Оглядываясь по сторонам, она зашагала вперёд. В незнакомом городе не было ни души. Ни людей, ни шныряющих в подворотнях кошек, ни вечно голодных бродячих собак. Снофф завернула за угол и оказалась на рыночной площади. Прилавки были завалены снедью, но ни продавцов, ни покупателей здесь не было. Ветер шелестел сухими листьями лавра над стойкой со специями, в палатке с восточными коврами чуть позвякивали резные колокольчики.
Снофф скользнула взглядом по ящикам с ещё свежей зеленью, отломила кусочек сыра, понюхала.
– Ещё не испортился, – заметила она и направилась к деревянному щиту с последними новостями – из тех, где указы бургомистра обычно висят вперемешку с объявлениями – но кроме листочка со словами «прадам телегу, спрасить конюха Михеля», ничего не обнаружила.
– Ладно, будь что будет, – решила Снофф. – Раз это не просто сон, придётся мне играть по его правилам. Притворимся, что всё здесь настоящее… – Она сложила ладони рупором и закричала: – Эй! Есть здесь кто-нибудь?
В стоявшей рядом телеге зашевелилось сено, и Снофф попятилась. Из сена показалась самая лохматая голова, которую она видела в своей жизни – и наяву, и во сне. Черная шевелюра топорщилась во все стороны, а из шевелюры – и не менее всклокоченной чернущей бороды – торчала солома. Картину довершали отчаянно хлопавшие со сна глаза.
– Ульрих! Фред! Где вы, тролля вам за шиворот! – проревела голова. – Бросили товарища…
Вслед за головой из сена показались две огромные руки, а за ними и всё остальное. Перевалившись через край телеги, немолодой мужчина внушительных габаритов грохнулся на скамейку, отчего скамейка разлетелась вдребезги. Впрочем, незнакомца это не смутило: приподняв голову, он огляделся и заметил Снофф.
– Берта! – обрадовался он. – Ясного дня, кумушка! А мы тут именины отмечаем…
– Никакая я не Берта, – поморщилась Снофф и скрестила руки на груди. От мужчины за милю разило элем. – Куда все пропали? Что здесь случилось?
Её собеседник прищурился.
– Виноват, барышня, – пробормотал он, садясь. – Обознался. Уж очень вы на Берту-травницу похожи, это вам кажный скажет. А я, стало быть, кузнец Мартин…
Пошарив в сене, он вытащил тыквенную флягу, запрокинул голову и вытряс в глотку последние капли.
– Это всё именины, будь они неладны, – пожаловался он. – Но мы ни-ни, вели себя кур… куртульно и лишнего себе не позволяли. Только на пятый день эти двое куда-то делись, Ульрих и Фред. И все остальные куда-то делись… – кузнец огляделся по сторонам и озадаченно почесал в затылке. – Правда, где все?
– Понятия не имею, – вздохнула мастерица. Толку от незадачливого именинника не было. – Какой это город?
Мужчина посмотрел на неё с удивлением.
– Даннинг.
Он с кряхтением поднялся, прихрамывая, добрёл до ближайшего лотка. Сгрёб огромной ладонью целую гору огурцов и, порывшись в кармане, бросил на прилавок монетку. «Вот, значит, что случилось в Даннинге… Странно узнать об этом во сне… Я иду по следам ван Хельма, – напомнила себе Снофф. – Пусть появится какой-то знак». Где-то за старой колокольней, одиноко возвышавшейся на фоне серого неба, закаркала ворона, и от этого звука в тишине пустого города и мастерица, и дюжий кузнец вздрогнули.
– Ступайте домой, – посоветовала Снофф и направилась к колокольне. Вскоре мастерица окончательно потерялась в лабиринте узких улочек. Чем дальше от площади, тем грязнее становилась булыжная мостовая, и накрапывающий мелкий дождик чистоты не прибавлял.
– Так дело не пойдёт, – нахмурилась мастерица, переступая через очередную лужу, о происхождении которой предпочитала не задумываться. – Или я найду следы, или…
Позади стукнула дверь. Снофф обернулась и успела заметить, как маленькая тень юркнула в подворотню.
– Стой! – крикнула Снофф и бросилась следом. Однако крошечный дворик на два крыльца был пуст, если не считать разбитой тачки с углём. Мастерица подёргала ручки обеих дверей – и вдруг ощутила, что она не одна. В воздухе повеяло тревогой, словно перед грозой. Ветер мгновенно стих, двор погрузился в мёртвую тишину. Снофф с недоумением обернулась к подворотне: серый мрак становился плотнее, клубился темнотой и, казалось, вот-вот хлынет в маленький дворик. Её странный и такой реалистичный сон оборачивался кошмаром – досадная мелочь, но вовсе не проблема для мастера сновидений. Снофф подняла было руку, чтобы развеять злосчастный морок, когда за её спиной скрипнула дверь.
– Сюда, сюда! – раздался шёпот.
«Ладно, разберёмся с этой серостью потом», – решила мастерица и проскользнула в темноту двери. Кто-то поспешно задвинул засов. Когда глаза привыкли к полумраку, Снофф увидела перед собой мальчика и девочку.
Сжимая в руках лохматую куклу, девочка боязливо выглядывала из-за плеча старшего брата – лет шести, не старше, но смотрел он не по-детски серьёзно. Мальчик приложил палец к губам, – «тихо!» – и потянул Снофф за рукав вглубь дома.
– Вы кто? – шёпотом спросил он, когда они оказались в крошечной кухоньке с завешенным полотенцем окном. – Тоже прячетесь от привидений?
