Твен пополз к звездному свету. Колени проваливались в рыхлую листву, лодыжки царапались о шипы, только это казалось пустяком, ведь среди чернильных теней на верху фолли серебрилась она, нить звездного света. Едва Твен намотал серебристую прядь на руки, музыка снова усилилась, откровенно ликуя.
Облегчение захлестнуло Твена. Он справился. Он нашел новую прядь звездного света. Руки дрожали, и на миг Твен безвольно повис на плюще. Может, в конце концов, не такой он и неудачник.
– Нашел что-нибудь? – крикнула снизу Кинта.
– Да!
От ликующего возгласа Кинты Твен улыбнулся. Намотав звездный свет на шею, он спустился к ней.
– Ты нашел новую прядь! – Кинта порывисто обняла Твена, едва тот коснулся ногами земли.
На миг Твен утонул в лавандовом запахе Кинты, в ее кудрях, скользящих ему по коже. Совершенно бездумно он наклонился и легонько поцеловал девушку в основание гибкой шеи.
Кинта охнула, отстранилась, ее темные глаза засеребрились в сиянии звездного света.
Коснувшись местечка, где только что были губы Твена, она шепнула:
– Никаких поцелуев.
– Никаких поцелуев, – повторил Твен. – Извини.
Если честно, извиняться ему не хотелось. Зато хотелось поцеловать Кинту снова.
Во взгляде у Кинты мелькнула нерешительность, а потом она тяжело вздохнула:
– Я говорю это и себе. Сама голову потеряла. Можно мне увидеть звездный свет?
Твен передал ей нить, и Кинта покрутила ее в руках. Эта нить была длиннее и шире, чем найденная на скале.
– Из нее получится столько кружева! – радовалась Кинта. – Сейчас музыка стихла?
Не успел Твен ответить, как музыка снова зазвучала вокруг них, наполняя Северон своей песней.
– Ничуть. Пойдем. На сегодня открытия не закончены.
Кинта убрала звездный свет Твену в сумку, и они отправились в город. Музыка долетала до Твена со всех сторон, и он то и дело спотыкался о булыжники мостовой.
– Ты слушай, слушай, – велела Кинта, взяв его за руку. – Я позабочусь о том, чтобы ты не упал.
Позволять Кинте вести его, пока сам он слушает песню, было странно, но Твену это нравилось. Ему нравилось чувствовать поддержку, а не полное одиночество.
Еще две нити звездного света Твен и Кинта нашли в корпусе фонаря. У самого моря они поднялись по винтовой лестнице маяка и обнаружили шесть нитей, намотанных на поручень, еще одна нить обвилась вокруг котенка, спящего в деревянном ящике.
– На платье для касорины этого с лихвой хватит, – сказал Твен, когда они возвращались во дворец. Давно перевалило за полночь, и у него гудели ноги.
– Музыку больше не слышишь?
Твен покачал головой. В ночи шумели посетители баров, докеры и просто гуляющие, а песня звездного света не звучала.
А потом – раз! – и зазвучала снова.
Когда они с Кинтой брели по Вермиллиону, Твен уловил чуть слышные обрывки песни. На эти звуки они пошли к кварталу ночных клубов и кабаре, где в этот ночной час кипела жизнь.
В центре улицы стоял ночной клуб «Луна», известный красивыми танцовщицами и шумными игровыми столами. У входа выстроились кареты, извозчики курили трубки и болтали, пока их пассажиры развлекались в клубе. Крышу «Луны» венчал огромный полумесяц, подсвеченный работающими на пару´ лампами, который манил завсегдатаев серебристым сиянием.
– Вон там. – Твен показал на полумесяц на крыше. В тот момент музыка звездного света была такой громкой, что едва не заглушала другие звуки города. – Звездный свет там. Я его слышу.
– Как же ты залезешь на крышу? – Кинта оглядела дюжих мужчин – вышибал и многочисленных гостей, которые болтались у входа, выпивали и смеялись с танцовщицами и секс-работниками.
– Быстро. – Твен поправил сумку, висевшую за спиной. – Скоро вернусь.
Не успел он с места сдвинуться, Кинта схватила его в охапку и чмокнула в щеку.
Твен вскинул брови.
– На удачу, – объяснила Кинта. – И в отместку за поцелуй у фолли. Один поцелуй обнуляет другой, и мы возвращаемся к табу на поцелуи.
Твен улыбнулся ее логике:
– Я скоро, Тебя-Не-Касается.
– