– Тс-с! Я почти закончила. Нужно только последнюю часть разобрать.
В полном замешательстве Твен удобнее сел на диван (он понемногу соскальзывал на пол) и посмотрел на схему в книге. Каким-то образом рыбацкую сеть Кинта уже закончила и теперь плела из звездного света что-то похожее на сложный цветочный узор.
Казалось, она улавливает недоступную Твену музыку. Это было любопытно, ведь песню звездного света Твен не слышал целый день. Похоже, теперь ей внимала Кинта. Последние акробатические фигуры, и Кинтины пальцы остановились.
– Что скажешь? – Девушка подняла звездный свет, сплетенный в прямоугольник размером с носовой платок. Она ухитрилась разделить одну нить на три дюжины серебристых волокон и связала из них цветы, звезды и перья.
– Красота! Можно потрогать?
Кинта протянула ему носовой платок из звездного света.
В момент, когда кружевной платок лег Твену на ладонь, в душе парня что-то произошло. Да, ленту звездного света он держал часами, она слегка грела ему ладонь и источала свет. Но сейчас, после превращения нитей в кружево, ощущения стали иными. Твен держал кружево и словно купался в потоке солнечного света. Он радовался, как гиацинты, пробивающиеся из-под земли с первым дыханием весны. Он радовался, как ребенок, встающий на ножки и делающий первые шаги. Он радовался, как щенок, увидевший любимого хозяина после долгого дня разлуки. Он чувствовал полный восторг, хрупкий, как яичная скорлупа, но хранящий внутри что-то ценное и нужное.
Кружевной платок грел исцарапанные руки Твена, снимал боль мягким серебристым светом. На глазах у Твена раны затягивались, порезы заживали.
– Что ты чувствуешь? – Кинта с тревогой глянула на Твена, затем прочитала из книги вслух: – «Тому, кто его носит, этот узор на несколько мгновений доставит абсолютную радость и залечит любые поверхностные раны. При правильном исполнении узор сплетет удовольствие с радостью, и его носителю станет легче на душе. С радостью этой носитель пойдет по жизни, и она немного его изменит».
Твен не знал, что на это ответить, но по лицу у него потекли слезы. Чем-то кружевной платочек напоминал каждый день, когда им с Зандом улыбалась удача. И те редкие вечера, когда мать читала им перед сном. И первый раз, когда он самостоятельно поднялся на вершину скалы. И то, что он чувствовал, изливая душу в скрипичную музыку. Твен поднялся, вытянув руки вперед, и в глубоком изумлении сделал несколько шагов от дивана.
Подушка ударила его в спину.
– Эй, ты в порядке? – позвала Кинта. – Мне еще одну подушку кинуть? Если не ответишь сейчас же, я начну волноваться. Может, я сделала что-то не так? В книге сказано, что любая ошибка в узоре… – Девушка осеклась, потому что Твен развернулся и протянул к ней руки:
– Смотри!
Кинта встала и взяла его ладони в свои:
– Твои руки… Они зажили?
Твен кивнул, не сводя с Кинты глаз. Ее руки грели ему ладони. Сегодняшняя встреча с Кинтой удивила, но сейчас Твен понимал, что день получился счастливый. По щеке у него скатилась еще одна слеза.
Увидев ее, Кинта закусила губу.
– Я расстроила тебя, да? Почему ты плачешь?.. – У Кинты дрожал голос, словно за ее словами скрывался глубоко укоренившийся страх.
– Милая Кинта, расстроен я давным-давно, а ты подарила мне радость. Спасибо тебе.
Кинта резко выдохнула:
– Вот и хорошо! И не стоит благодарности.
Приблизившись на шаг, Кинта аккуратно вытерла очередную слезу, катившуюся по скуле Твена. От ее прикосновения Твен затаил дыхание, не зная, стоит ли закрыть небольшую брешь между ними и поцеловать Кинту. Девушка приоткрыла рот, ее рука осталась на щеке Твена, темные глаза прожигали насквозь. Между ними серебром сиял платок из звездного света.
Твен был намного выше, но Кинта прекрасно поместилась в его объятия. Судорожно выдохнув, Кинта подняла голову. Твену оставалось наклониться, и их губы встретятся…
Но он сдержался, стремясь не переступать черту. Кинта заслуживала большего, чем небрежный поцелуй парня, который уезжает через месяц. А еще Твену случалось ломать хрупкие вещи. Он не хотел обижать Кинту. Лучше сохранить дистанцию. Обуздывая желание поцеловать девушку, он прикоснулся к пузырьку, висевшему у нее на шее:
– Что это?
Кинта была так близко, что Твен мог пересчитать медовые крапинки в ее темных глазах.
– Лунная тень. Мне мама дала.
Вопреки решимости Твена, близость Кинты путала ему мысли, искушала обнять ее сейчас же, пусть ненадолго. Кто сказал, что месяц – это мало? Почему он должен выбирать?
– Зачем тебе лунная тень?
– Понятия не имею, – призналась Кинта. – Но собираюсь выяснить. – Девушка задумчиво наклонила голову, скривив губы в слабой улыбке. Твену страшно захотелось поцеловать уголок ее рта.
Кинта стояла так близко, что коленями упиралась в колени Твена. Ее ладошка, маленькая и нежная, так и лежала у него на щеке. Разумеется, один поцелуй ничего не испортит. Разумеется, они решат, как быть тому, кто уедет, и тому, кто останется. Почему бы им просто не попробовать, всего на одну ночь?
