«Кем же ты был, Глеб? — подумала Наташа, всматриваясь в мертвые глаза торговца компьютерами. — Убийцей — или, все-таки, жертвой?».
Но главный вопрос, как это ни парадоксально, Гаврилова хотела бы задать самой себе. Почему она заподозрила неладное? Почему Наташа, которая сама и натравила коллег на Глеба, в конце концов пришла к полной уверенности в том, что он невиновен?
«Так. Это случилось, когда его уводили. Что-то показалось мне странным. Что-то в реальности пошло вразрез с увиденным на диске. Господи, да как же можно было забыть…».
Родинка. Та самая красноватая родинка на шее, от которой Гаврилова не могла оторвать взгляда, когда Глеб появился на экране.
Десятки тысяч крохотных иголок вонзились в кожу Натальи. Она обошла стол и осторожно, оглядевшись предварительно по сторонам — будто собираясь совершить нечто постыдное — протянула руки к голове мертвеца. Она должна была проверить и сделала это.
— Черт побери, — вырвалось у Гавриловой.
Абсолютно гладкая кожа. Ни родинки, ни следов от операции, которые непременно остались бы, если Глеб удалил нарост в течение нескольких дней, что успели пройти после съемки.
«Другие тоже, несомненно, это увидят, — подумала Наталья, вернув голове Юрасова прежнее положение. — Но вряд ли я даже после этого сумею что-то им доказать. Тем более, что я и сама не знаю, что именно тут нужно доказывать».
Бросив последний взгляд на тела супружеской пары Юрасовых, Наталья вышла из морга и закрыла за собой дверь.
К концу рассказа девушку била самая настоящая дрожь.
— Похоже, я ошибалась, — тихо произнесла готесса, когда Тойвонен умолк. — Гнойная Забава — не самое страшное, что может случиться с человеком.
— Но и зло, творимое элементерами, тоже не является абсолютным пределом ужаса, — вздохнув, молвил Эйнари. — Вообще, сложно, наверное, будет припомнить нечто такое, что можно было бы с уверенностью назвать «самым страшным». Ибо страх многогранен и многолик, а каждый кошмар ужасен по-своему.
— Мне показалось, или эту историю ты тоже рассказал не до конца? — поинтересовалась Ангелина.
— Не до конца, — подтвердил финн. — И, если честно, не с начала. Она разворачивалась в Подрайске на протяжении нескольких лет.
— Интересно было бы там побывать, — мечтательно произнесла девушка.
— Ох, не советую. Подрайск — чересчур уж особенный город. Он выстроен на земле, где когда-то кипела одна из самых яростных древних битв. Настолько древних, что ни в одной из доступных людям книг не сыскать о них упоминания.
— Тогда откуда ты знаешь о том, что они были?
— Мне довелось заглядывать в книги нелюдей, — пожал плечами Эйнари. — Разве же это не ясно? — добавил он, усмехнувшись.
— В общем-то, я могла, наверное, догадаться, — смущенно опустив взгляд, сказала девушка.
— Что насчет нашей завтрашней встречи? Продолжим углубляться в дебри леденящего душу ужаса, или, все-таки, немного повеселимся?
Поразмыслив, Ангелина выбрала второе. Слишком большое количество тягостных впечатлений за столь короткий срок не сделало бы добра ее психике и нервной системе.
Глава 11ГОСТЬ ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ
— Пятница — последний срок! — Иван Игнатьевич хлопнул ладонью по столу, достал из кармана носовой платок и вытер вспотевший лоб.
— Послушай, в прошлом номере уже был анонс, — редактор, видимо, понял, что начал чересчур резко, и слегка смягчил тон. — Мы просто обязаны дать этот материал в следующий. Но не можем. Как ты думаешь, почему? Да потому, что ты, — палец главного упёрся Алексу в грудь, — вот ты, Александр, как тебя там… — глаза редактора скользнули по висевшему на стене списку сотрудников, — Аверов… до сих пор ничего не написал. Снова возникает вопрос — почему? Ну? Почему?
«Козел… Козел… Козел…», — бегущая строка в голове журналиста как нельзя лучше выражала его отношение к шефу. Но вслух он сказал иначе:
— Очень уж скрытные ребята эти сатанисты. Никому особо не доверяют. Но на сегодня я забил стрелку…
— Что?!
— Простите, назначил встречу… с одним из них, вот. На кладбище. Представляете? Может быть, даже удастся понаблюдать за каким-нибудь ритуалом.
Главный задумался. Из внутреннего кармана его кожаного пиджака на свет появилась пачка «Собрания». Алекс жадно уставился на неё. Он не курил уже два дня.
Шеф прекрасно всё понимал. Поэтому сегодня Алексовым авансом стали пять сигарет из личных запасов Ивана Игнатьевича.
— Значит так, — сказал редактор «Донского репортера», сунув руку за отворот пиджака. — Когда пойдёшь туда, звякни Василию. Пускай где-нибудь в кустах с камерой заляжет. Ты этого сатаниста разведи на конкретный базар…
— Простите, не понял.
— Ну, вытяни из него фактов побольше. А Вася уж подберёт нужный ракурс.
«В гробу я видел этого Васю», — подумал Алекс. Редакционный фотограф любил закусить луком и всё время травил пошлые анекдоты, которых Аверов не переносил. Общаться же с Василием ему приходилось часто. Слишком часто. Что ж, провинциальная журналистика — она на то и провинциальная.
