– Я готов рискнуть. Хочешь попробовать сегодня?
– Конечно, – ответила Кинта, залпом допивая кофе. – Давай прямо сейчас.
Неподалеку пробило одиннадцать. Колокола звенели, когда Твен оплачивал счет.
Едва они вышли из кафе с полными животами и планами заняться чем-то совершенно необыкновенным, а то и магическим, Твен начал нервничать. Кинта тоже молчала. Они только что проболтали несколько часов, а теперь не могли подобрать слов.
Так получается, когда знакомятся в бешеной спешке, едва не погибают вместе, а потом ужинают. Твен и Кинта долго стояли у «Синей лилии»; мимо них прохаживались богачи, по мощеным улицам с грохотом неслись кареты. В Лазурь приходили других посмотреть и себя показать, а музеи и галереи не закрывались даже с наступлением темноты. Шум ужинов, концертов и вечеринок выплескивался на улицу, вливаясь в общую какофонию.
На глазах у Твена два неопрятных паренька приставили стремянку к ближайшему к кафе газовому фонарю. Он погас, и парни пришли снова его зажечь. Они перешучивались, пока парень повыше залезал на стремянку с маленькой свечкой в руке. Он поместил свечу под крышку корпуса, и фонарь тотчас загорелся. Парень на земле захлопал в ладоши, парень на стремянке отвесил театральный поклон.
С болью в сердце Твен вспомнил, как они с Зандом подначивали друг друга влезать на фонарные столбы и как мать ругала их за это.
– К тебе пойдем или ко мне? – спросила Кинта, вырывая его из плена воспоминаний.
Не успел Твен ответить, как мимо прошествовала высокая дородная женщина в длинном черном платье.
– Кинта? – Женщина вдруг остановилась и повернулась к девушке. – И что это ты тут делаешь?
Кинта выпрямила спину и разгладила подол платья.
– Здравствуйте, миссис Дэвенпорт! – раздраженно начала она. – Вы имеете в виду, что я делаю за пределами студии? Даже нам, работягам, порой нужно есть.
Услышав имя женщины, Твен замер.
Миссис Дэвенпорт?
Доктор Дэвенпорт, который занимался бизнесом, покровительствовал его родителям. Эта миссис Дэвенпорт – его вдова? Это она отказалась спонсировать их с Зандом? Ту женщину Твен никогда не видел – после гибели родителей они с Зандом пришли к ней в дом просить помощи, и грубый дворецкий сразу их выгнал, – но всегда гадал, почему она их бросила. Что за жестокая особа обрекла двоих детей на голод? Вообще-то она не несла за них ответственность, хотя между покровителями и семьями их подопечных существовала негласная договоренность. Если бы миссис Дэвенпорт ее соблюла, Твену и Занду было бы проще. Занду не пришлось бы из кожи вон лезть, чтобы попасть в Аркану, а Твену – вкалывать, чтобы их прокормить, и в тот роковой день они не оказались бы на скалах.
Сдержи миссис Дэвенпорт обещание своего мужа, Занд был бы сейчас жив.
Твен судорожно выдохнул, пытаясь сохранить остатки самоконтроля. Он не был уверен, что это та самая женщина. В Североне могла быть сотня дам по фамилии Дэвенпорт.
Миссия Дэвенпорт засмеялась и похлопала Кинту по плечу, отчего девушка содрогнулась.
– Какая ты потешная! Я, разумеется, понимаю, что тебе нужно выбираться из студии, чтобы перекусить. Просто я не ожидала встретить тебя в Лазури. «Синяя лилия» и для меня дороговата, даже на деньги моего покойного мужа, благословенна будь душа доктора Дэвенпорта!
Значит, это впрямь была та самая миссис Дэвенпорт, которая разрушила ему жизнь.
Сделав еще один судорожный вдох, Твен прикусил язык. Затевать ссору с миссис Дэвенпорт в Лазури было нельзя, потому что могли прийти стражи. Вдруг они как-то свяжут его, Твена, с гибелью Гюстава и Анри? Тогда он не поможет Кинте плести кружево. А значит…
– Вы, как всегда, очаровательны, – буркнула Кинта, хмуро глянув на даму. – Всего хорошего, миссис Дэвенпорт.
Дама стиснула Кинте плечо и заговорщицки наклонила голову:
– Знаешь, куда я иду?
Кинта вырвалась из ее тисков:
– Понятия не имею.
Твен невольно подал корпус в сторону миссис Дэвенпорт. Она манерничала, воображая себя хранительницей страшной тайны. Твен не понимал, чего хочет больше: узнать ее тайну или встряхнуть, чтобы сказала, зачем разрушила ему жизнь. Разумеется, он отдавал себе отчет, что в гибели Занда эта дама не виновата, но это не сдержало приступ гнева, захлестнувший его.
Кинта скрестила руки на груди:
– Небось на заседание Северонского общества ведьм направляетесь.
– А вот и нет! – вскричала миссис Дэвенпорт. – Я устраиваю для них Полуночную Вечеринку! Сегодня! И хочешь – верь, хочешь – нет, они собираются меня принять. Если – большое «если» – я покажу им магическую лавку, про которую тебе говорила.
– Про лавку «Вермиллион»? – быстро уточнила Кинта.
– Ты же ее не видела? Не повезет мне, если помощница фотографа найдет ее раньше меня. Хотя, если ты дочь своей матери, всегда есть шанс…
От таких слов Кинта изменилась в лице. Обычный для нее хмурый взгляд стал жгучим, в котором были и гнев, и решительность.
