– Послушайте, даже то, что я записал имя Марши в телефонную книжку, – уже ошибка. Она профессиональный доброжелатель, а я таких ненавижу.
– Но она может тебе пригодиться. Я обратил внимание, что после ее имени ты поставил галочку.
– А заметили ли вы, что я эту галочку зачеркнул?
– Это было сделано по некотором размышлении. А если еще поразмыслить, то, может, она все-таки тебе пригодится? Сдается мне, вы подошли бы друг другу.
– Может, вы хорошо разбираетесь в обуви, – сказал я, – но ничего не смыслите в таких женщинах. Да вы хоть видели ее ноги?
– На фотографии в твоем бумажнике только ее лицо.
– Что? Вы и в бумажник заглядывали?
– С помощью твоих очков… И не из праздного любопытства, Эд, уверяю тебя. Просто хотел помочь.
– Вы и так уже слишком много напомогали.
– Надеюсь, ты не против того, что я предпринял кое-какие шаги?
– Шаги? Какие еще шаги?
Позвонили в дверь. Я посмотрел на ботинки.
– Я взял на себя смелость позвонить Марше и пригласить ее.
– Что-о?!
– Эд, Эд, успокойся! Понимаю, это слишком смело с моей стороны. Я же не пригласил твоего бывшего начальника, мистера Эдгарсона из «Супер-Глосс пабликейшнз».
– Посмей только!
– Приглашу еще, но пока не пригласил. Но лучше бы ты вернулся к Эдгарсону. Платили там весьма прилично.
– Да вы хоть читали какие-то книги «Глосса»? Ума не приложу, что вы такое затеяли, но со мной этот номер не пройдет!
– Эд, Эд, но я еще ничего не сделал! И если очень хочешь, то и не сделаю… без твоего разрешения.
В дверь постучали.
– Эд, я просто пытаюсь тебе помочь. Что еще остается машине с системой проникновения и запасом объема?
– Потом скажу, – ответил я.
Я открыл дверь. За ней стояла Марша и вся светилась.
– Ах, Эд, я так рада, что ты позвонил!
Значит, этот сукин сын сымитировал и мой голос! Я посмотрел на ботинки, особо обратив внимание на вмятину на левом. В голове у меня что-то потухло. Я сам себя не узнавал. Будто мною кто-то руководил.
– Заходи, Марша, – сказал я. – Рад тебя видеть. У меня есть для тебя кое-что.
Она вошла. Я сел на единственный приличный стул и скинул ботинки, не обратив внимания на громкий крик в голове: «Эд! Не поступай со мной так!..»
Поднявшись, я протянул их Марше.
– Что это? – спросила она.
– Ботинки для благотворительного базара, – сказал я. – Извини, у меня нет бумаги, чтобы завернуть их.
– Но что я буду делать с…
– Марша, это особые ботинки, компьютеризированные. Отдай их кому-нибудь из нуждающихся, пусть поносит. Человек просто возродится. Выбери кого-нибудь послабовольнее. Увидишь, что с ним произойдет!
Она посмотрела на ботинки.
– Мелкий дефект. Абсолютно уверен, что бывший владелец сам это сделал, – сказал я. – Парня звали Карлтон Джонсон. Не мог вынести того, что компьютер лезет ему в голову, сгоряча стукнул ботинком об стену, а потом отдал в магазин «Добрая воля». Марша, поверь, эти ботинки должны найти своего хозяина. Карлтон Джонсон оказался не тем человеком, да и я тоже. Но кто-нибудь станет целовать землю, по которой ты идешь, только за то, что получил их от тебя.
И с этими словами я стал выпроваживать ее.
– Когда ты позвонишь? – спросила она.
– Не волнуйся, позвоню, – ответил я, упиваясь самой дерзкой ложью, на которую сподобился, за всю свою презренную жизнь.
Увидеть Венецию в 2179-м
Когда К. собирался в Венецию, добрые друзья настоятельно советовали ему соблюдать осторожность. При его-то слабом здоровье пускаться в этакую авантюру? Тут тебе и утомительная дорога, и хлопотное обустройство в иностранных гостиницах, и постоянный соблазн усилить восприимчивость мозга, дабы получить ярчайшие впечатления от вояжа…
С учетом всего этого не лучше ли воздержаться от поездки в Венецию? Не лучше ли остаться в Бруклине, где в любой момент можно получить медицинскую помощь высочайшего качества? Если отказаться от нелепой затеи, угроза здоровью будет сведена практически к нулю.
Да и был ведь уже К. в Венеции, много лет назад. Разумеется, это естественное желание – заново испытать те восхитительные ощущения. Но имеется ли у его организма необходимый ресурс? И если на то пошло, можно совершить вожделенное путешествие, не выходя из дома. Мортимер Гулд предлагает полный доступ к своим собственным воспоминаниям о Венеции, записанным не далее как год назад. Гулд провел в городе каналов две недели и повидал все достопримечательности; его впечатления вполне свежи. К. может подключиться к воспоминаниям приятеля у себя в квартире, а еще лучше в специально оборудованной клинике и насладиться ими, причем у него будет предостаточно времени, чтобы перекусить, освежиться, вздремнуть и даже пройти медицинское экспресс-обследование.
