Твен изогнул бровь, показывая на фотографии в витрине студии: вычурные снимки гадалок, участниц СОВ и несколько до нелепого экстравагантных свадебных фото.
– У нас своя ниша на рынке. Представь себе, существует рынок таких услуг.
– Ну, пожалуй, каждому свое. Ты познакомишь меня с Пьером?
За ужином Кинта рассказала ему о Пьере все, но почему-то ей не хотелось, чтобы молодые люди встретились. Пусть Твен пока остается ее личным секретом.
– Сегодня вечером он куда-то собирался, – ответила Кинта, торопясь в проулок между студией и соседней арт-галереей. Она повела Твена к черному ходу, но, едва открыла дверь, ночь огласили мужские голоса, хором горланившие матросскую песню.
– Скоро приплывет «веллермен»[3]… – вдохновенно пела кампания, поднимая бокалы и чокаясь.
Кинта закрыла дверь. Пьер явно устроил вечеринку, и, судя по звукам, надолго.
Можно было попробовать провести Твена мимо компании в гостиной. Но если Пьер с приятелями их засекут, то потребуют представить им Твена. Они могут задать самые разные вопросы. Пьер заговорщицки подмигнет Кинте, будто радуясь тому, что она ведет к себе в комнаты парня.
– Ко мне нельзя. Давай к тебе пойдем?
Твен помрачнел.
– У меня не очень уютно. – В неуверенном голосе слышался стыд. – Гостей у меня не было… довольно давно.
– Плевать мне на уют. Нам просто нужно место, где не будет любопытных глаз и лишних вопросов.
Твен промешкал еще секунду:
– Можно попробовать пойти ко мне. Но не обещаю, что тебе понравится.
Во что Кинта ввязывалась? Может, ей не стоило идти к Твену? Впрочем, она годами выживала на улице и с небольшим бардаком смирится.
Выяснилось, что бардак в доме Твена – меньшее из зол.
– Ты здесь живешь?! – в ужасе спросила Кинта, оглядывая лачужку на берегу моря, к которой ее привел Твен. Комната в ней оказалась лишь одна, а интерьер составляли стол из бочки, два колченогих стула, стопка книг с пятнами от воды и матрас в углу. На столе лежал футляр со скрипкой; ни шкафа, ни печи не было. – Как же ты греешься зимой?
Зимы в Североне, особенно так близко к морю, что волки в ночи, в любую трещину и щель проберутся.
Твен кивком показал на футляр со скрипкой:
– Зимними вечерами я обычно играю в тавернах. После закрытия мы с братом жгли плáвник, а когда он кончался, накрывались одеялами и думали о лете.
– Вы с братом? – Кинте не верилось, что в этой лачуге сможет жить даже один человек.
– С Зандом. Он был ученым Арканы. Занд… погиб… несколько месяцев назад. На скалах. После его гибели я продал его матрас и вещи…
– Ты здесь вырос? А где твои родители?
Твен покачал головой:
– Хочешь – верь, хочешь – нет, но они были учеными – Арканы и Сайнтифики. Они погибли в море два года назад. Из-за отцовских долгов мы потеряли дом и все имущество. Нам с братом стало некуда идти, но у моего учителя игры на скрипке и его жены была эта лачуга. Они разрешили нам жить в ней бесплатно. Ничего особенного, но мы считали ее домом… – Твен осекся и погладил футляр со скрипкой.
Сколько боли. Кинта умирала от жалости к Твену и восторгалась тем, что он так долго выдержал в этой лачуге. Захотелось подойти к нему, обнять и сказать, что раз уж они нашли друг друга, то одинокими больше никогда не будут. Но, разумеется, такое поведение было бы очень странным, поэтому Кинта спрятала руки в карманы и ничего не сказала.
Кинта и Твен стояли в тишине и, чем дольше не разговаривали, тем меньше казалась комната.
– Хочешь заняться кружевом? – спросила Кинта, и в этот самый момент в дверь постучали; оба испугались. Глухой стук дружеским не казался. Он не спрашивал: «Ты дома?», а заявлял: «Тебе лучше оказаться дома!»
– Открой дверь, Твен! – заорали грубым голосом. – Мы знаем, что ты дома. Мы видели, как ты возвращаешься.
– Безнаказанно на аристократов не нападают, ты, крысеныш трущобный! – добавили другим голосом. – Мы пришли за приглашением. Лучше отдай его, не то мы позаботимся, чтобы тебя повесили!
Снова раздался стук, и Кинта бросила взгляд на дверь:
– Ты кого-то ждешь?
– Друзей не жду. – Твен выглядел так, будто увидел призрака. Откинув тоненький половик, он поднял половицу и вытащил деревянную шкатулку. В шкатулке лежала книга, в книге – серебристо-синий листок. «Приглашаем вас на Бал Ученых» – успела прочитать Кинта (откуда у Твена приглашение на бал касорины?), пока он не бросил листок на матрас. Потом он придвинул к двери стол, схватив футляр со скрипкой, направился к окну в глубине лачуги и попытался его открыть. Рама разбухла от соленых брызг и не двигалась. Твен взял одеяло, обмотал им руку и разбил стекло. Когда он вытряхнул осколки из рамы, в лачугу влетел ветер с моря.
– Идем! Нельзя, чтобы эти молодчики нас отыскали. Я помогу тебе вылезти.
В переднюю дверь застучали сильнее прежнего, и еще один голос закричал:
– Слышал звон стекла? Он удирает!
– Скорее высаживай дверь, Гюстав!
Кинта схватила серебристо-синее приглашение, когда в переднюю дверь с силой ударили. Стол дернуло назад. Дверь каким-то чудом не сломалась, но долго ей не продержаться. Глянув через плечо, Кинта поспешила к Твену, присевшему у разбитого окна. Раз – она встала ему на колено, два – он подсадил ее, помогая перелезть через подоконник. Лачуга стояла на дюне, поэтому окно оказалось выше, чем ожидала Кинта. За спиной снова раздался грохот, и Твен громко выругался. Кинта глянула на берег, помолилась духу матери и прыгнула.
Девушка приземлилась на песчаный склон под окном Твена и скользнула вниз по дюне. Пока она катилась, подпрыгивая на песчаных неровностях, приглашение вылетело у нее из рук. Твен скользил, падал, скатывался справа от нее и у основания склона ухитрился приземлиться на ноги. Секунду спустя у основания склона оказалась и Кинта.
– Сюда! – сказал Твен, схватил ее за ладонь и помог подняться. В свободной руке он держал футляр со скрипкой.
– Но твое приглашение! Я его выронила!
Оба взглянули на верх склона, где лежал серебристо-синий листок бумаги, наполовину присыпанный песком. Двое мужчин – один в котелке, другой в рваном бархатном пиджаке – стояли на дюне и что-то кричали.
Твен колебался буквально секунду, а потом покачал головой:
– Забудь о нем. Нужно отсюда выбираться.
Когда мужчины начали спускаться по склону, Кинта и Твен бросились бежать по пляжу, отрываясь от преследователей.
– Кто те люди? – запыхавшись, спросила Кинта.
– Это долгая история. И неприятная. Расскажу, когда мы найдем где спрятаться, ладно?
Кинта кивнула, и они побежали вверх по склону, зигзагом поднимавшемуся к городу. Роскошный ужин бултыхался в животе, и Кинта пожалела, что они не остались у нее в квартире, даже с пьяным Пьером и его дружками.
Склон привел их к Вермиллиону. Когда они побежали в город, Кинта глянула через плечо. Двое преследователей приближались к вершине склона. Мужчина в котелке зажал в ладони приглашение Твена.
На одну опасно иррациональную секунду Кинте захотелось отнять приглашение и сделать так, чтобы эти двое навсегда перестали преследовать Твена. Но с двумя мужчинами ей не справиться. Магией-то она не владеет.
Пока не владеет.
Кинта похлопала по карману и с облегчением удостоверилась, что книга о кружевоплетении на месте. Поднимавшиеся по склону преследователи заметили их с Твеном и заорали.
Твен потянул Кинту за руку, и по-прежнему бегом они снова свернули за угол, на сей раз на улицу, полную баров и борделей. Шумная группа мужчин и женщин в зеленых пиджаках ученых Сайнтифики окружила их, наполняя переулок. Ученые смеялись, пьяно окликая друг друга, и Кинта с Твеном нырнули в толпу, надеясь затеряться в толчее тел.
– Сюда, – сказал Твен, таща Кинту по проулку в темную подворотню борделя. – Ты не знаешь укромное местечко, где можно перекантоваться? Не хочу тащить эти проблемы к тебе домой.
Кинте этого тоже не хотелось, но отчаянно хотелось посмотреть, получится ли что-то сделать со звездным светом. В памяти вдруг всплыли слова миссис Дэвенпорт о вечеринке, которую она устраивает для СОВ.
– Я знаю местечко, – заявила Кинта. – Идем!
Кинта глянула через плечо, убеждаясь, что те двое их не преследуют, и повела Твена из Вермиллиона в Вердигри. Девушка выбрала окольный путь к месту назначения – большому серому особняку с видом на море. Особняк считался жемчужиной Вердигри, слуги суетились – кто выходил из дома, кто заходил внутрь. Твен посмотрел на особняк, и в его взгляде мелькнуло узнавание.
– Помнишь миссис Дэвенпорт, даму, которую мы встретили у кафе?
– Помню. Это ведь ее дом, да? – Голос Твена звучал сдавленно, рот превратился в мрачную полоску.
Кинта не поняла, как Твен догадался, что это дом миссис Дэвенпорт, но кивнула:
– Да. Она устраивает вечеринку для Северонского общества ведьм и вряд ли будет возражать, если мы на время воспользуемся углом ее чердака.
Вопреки риску быть узнанной, Кинте понравилась мысль заняться настоящей магией в паре этажей от всех этих псевдоведьмочек.
– Как же мы туда пройдем? – спросил Твен, настороженно оглядывая особняк.
– Просто веди себя как член СОВ. И ничего не говори.
Взяв Твена под руку, Кинта повела его через дорогу, словно они родились и выросли в Вердигри. Вопреки рваной и грязной одежде Твена и Кинты, никто из богатых членов СОВ, выбирающихся из карет, к ним не присматривался. А ведь большинство тех дам Кинта встречала на фотосессиях. Голос миссис Дэвенпорт заглушил рокот остальных, и Кинта чуть не упала, увидев, что та приветствует гостей в мантии с серебряными звездами и в черной остроконечной шляпе. Костюм ведьмы ей явно одолжил Пьер после сегодняшней сессии. Кинта закусила губу, чтобы не расхохотаться.
– Ведьмочка! – пробормотал Твен. – Ставлю плюс за повышенную таинственность.
– Нам сюда, – сквозь хохот пролепетала Кинта и потащила Твена по дорожке меж двумя огромными изгородями.