— Прямо замок с привидениями, — хмыкнула Агата, светя на картины в тяжелых рамах.
В эту секунду мой фонарик мигнул несколько раз и погас.
— Вы это видели?! — от волнения у меня даже голос сел.
Я пощелкал кнопкой — фонарик загорелся, но светил еле-еле.
— Сто раз тебе говорили: заряди батарейки, — сестра усмехнулась и посветила мне прямо в лицо, ослепив.
— На кухне наверняка должны быть свечи, — мамин голос начал удаляться.
Я потер глаза, едва не врезавшись в пыльную бархатную штору, закрывающую окно. Мама с сестрой ушли вперед, но у меня вдруг появилось очень четкое ощущение, что мне в спину упирается чей-то пристальный взгляд. Прямо как тогда, из леса. Я направился вслед за уплывающим Агатиным фонариком. На выходе обернулся, но не увидел ничего, кроме темноты гостиной.
В кухне, переходящей в столовую, мама уже поставила на длинный стол витой подсвечник с несколькими рогами, в которых горели свечи. От их пламени на стенах, потолке и даже на наших лицах извивались тени.
— Плита газовая, — сообщила мама. — Так что готовить можно.
— Интересно что? — с сарказмом поинтересовалась Агата и подошла к холодильнику.
Без магнитов, наклеек и записок типа «Агата, помой посуду» с накаляканным поверх «Васина очередь!!!» он казался голым. Сестра распахнула дверцу и повернулась к нам — внутри холодильник был таким же пустым, как снаружи.
Я устало сел за стол. Тоскливо поцарапал ногтем гладкое дерево. Раньше — дома — на кухне всегда пахло чем-то теплым и вкусным. Здесь, как и во всем остальном доме, пахло холодом и сыростью.
— Может, пиццу закажем?
— Если в этой дыре и есть доставка, — Агата фыркнула, игнорируя мамины укоризненно поджатые губы, — то только местная. И даже если бы мы знали ее телефон, она уже по-любому не работает.
Я застонал и уронил голову на стол. Раздался гулкий звук.
— Вот это пустая башка, — расхохоталась сестра, но сквозь ее смех снова, на этот раз настойчивее, донесся тот же звук. Я резко выпрямился.
Кто-то стучал во входную дверь.
На крыльце стояла самая странная парочка, которую мне когда-либо доводилось видеть. Обе тетеньки были одинаково старыми, но на этом их сходство заканчивалось. Одна была худой и высокой, вытянутой вверх, как копье на рисунках в «Монстрыцарях». Вторая скорее походила на щит на коротких ножках.
Мама ахнула, впустила их в дом и тут же обняла одну за другой. Мы с Агатой недоуменно переглянулись.
— Здороваться-то, значить, будем? — низенькая старушка грозно уставилась на нас из-под густых бровей.
— Эм, здрасте, — проблеял я.
Сестра кивнула.
Вторая, высокая, покачала головой:
— Галя, прекрати. Они нас не помнят и видели-то, дай бог, на фотографиях! — Она тепло улыбнулась и потрепала меня по голове. — Меня зовут Виолетта Иванна. А это…
— Тетя Галя, — резко оборвала ее низенькая. — Без всяких Иванн.
— То есть вы тоже Ивановна? — Агата вскинула брови. — Вы что…
Тетя Галя сунула ей в руки огромное блюдо, накрытое, как куполом, крышкой. Из-под нее доносился сладкий запах.
— Сестры, сестры.
Мама шмыгнула носом и улыбнулась.
— Это подруги детства вашей бабушки. Она показывала вам фотографии. Они живут прямо в доме напротив!
В памяти всплыло что-то очень смутное, и я на всякий случай покивал.
— Можно сказать, молочные сестры, значить! — Тетя Галя шумно высморкалась в носовой платок и сунула его в карман цветастого платья. — С младенчества!
Я знал только про кровных братьев — наверное, это какой-то девчачий вариант того же самого.
— Какие же вы красавцы выросли, — торжественно произнесла Виолетта Иванна, снова погладила по голове меня, следом — Агату и поплыла за мамой и тетей Галей на кухню.
На блюде под крышкой оказался яблочный пирог. В наших вещах завалялись чайные пакетики, и через пятнадцать минут мы сидели за столом, пили чай и уминали кусок за куском.
При свечах стало еще заметнее, насколько разные старушки-сестры. Виолетта Иванна то и дело улыбалась и говорила так, как будто она на сцене или в телевизоре. На ней повсюду блестели украшения, и вообще она здорово напоминала актрису из старых фильмов. Тетя Галя, наоборот, неуклюже вытянула ноги в шлепанцах и почему-то, несмотря на лето, толстых шерстяных носках. Брови у нее воинственно топорщились, пряча глубоко посаженные глаза, и я изо всех сил старался на них не пялиться. Это было трудно, потому что она все время хмурилась — даже когда мама принялась расхваливать пирог.
— Мама рассказывала, что у вас самый большой сад во всем городе, — сказала она. — Наверняка и яблоки самые вкусные!
— Во всяком случае, так говорят! — кокетливо улыбнулась Виолетта Иванна.
А тетя Галя мрачно закивала, отхлебывая чай.
— Говорят, говорят — а кто ухаживает за этим садом, а? Деревья-то старые, больше сотни лет.
— Прямо как «Лавке страха»! — подхватила Агата, и меня передернуло.
