Мастерица успела в последний момент: тело изыскателя едва можно было различить на пёстром узоре ковра. Снофф перевела дыхание, боясь нарушить шаткое равновесие вневременья. «Какое дурацкое слово», – подумала она, хотя откуда-то точно знала, что именно так оно и называется. Нервный смешок помог ей прийти в себя.
– Назад, – осторожно прошептала мастерица.
Ничего не изменилось. Тогда Снофф снова сосредоточилась на кончиках пальцев, уже не закрывая глаза, – и вздрогнула, когда сияющие нити заструились по воздуху, оплетая стены, кресла и ковёр, каждую пылинку и почти прозрачное тело.
– Назад, – повторила Снофф и ощутила, как сновидение нехотя повинуется её воле – медленно, с почти различимым скрежетом, как давно не трогавшееся с места и покрытое мхом мельничное колесо.
Чашка медленно поплыла вверх, собирая висящие в воздухе брызги какао. Остро запахло свежестью, как после грозы. Фигура на ковре становилась плотнее и плотнее, пока время наконец не сгустилось, отзываясь в ушах оглушительным звоном. Снофф отвела глаза от мраморно-бледного лица и зияющей раны.
– Достаточно… – хрипло произнесла мастерица, глядя в сторону. Она вытерла слёзы рукавом, измазав кровью лоб. Упрямо сжала зубы, как в последнюю встречу с ван Хельмом, и, стараясь не обращать внимания на лужу крови, протянула ладони к изыскателю, окутав его сверкающими нитями.
Снофф примерно представляла, как устроено человеческое тело. Всё держится на костях, есть мышцы, которые эти кости двигают, и вены, по которым течёт кровь… если не повстречается подонок вроде Корноухого. Но взять и срастить по кусочкам всё то, что разъединил его поганый нож, – слишком большой риск для несведущей во врачебном деле мастерицы. Она попыталась припомнить всё, что знала про Орден исцеления с его магами-лекарями. «Которые недуги, – читала Снофф когда-то на обрывке страницы, случайно попавшемся в другой книге в королевской библиотеке, – неподвластны ни травам, ни лекарскому ножу, те исцеляются единственно токмо памятью тела, посему надлежит оное тело магически рассмотреть и всяческую муть, дрянь и тлен изничтожить без малейшей жалости, тогда само тело и…» Тогда, наткнувшись на этот обрывок, Снофф только посмеялась над «мутью и дрянью» и пожала плечами, теперь же ухватилась за них, как за соломинку.
«Сойдёт ли перерезанное горло за недуг?» – спросила себя Снофф и поморщилась. Оставалось лишь надеяться, что в сновидении произойдёт чудо, и что «само тело и…» означает «исцелится», а не «испарится» или что похуже. «Магически рассмотреть» – видимо, маги-лекари умели как-то по-особому видеть своих больных и их болезни. Снофф прищурилась, позволила взгляду проникнуть сквозь неподвижное тело и касающиеся его цветные нити…
Тело господина Бернарда будто превратилось в тёмную хрустальную статую – так резко, что мастерица вскрикнула. Приглядевшись, она различила внутри очертания сердца, лёгких… Тяжёлый чёрный дым облаком клубился в горле, у раны. Едва заметные дымные линии протянулись по всему телу густой сетью.
– Изничтожить без малейшей жалости, – пробормотала Снофф. Шевельнула пальцами, и искрящиеся нити скользнули по чёрному сгустку, растворяя его без остатка. Почесав нос, мастерица призадумалась про дымную сеть, и не сразу сообразила, что это кровеносные сосуды. «Точно, он же столько крови потерял…» – кивнула Снофф и вычистила всю «дрянь и муть». Внимательно оглядев «больного», мастерица убрала и крошечное чёрное облачко на левой ноге. Теперь «хрустальная статуя» стала прозрачной, как вода. Снофф слышала, что такие иногда находили в старых эльфийских развалинах.
– Хоть на памятник ставь… – пробормотала мастерица, исключительно чтобы не впасть в истерику. Сияющие нити вспыхнули в последний раз и растаяли. Снофф встряхнула ладони, разгоняя мурашки. Потом, боясь передумать, зажмурилась и щёлкнула пальцами.
Время пошло своим чередом. Чашка грохнулась на пол и разлетелась вдребезги. Раздался хрип и слабый кашель. Снофф осторожно приоткрыла один глаз.
Изыскатель Бернард сидел, опираясь на пол. Другой рукой он ощупывал горло, размазывая ещё не засохшую кровь. Он поднял ошеломлённые глаза на Снофф, с трудом сфокусировал взгляд.
– Что это бы… – он закашлялся.
Умереть и воскреснуть во сне – самое обычное дело, но вернуть жизнь тому, чьё сердце уже перестало биться в реальном мире, бессильны даже маги из Ордена исцеления. Снофф опустилась в кресло и равнодушно уставилась в одну точку. Из неё будто выпили все силы. Ужасно хотелось завернуться во что-нибудь тёплое.
Изыскатель поднялся, оставив на полу красные отпечатки ладоней. Внимательно посмотрел на мастерицу.
– Вы ранены? У вас руки в крови. И лицо.
Снофф вытащила из воздуха тёплый шерстяной плед и закуталась, подтянув колени.
– Это ваша. Моя, слава небесам, пока внутри.
– Тогда объясните, что произошло. – Изыскатель задумчиво потёр лоб. – Мне ведь… перерезали горло? Это последнее, что я помню. После такого не выживают.
– Это сон. Я вас оживила, – устало объяснила Снофф.