К. вежливо поблагодарил Гулда, но решительно заявил, что в Венецию отправится его собственное бренное тело. Вполне возможно, это будет последняя поездка в жизни, но ему хочется обновить свои собственные воспоминания. Раз уж есть шанс увидеть воочию любимый город, К. воспользуется им. В последнее время здоровье резко пошло на убыль, и неизвестно, сколько осталось жить, – значит тем более надо поторопиться.
Приняв решение, К. безотлагательно вылетел из Нью-Йорка и приземлился в аэропорту Марко Поло. И вот его везет по Гранд-каналу вапоретто, речной трамвай, и память готова вместить все впечатления этого вояжа, чтобы потом снова и снова воспроизводить их в квартирке на Стоун-стрит.
Но суждено ли ему вернуться в Бруклин? Сомнительно, как бы ни пытался он уверить себя в благополучном исходе. А впрочем, разве это важно? Пережитое нужно не только для того, чтобы его вспоминать. Ради чего он сейчас будоражит, стимулирует, усиливает память? Толь ко для того, чтобы подобраться к чему-то очень и очень важному, но безымянному и трудноуловимому. И это совершенно нормально, поскольку смысл жизни – не приз, который можно выиграть в тире.
Был август 2179 года. Никогда еще человеку не жилось так хорошо. В прошлом остались крупные войны, а локальные конфликты теперь быстро и справедливо улаживались международными трибуналами, которым оказывало поддержку большинство наций. Рождаемость держалась на приемлемом уровне. Удалось покончить с растратой мировых ресурсов и даже повернуть вспять процесс техногенного умерщвления планеты. Исчез парниковый эффект. Виды животных и растений, находившиеся на грани исчезновения, восстанавливали свою популяцию. Уплотнился озоновый слой. В океанах вовсю плодился и размножался планктон, а вместе с ним и рыба. По расширившимся заповедникам и национальным паркам Америки бродили огромные стада бизонов. Увеличилась до необходимой численность волков. Белоголовый орлан больше не боялся химических отходов. Инженеры придумали замену гидроэлектростанциям, и теперь осетры беспрепятственно добирались до своих нерестилищ. И этот список можно продолжать и продолжать.
Медицина тоже радовала успехами. Почти искоренен СПИД, а другие бациллы с вирусами и вовсе ушли в историю. Достигнут огромный прогресс в изучении психологии. Благодаря тончайшим технологиям человек теперь может контролировать собственный разум. Его учат усиливать и ослаблять чувства в зависимости от ситуаций, даже гасить их почти полностью, например, когда приходится долго ждать.
Триумф проекта «Геном человека», пусть и запоздалый, дал толчок исследованиям в области продления жизни. Человек теперь живет дольше, чем прежде, и сохранять здоровье ему проще. Но все же он остается смертным. Как ни длинна жизнь, как ни интересна, но обязательно придет день, когда ты поймешь: все, песенка спета.
Само собой, чем слаще жизнь, тем горше с ней расставаться. Но, по крайней мере, ты вправе выбирать форму этого расставания. Можно уйти тихо, а можно на прощание хлопнуть дверью, рассудил К. и предпочел второе.
Он без труда убедил себя, что надо в последний раз посетить Венецию, – если не потому, что жить без нее не может, то хотя бы потому, что скоро не сможет жить вообще. К. снова бросится в объятия итальянской красавицы – и не важно, сколь дорого придется за это заплатить.
Размышляя обо всем этом, он смотрел на девушек, а те махали с моста Риальто – не ему, наверное, а тому мужчине, каким он был когда-то.
Вапоретто остановился у причала, одна толпа устремилась на берег, другая – на палубу. К., сидя в носу речного трамвайчика, на скамье слева от прохода, впитывал как губка все, что видел, слышал, обонял и осязал. На миг проснулись бруклинские воспоминания и обрели четкость ротогравюр. Вот дедушкина ручная тележка. Вот запах свежезаваренного кофе в тесной трехкомнатной квартире. Вот гладкость и жесткость набитого конским волосом дивана.
Но все это тотчас вытеснили венецианские впечатления, прошлые и нынешние. Старые воспоминания прекрасны, но они прячутся в тени новых образов, что проплывают через разум, – а фоном им служат мост Академии и собор Санта-Мария-делла-Салюте.
Это очень важный момент, и хочется пережить его как можно острее. К. дал мысленную команду психоконтролю.
Насчет этого врач предупреждал: «Раз уж вы решили отправиться в путешествие, я отговаривать не стану. Но не обращайтесь слишком вольно с вашей внутренней механикой. Учтите, за все приходится платить, и эти психические способности, с недавних пор открывшиеся человеку, этот доступ к тайным рычагам, позволяющим до крайности обострять чувства, обходятся очень дорого. Конструкция человеческого тела не изменилась, мы живем по древней программе. Психоконтроль способен стимулировать физиологию, но она для этого вовсе не приспособлена. Молодость позволяет выдерживать перегрузки, но ваш организм износится очень быстро, и современные медицинские технологии ничего не исправят. Вы просто ветхая модель с допотопным программным обеспечением. Понимаю, К., вам хочется снова почувствовать себя богом, но это стало бы чересчур сильным испытанием для организма. Будьте спокойны, осторожны и бережливы, довольствуйтесь малым и не требуйте от жизни невозможного».