Тетя Галя насупленно промычала что-то утвердительное, а Виолетта Иванна всплеснула руками.
— Так они же и есть ровесники! Наши яблони появились тогда же, когда и ваш магазин. Ваш прадедушка помог…
— Пора нам, — перебила ее тетя Галя, с кряхтением поднимаясь со стула. — Не будем вам мешать на ночь устраиваться.
На лице Виолетты Иванны мелькнуло обиженное выражение, и я сердито посмотрел на тетю Галю. Наверняка она старшая из сестер!
Нам пришлось идти провожать их до дверей.
— Похожа на ведьму, — прошептал я на ухо Агате, дожевывая пирог и кивая на тетю Галю. — Даже брови прямо как из мультика.
— Что ж ты тогда пирог уминаешь, — зашипела сестра с ухмылочкой. — Гензель и Гретель не помнишь, что ли? Для чего ведьмы детей откармливают?
Я махнул рукой.
— Да вторая вроде ничего. И потом, не волнуйся. Я подождал, пока ты первая поешь. Если что, с тобой бы что-нибудь случилось.
— Маленький га… — Агата попыталась схватить меня за шиворот, но мама и наши гостьи обернулись.
Старушки обняли нас всех по очереди, обсуждая с мамой, в хорошем ли состоянии комнаты и потребуется ли ремонт.
— Мам! — Я подскочил поближе — нужно было занять самую классную комнату до того, как это сделает сестра. — Я буду в башне, ладно?
Обе старушки замерли и медленно повернулись ко мне, вытаращив глаза. Как будто я сказал, что хочу ночевать во дворе.
Мама покачала головой.
— Там нет комнаты, даже входа нет. Это просто такой элемент декора, архитектор придумал.
Серьезно? Дом с башней, в которую нельзя даже зайти?! Я застонал от разочарования.
— Между прочим… — осторожно начала Виолетта Иванна, но тетя Галя резко взяла ее под руку.
— Времени-то уже! Пошли мы, спокойной ночи! — и, не дожидаясь наших ответов, она потащила свою сестру на улицу и захлопнула входную дверь.
Но перед тем как дверь закрылась, я успел поймать взглядом лицо Виолетты Иванны. Ей явно хотелось что-то сказать.
Глава 4. Шепот из стены
Я долго не мог уснуть. Из окна моей комнаты было видно подсвеченную фонарями улочку и бесконечные ряды домиков в садах. Яблони росли везде — их не было только вокруг нашего дома.
Сама комната была старая и темная, со скошенным потолком, на полу сгрудились коробки с моими вещами. Пахло чем-то странным, так пахнут старые книги в школьной библиотеке. Мамина и Агатина комнаты были напротив, через коридор третьего этажа. По крайней мере, сестра не будет стучать на своей барабанной установке через стену. Правда, пока она стучать не будет вообще — доставка установки задерживалась, что очень обрадовало меня и разозлило Агату.
Я поворочался в кровати. Все это было очень странно — вот мои подушка и одеяло, пятно от несмываемого маркера на простыне, пижама с гербом из «Монстрыцарей» — а все остальное чужое и неизвестное. Я лежал и думал, что ни за что не усну, а потом вдруг проснулся.
Было темно, так что задремал я ненадолго. Я успел подумать: «Сколько, интересно, осталось до завтрака» — и тут услышал это. Из коридора доносились шаги.
Это точно была не мама и не Агата. И определенно не кто-то из старушек-соседок, даже если бы им по какой-то дикой причине вздумалось бродить по нашему дому среди ночи. Это вообще были не человеческие шаги.
Кто-то медленно и тяжело ступал, словно весил целую тонну, причем звук был чавкающий, как если бы у него были мокрые ноги.
Сердце заколотилось у меня в ушах.
— Нет, показалось, — быстро прошептал я сам себе.
Я замер на кровати, прислушиваясь. В доме снова воцарилась тишина. Я мысленно досчитал до пятидесяти, выдохнул с облегчением, и тут…
Чавк. Чавк. Чавк.
Что-то или кто-то явно направлялось к моей двери.
Я заметался в кровати, торопливо шаря руками, — фонарик, где-то здесь должен быть фонарик! Я перерыл всю постель, но в ней были только одеяло с подушкой и простынь, которую я сбил в ком.
Чавканье стало громче.
— Ну где же ты? — беззвучно простонал я, вскакивая на колени, и тут разглядел его на полу рядом с кроватью.
Я наклонился, схватил фонарик и нажал кнопку. Ничего не произошло. В коридоре продолжалось громкое чавканье. Я защелкал кнопкой, затряс фонарик, застучал им об матрас — бесполезно. Батарейка села окончательно.
Я почувствовал холод пижамной футболки, прилипшей к спине, дотянулся до рюкзака, стоящего на полу, и вытащил из него меч. Рукоять стала скользкой. Я нырнул с мечом под одеяло, оставив только щелочку для обзора.
Чавк.
Я сжался в комочек. Может быть, оно меня не заметит?!
Шаги были совсем близко.
— Нарисуй мечом на своей двери щит, — раздался вдруг откуда-то едва слышный шепот.
Я хотел заорать, но у меня вдруг пропал голос и вырвалось только сипение.
— Кто это?!
— Друг, — спокойно ответил голос. — Нарисуй щит, пока не поздно.
В этот раз я уловил, что он идет откуда-то из стены — но ведь за ней не было никакой комнаты!
— С чего мне в это верить? Тебя даже не видно!