Горе вам, если вы, живя где-нибудь не в столице, любите писать серьёзные аналитические статьи. Ни один редактор их у вас не возьмёт. Будьте хоть гением стиля, затроньте острейшую тему, сошлитесь на грандов науки — нет, нет, и ещё раз нет. В печать идут только те статьи, которые будут понятны даже законченному придурку.
— Хорошо, Иван Игнатьевич, — сказал Алекс, — к завтрему будет готово.
Выйдя из кабинета начальника, Аверов устало прислонился к стенке и закурил. «На что только не приходится идти ради куска хлеба», — печально подумал он.
Идея опубликовать серьёзное исследование проблемы сатанизма принадлежала Алексу. Но главный забраковал уже две работы, поскольку считал, что речь в статье непременно должна идти о ростовских представителях этого вероисповедания. Желательно — в связи с недавним жертвоприношением.
Алекс скептически относился к мнению шефа на этот счёт. Те немногие адепты Сатаны, что ещё оставались в Ростове (значительная часть давно уехала в Норвегию, а кое-кто и вовсе загнулся от скуки), ничего, кроме водки, в жертву своему господину не приносили. Популярность Церкви Антихриста в Южной Пальмире стремительно угасала. Аверов даже предлагал знакомым сатанистам устроить нечто вроде рекламного перфоманса с Иваном Игнатьевичем в роли жертвенного агнца. Но те, не раздумывая, отказывались. Одни ссылались на отсутствие нужных инструментов, другие — на срочную встречу с духами, третьи — на крайне неудачное время по кельтскому календарю. Ребята прекрасно понимали, что в тюремных застенках Князь Тьмы — не самый авторитетный персонаж.
Последней надеждой был молодой сатанист Владимир, с которым Алекс познакомился три года назад на концерте Motorhead. Журналистская карьера Аверова зависела сейчас лишь от того, сохранилась ли старая записная книжка, содержавшая Вовкин телефон.
Справедливость восторжествовала. Мало того, что блокнот нашёлся с первого захода, так Владимир ещё и оказался дома. А самое главное, сразу дал согласие на встречу, с тем лишь условием, что состояться она должна в полночь среди могил. Ничего другого журналист от Вовки и не ожидал.
Алекс перелез через кладбищенскую ограду и спрыгнул в ломкие заросли, едва не поранив ногу. Кляня, на чём свет стоит, скотину-редактора, а также местного сторожа, из-за которого пришлось идти окольным путём, он двинулся к могиле Никифора Степановича Бубермана, возле которой должен был встретиться с Владимиром.
Вдоль окружавшей бубермановскую могилку невысокой изгороди, покуривая, прохаживался взад-вперёд мрачный длинноволосый субъект в чёрном прикиде. Увидев Алекса, Володя улыбнулся, втянул в себя остатки никотина и швырнул окурок прямо на могилу.
— Давно ждёшь? — спросил Аверов, пожав унизанную перстнями руку.
— Минут десять. Ну, что мы делать-то будем?
Володя являл собой классический типаж сатаниста-максималиста. Его гардероб состоял исключительно из чёрных вещей, среди которых преобладали футболки с надлежащей символикой (Deicide, Marilyn Manson, Mayhem, Burzum, Emperor и т. п.). На левом плече Владимира были вытатуированы три шестёрки, а на правом — козлиная голова в перевёрнутой пентаграмме. На шее он носил перевёрнутый крест. Колдовской нож Athame, предназначенный для выполнения самых зловещих ритуалов, парень таскал с собой постоянно, пряча его в ботинке.
— Поговорить надо. Я сейчас в «Донском репортере» работаю. К пятнице должен сдать в набор убойный материал о сатанистах, а у меня ещё даже заглавия нет. Выручишь по старой дружбе?
— Да запросто! Садись, — Володя уселся прямо на землю, прислонившись спиной к бубермановскому заборчику. Алекс опустился на корточки.
— Теория современного сатанизма, — начал Володя, — была создана в середине двадцатого века американским философом Антоном Шандором Ла Вэем. Им также были сформулированы основные заповеди сатанизма, отражающие, в принципе, сущность всего учения. Первая — Сатана предлагает терпимость вместо воздержания. Вторая — Сатана предлагает полноценное существование вместо…
— Эх, Вова, Вова, — укоризненно покачал головой Алекс. — За кого ты меня принимаешь? Ну кем бы я был, если бы всего этого не знал? Только вот, господин главный редактор Ла Вэя на дух не переносит. Ему подавай что-нибудь свеженькое. Лучше всего — свежий труп.
— Как насчёт Чарли Мэнсона?
— Тоже не катит. Не в Ростове дело было.
— Понятно. Значит, будем работать по системе «Наглая правда».
— Это как?
— Ну, чем чудовищнее ложь, тем охотнее в неё верят. Слушай, кто из нас журналист?
— Нет здесь таких… Ладно, давай работать. А чтоб веселей работалось… — Алекс извлёк из кармана бутылку палёной водки и два пластиковых стаканчика.
— К Сатане я пришёл в семнадцать лет, — заплетающимся языком рассказывал Владимир, — Не потому, что все в школе этим увлекались, и не из бе