– Кхм… Благодарю.
– Не за что. Обращайтесь, – кивнула мастерица и прикрыла глаза.
К ней понемногу возвращались силы. В чуде, свидетельницей и виновницей которого она только что стала, было много странного. Во-первых, незнакомое ранее чувство, будто каждая частичка сновидения связана с мастерицей – точнее, с её ладонями – огненными нитями, во-вторых – сами нити. Ничего подобного до сих пор не встречала ни сама Снофф, ни любой из мастеров сновидений, даже в старых манускриптах. В-третьих, ещё никогда во сне она так не уставала – видимо, что-то подобное испытывают маги. Наконец, в-четвёртых, никто и никогда не управлял временем. А значит, сегодня Снофф шагнула за какой-то неведомый рубеж, и кто знает, что её ждёт по ту сторону…
– Мастерица?
Снофф вздрогнула и заморгала, просыпаясь. Задремать во сне – это пятая странность. Во сне не хочется спать, это же сон.
– Нам надо возвращаться.
– Да-да, сейчас… Вот только… – мастерица вздохнула. – Я не уверена, что…
– Что?
– …что вы останетесь живы в реальном мире.
– Я тоже, – пожал плечами господин Бернард. – Есть только один способ проверить, давайте не будем тянуть. Раз мы сейчас во сне, значит, чтобы проснуться, я должен умереть или потерять сознание? Ох… ладно, сейчас что-нибудь…
– Подождите, – остановила его мастерица. – Если вы умрете, мы опять окажемся в лавке, а нам надо в «Остров». Я кое-что попробую…
Снофф сосредоточилась, по кончикам пальцев побежали мурашки. Господин Бернард с изумлением следил, как с её ладоней заструились сверкающие нити и коснулись двери.
«Чем тролль не шутит», – подумала мастерица и прошептала:
– В Столицу, три дня назад.
Ей даже не пришлось дёргать за дверную ручку – по напряжению нитей Снофф и так чувствовала, что ничего не вышло. «Ладно, будь по-вашему», – сдалась Снофф и добавила:
– Тогда просто в Столицу… Туда, откуда я ушла.
Дверь тихо приоткрылась. Из проёма доносилась невнятная ругань, которую легко перекрывал громогласный бас капитана Эрхарта. Выйдя из лавки вслед за изыскателем, мастерица обернулась. За её спиной оказалась дверь одной из многочисленных парилок.
– Мы просто вышли из сна в явь? – потрясённо уточнил изыскатель, оглядываясь.
– Я сама в шоке, – призналась мастерица. – Пойдёмте скорее, только руки помою… Вам бы тоже не мешало. Эх, всё купание дракону под хвост…
– …упечь в тюрьму и взыскать все убытки! – скрежетал на редкость противный голос. Кто-то тихо и невыразительно отвечал, а мерзкий голос не унимался: – …за мошенничество! С отягчающими обстоятельствами!
Снофф решительно вывернула из-за увитой лозой перегородки в общий зал. К счастью, господин Бернард успел схватить её за рукав:
– Осторо…
Гулко ударила тетива, и арбалетная стрела просвистела в дюйме от носа мастерицы. Вдалеке разлетелась вдребезги хрустальная ваза – одновременно с криком капитана Эрхарта «не стрелять!»
– …жно! – Изыскатель с укоризной покачал головой, придерживая ошарашенную мастерицу. Снофф помотала головой, чтобы прийти в себя. Отвела руку изыскателя, сдвинула брови и шагнула вперёд, не обращая внимания на замолкшую при их появлении стражу. Посреди зала, в шаге от подсыхающей лужи крови, спорили те самые двое гражданских: одутловатый пожилой толстяк с рыжей бородкой и молодой мужчина с гривой чёрных волос и невозмутимым лицом. Впрочем, их спор прервался на полуслове с появлением Снофф – а когда следом вышел целый и невредимый изыскатель Бернард, в зале воцарилась мёртвая тишина.
– Кто из вас двоих Рот… Рет…
– Освальд Роттенброт, к вашим услугам, госпожа, – с трудом оторвав взгляд от погибшего на его глазах изыскателя, тихо произнёс тот, что был моложе. Судя по одежде, не из богатых. Его взгляд скользнул по платью Снофф, насквозь пропитавшемуся кровью, вернулся к изыскателю, и рука Роттенброта непроизвольно поднялась к горлу. – Чем могу слу…
Изыскатель одной рукой взял под локоть Роттеброта, другой – покрасневшего от ругани толстяка, и потащил из общего зала за перегородку.
– Минутку, мастерица, это всё-таки государственная тайна… Вот теперь можно говорить.
Снофф не стала спорить.
– Проведёте нас в банк, – сказала она, когда солдаты остались вдалеке.
Роттенброт, робко улыбаясь, покачал головой.
– О, это невозможно. Я дал обязательство не раскрывать детали моего, эм-м…
– Он не может! – завизжал толстяк, – Речь о репутации Алмазного банка!
Изыскатель поморщился.
– Не так громко, господин Шлопс. Понимаю ваше негодование как управляющего Алмазным банком, но… Послушай меня внимательно, – повернулся он к Роттенброту, и голос его не предвещал ничего хорошего. – Мне сейчас нет дела до вашего договора и репутации банка… – при этих словах упитанный господин побледнел и захватал воздух ртом, как рыба, – …речь о всей стране. Можешь потом рассказывать кому угодно, как ограбил банк. Ты проведёшь нас в хранилище. А если нет – клянусь, мне будет плевать, что король запретил допросы под пытками. Я своими руками…