Рука Твена шевельнулась прежде, чем подключился мозг. Рука обвила Кинту, притянув к себе так, что их тела прильнули друг к другу. От резкого вздоха внизу живота у Твена что-то сжалось. Не в силах сдержаться, Твен наклонился вниз в тот самый момент, когда Кинта встала на носочки, чтобы припасть к нему губами.
Поцелуй был сладкий, по-летнему медленный, одновременно робкий и сулящий большее. Кинта обхватила руками его шею, и Твен представил, что они целуются июльской ночью на пляже под звездами, а не на пыльном чердаке, выхоложенном октябрьскими ветрами и дождем. Губы Твена жадно исследовали Кинтины: их тела уловили новый, доступный только им двоим ритм.
Счастье. Счастье было целовать ее. Счастье было найти ее, хотя Твен и не знал, что ищет.
– Ой, извини! – воскликнула Кинта, внезапно отстраняясь.
Реальность настигла Твена, напомнив, что он целует девушку, с которой познакомился несколько часов назад, так, словно она ему драгоценна. Что было, конечно же, глупо. Но что плохого в том, чтобы разделить немного счастья? Твен понимал, что Кинта заслуживает большего, но она ответила на его поцелуй, так почему бы им не насладиться друг другом хоть недолго?
– Не извиняйся. Мы можем целоваться сколько захочешь. Я не против, уверяю тебя.
Кинта покачала головой:
– Ты не понимаешь. Я всегда бросаю тех, с кем сплю. Я девушка на одну ночь.
Твен убрал кудрявую прядь от лица Кинты.
– Мы просто целуемся, Тебя-Не-Касается. Я не делаю тебе предложение. Хочешь – верь, хочешь – нет, но я этим занимался и раньше. Я знаю, что поцелуи ни к чему не обязывают. – Твен растянул губы в самой обворожительной из своих улыбок, но получилось не очень. Большинство поцелуев ни к чему не обязывают, но, целуя Кинту, он чувствовал куда больше, чем с другими девушками. Разумеется, Кинте он об этом не сказал.
Кинта выскользнула из его объятий.
– Ты не понимаешь. Я всегда бросаю людей, с которыми сплю, а я обычно сплю с теми, кого целую. В смысле, я бросаю их на следующий день. А мне… – Кинта не договорила, но Твен это тоже почувствовал. Ему не хотелось, чтобы Кинта бросила его на следующий день. Пусть даже они только встретились и он уезжает через месяц.
– Мы больше не будем целоваться. – Сказать это было нелегко, но Твен так выбрал.
– Обещаешь?
– Клятвенно обещаю больше не целовать тебя, пока ты не будешь готова остаться со мной навсегда.
В ответ на это Кинта засмеялась, и часть напряжения спала.
– Ты так клеишь девчонок из таверны? Или тем, что на скрипке играть умеешь? – Кинта кивнула на футляр со скрипкой.
– Ты не поверишь, но скрипкой можно многого добиться. – Твен подмигнул, и Кинта закатила глаза:
– Сыграешь мне?
– Не сегодня, но когда-нибудь сыграю. Может, песню звездного света исполню. – Твен поднял носовой платок повыше, стараясь расслышать мелодию. – Хотя с тех пор, как ты сплела из него кружево, звездный свет молчит.
– Дай посмотрю.
Твен протянул Кинте платок из звездного света. Стоило выпустить его из рук, разнообразные эмоции нахлынули бешеным потоком. По-прежнему ощущалось счастье, но вместе с ним желание, надежда, страх и что-то горько-сладкое, как от потери. Твен взглянул на Кинту и с удивлением увидел слезы у нее на щеках. Хотелось снова ее поцеловать, но, разумеется, это исключалось.
– Почему ты плачешь?
– Потому что я попробовала что-то сделать, и у меня получилось. Потому что мы разбудили магию. А еще потому что это наша единственная нить звездного света.
– Может, мы найдем еще.
– Может, ты найдешь еще, – поправила Кинта, широко зевнув. – Похоже, я таинственную музыку звезд не слышу.
– Вот поэтому тебе нужно держаться рядом со мной, – добавил Твен, тоже зевая. Он вдруг осознал, как много сделал за сегодня и сколько раз чуть не погиб. Твен растянулся на диване и раскрыл объятия. – Со мной ты спать не намерена, но, может, рядом поспишь?
Кинта обвела чердак взглядом:
– Или на куче старого тряпья, или рядом с тобой.
Твен похлопал по свободному месту на диване:
– Обещаю, рядом со мной удобнее, чем на куче тряпья.
– Никаких поцелуев, – предупредила Кинта, снимая жакет и туфли. Снова зевнув, она скользнула на свободное место на диване.
– Никаких поцелуев.
– Очень мило, – проговорила Кинта, подняла руку Твена и уложила рядом с собой. – Очень разумно с учетом того, что диван маленький, а ты здоровенный.
Она прильнула к плечу Твена. Тот положил кружевной платок на стол и заснул, слушая дыхание Кинты. Впервые за долгое время он чувствовал себя счастливым.
За окном дождь лил все сильнее; внизу вечеринка Северонского общества ведьм шумела все неистовее. Но ни Твена, ни Кинту это не тревожило, ведь их связывали магия и надежда на что-то большее.
Глава 12Кинта
Кинту разбудил луч утреннего солнца. Она лежала, прильнув к Твену; они оба чудом не падали с покосившегося дивана. Кинта позволила себе полежать еще минутку, затылком чувствовать его дыхание и наблюдать за танцем пылинок, озаренных светом из витражного окна. Рука Твена обнимала ее талию, будто ей там самое место.