени вставать, лучше скажите мне, как заказы лавка получает? Сегодня ни одна духовочка не работала. Значит, нет заказов. Я правильно понимаю?
Таня перебросила косу на другое плечо и только тут увидела, что та совсем растрепалась.
Аникеюшка, которая тоже смотрела на Таню прямо влюбленными глазами, истово закивала головой.