– Я однозначно дочь своей матери, но нет, лавку я не видела. А теперь простите, нам нужно идти. Надеюсь, вы и СОВ найдете то, что ищете. Даже если такая лавка – полнейший, дичайший абсурд.
Кинта схватила Твена за руку и повела его прочь от миссис Дэвенпорт, которая застыла посреди тротуара, словно пытаясь разобраться в том, что сказала ей девушка.
Напоследок оглянувшись на миссис Дэвенпорт, Твен прибавил шагу, чтобы не отстать от Кинты. Его злость никуда не исчезла, хотя другая часть разума – рациональная, работавшая в стиле Занда, – напомнила ему: прошлого не вернуть, а убийственные мысли в отношении богатой вдовы до добра не доведут. Твену следовало помочь Кинте понять, что делать со звездным светом. Он поможет ей, а потом придумает, как купить билет на «Женскую месть».
– Куда мы идем?
– Ко мне. – Во взгляде Кинты читалась почти пугающая целеустремленность. – Я разбужу эту магию. Даже если, проснувшись, она меня убьет.
Глава 10Кинта
Магия звездного света впрямь могла убить Кинту. В конце концов, ее мать погибла, используя ее. А Кинта, как сама заявила миссис Дэвенпорт, была дочерью своей матери. Пока они с Твеном брели по Лазури к границе Вердигри, Кинта гадала, как сплести кружево из звездного света и не закончить жизнь так же, как мать.
«Ты рождена для великих дел».
Магическое кружево – ее шанс, ее возможность приобщиться к великим делам. И она, Кинта, рискнет всем, что может случиться в процессе. Плести кружево она, конечно, не умеет. Но в детстве она чинила костюмы в Небесном Цирке и научилась неплохо шить. Это могло пригодиться.
– Вот здесь я живу. – Кинта показала на небольшое здание, притулившееся в ряду магазинов. – Квартира Пьера, моего босса, над студией, так что весь третий этаж мой. Ничего особенного, но это мой дом.
Пока они стояли у студии, Кинта вспомнила, как встретила Пьера в первый раз после смерти матери. Случилось это через четыре года после того, как распался цирк, когда она тайно жила в одном из особняков Вердигри. В ту пору среди обитателей Вердигри ходили слухи о призраке, который ест хозяйскую еду и спит на хозяйских кроватях. Самые суеверные даже начали оставлять ей продукты. Кинте было четырнадцать, когда Пьер снова появился в ее жизни. Он стоял перед особняком, где ночевала Кинта, и тоном ярмарочного зазывалы беседовал с хозяйкой. Его голос разбудил Кинту, и она бросилась к окну.
Перед ней был Пьер в полосатой рубашке и в цилиндре, точно такой, каким она его помнила. Он считался лучшим другом Кинтиной матери, а в ночь смерти Элейны Великой покинул Северон, не вспомнив об осиротевшей девочке.
У Кинты были к нему множество вопросов и самые недобрые чувства. Не подумав о своей безопасности и риске быть пойманной в особняке, она понеслась вниз по парадной лестнице, напугала экономку и служанку со стопкой постельного белья. Не успели они закричать или уволочь ее в посудомоечную для расспросов, как Кинта выбежала за дверь.
Расположившись на гравиевой дорожке, Пьер возился с нераздвижной фотокамерой на высоком деревянном штативе. Пока Кинта подбегала, он раздраженно дергал членов хозяйской семьи, жестами веля им встать плотнее. Но когда Кинта затормозила перед ним, Пьер лишился дара речи. Девочку он разглядывал, подняв брови от изумления: сущий скелет в грязном синем платье, украденном с чердака дома, в котором она ночевала несколько месяцев назад.
– Кинта?! – выпалил Пьер. Борода у него стала длиннее, чем помнила Кинта; глядя на девочку, он моргнул дюжину раз. – Как же ты выжила?
– Не с твоей помощью. Почему ты сбежал?
Вопрос прозвучал так, будто Кинта хотела спросить «Почему ты сбежал из Северона после смерти моей матери?», а на деле ее интересовало «Почему ты сбежал без меня?».
– Простите, мы готовы позировать для портрета, – взволнованно застрекотала хозяйка дома. – Поторопитесь, пожалуйста. Через час меня ждут на ланче.
Пьер и Кинта обернулись. На женщине была широкая, как раковина, шляпа с пурпурными перьями, на плечах – меховой палантин. Рядом с ней стояли мужчина в белом костюме и двое детей, наряженных, как куклы в магазине.
– Извините, миссис Дэвенпорт! – Пьер низко поклонился. – Моя помощница пришла сообщить, что мы кое-что забыли в студии. А теперь не двигайтесь, снимаю!
Так Кинта начала работать у Пьера.
Пьер разрешил ей ночевать над своей квартирой и в целом относился к ней по-доброму, но не желал отказываться от своей жизни и от своих друзей. Вот почему Пьер и бросил ее четыре года назад – он не хотел заботиться о ребенке. И не упрекнешь его. Кинта вообще не была его заботой, что прекрасно понимала, пусть даже порой злилась на него за то, что он ее бросил.
Иногда Кинта скучала по призрачной жизни в особняках. Над студией Пьера было тихо. Тепло, но одиноко. Не представишь, что внизу тебя ждет семья. Или друзья, с которыми она якобы познакомилась на балу…
– «Фотодворец Пьера: фотоуслуги любого вида с упором на оккультизм и прочие полеты фантазии», – прервал ее мысли Твен, читая написанное на вывеске. – Все это интересно, спору нет.