Снофф медленно кивнула. В этом сне всё было реально, как в жизни. Настолько реально, что даже сотворить пару яблок мастерице удалось не сразу. Присев на корточки, она протянула появившиеся из ниоткуда фрукты малышам.
– Тётя, ты ведьма? – боязливо прошептала девочка.
– Правильно не «ведьма», а «магиня», – поправил её брат. – На, жуй. Спасибо, тётя.
– Правильно – «волшебница», – улыбнулась Снофф. – Давно вы здесь прячетесь? Где ваши родители?
Мальчик на миг задумался, перестав грызть яблоко, а затем растопырил три пальца.
– Вот столько дней. Сначала папа домой не пришёл, потом бабушка пошла его искать и пропала, а утром я сам пошёл их искать. А на улице никого нет. А потом я привидений увидел.
– Какие они, эти привидения? – осторожно поинтересовалась Снофф.
– Страшные! Чёрные-чёрные, на людей похожие. Но я их не боюсь. От них легко спрятаться, сначала страшно становится и темно, а они уже потом приходят. Я всё равно по соседским домам хожу, вдруг там тоже кто-то прячется.
– Я пить хочу, – захныкала девочка.
– Подожди, сейчас привидения уйдут, тогда принесу. – Мальчик забрался на лавку и дотянулся до окна. – Ага, уже ушли. Тётя, хотите пить? У нас вода вкусная. Все из вопро… дово… провода набирают, на перекрёстке, а у нас дождевая в кувшин собирается, это папа смастерил. Он гончар.
– Погоди-ка, – сообразила Снофф. – Вы не пьёте воду из водопровода? Теперь всё ясно…«И понятно, почему кузнец уцелел, – подумала она про себя. – Ручаюсь чем угодно, за последние дни он не пил ничего, кроме эля. Кто бы мог подумать, что это спасёт ему жизнь…»
– Вот что, ребятки, нельзя вам оставаться одним, – сказала Снофф, поднимаясь. – Знаете кузнеца Мартина?
– Знаем, его Хромым кличут. У него кузница возле моста, – кивнул мальчик. Девочка высунулась из-за его плеча и добавила:
– Он доблый. Меня сахалом угостил.
– Вот и хорошо, что добрый. Собирайтесь, покажете дорогу.
– А привидения? – нахмурился малыш.
– Я же волшебница, – успокоила его Снофф. – Разбегутся твои привидения, только пятки засверкают!
Повеселевшие дети собрали в мешок нехитрые пожитки и выбрались на улицу, увлечённо облизывая леденцы – новое угощение Снофф. Серый мрак в подворотне растаял, будто и не было. Пройдя несколько улиц, они вывернули к реке. Над трубой кузни поднимался дымок: сосредоточенно глядя на пламя, хозяин орудовал мехами. Борода кузнеца была уже тщательно расчёсана, волосы аккуратно собраны шнурком. «Хвала небесам, отмечать дальше он вроде не собирается, – с облегчением подумала Снофф. – Хотя какая разница, если мы всё равно во сне?»
– Ещё раз ясного дня, сударь, – сказала она. – Рада, что ваши именины наконец закончились.
Кузнец поднял голову и озадаченно уставился на малышей.
– Нужно присмотреть за детьми, – сказала мастерица тоном, не терпящим возражений. И, пока кузнец не опомнился, поставила на скамью кувшин, который предусмотрительно захватила в доме гончара. – Самое главное – вода. Вода в городе отравлена, пить можно только дождевую. Иначе исчезнете, как все остальные.
– Ладно. – Кузнец нахмурился, задумчиво погладил бороду. – Сейчас поработаю малость, мозги прочистятся, и пойду других искать. Вдруг ещё где дети остались. А вы пока, ребятки, ступайте в дом. Еда на столе, молочка попейте…
– С работой придётся подождать, – покачала головой Снофф. – Дети сказали, по городу ходят…
– Тётя волшебница, – тихонько позвал мальчик, показывая пальцем на что-то за её спиной. Прежде чем Снофф успела обернуться, он схватил сестру за руку и втащил в дом.
У перекрёстка клубилась серая мгла. Ветер затих, и звенящая тишина повисла над городом. Однако разгонять тяжёлое облако тумана Снофф не спешила: сперва стоило посмотреть, что это за «привидения», а выкинуть их из сна – или превратить в пушистых зайчиков, если взбредёт в голову, – она может в любой момент.
– Вы бы на всякий случай ушли в дом, – бросила мастерица кузнецу. – Вам они могут быть опасны.
– Это мы ещё поглядим, кто кому опасен, – мрачно хмыкнул кузнец, нащупывая рукоять молота. Густые брови его сошлись к переносице.
Из облака тумана вышла чёрная тень, за ней ещё одна – и Снофф почувствовала, как задрожали её пальцы.
Это были они. «Чернильные твари», как когда-то назвала их сама Снофф. Ещё в самом раннем приютском детстве, когда твари преследовали её в сновидениях, превращая каждую ночь в жуткий кошмар, от которого она просыпалась с криком, а вечером, после отбоя, щипала себя до синяков, чтобы не уснуть. Но сон приходил, а с ним и новая порция кошмаров, где твари утаскивали маленькую Снофф в темноту. Ужас перед чернильными тварями разбудил дремавший в ней дар, – и однажды Снофф ощутила, что может делать со своими сновидениями всё, что пожелает. Она избавилась от кошмаров раз и навсегда, со временем начисто забыв о тварях – но сегодня они вернулись.
Твари приближались, похожие на силуэты людей, вырезанные из чёрно-фиолетового бархата, из непроглядной ночной тьмы – ступали на длинных чёрных ногах и будто перетекали, как чернила. Всё ближе и ближе.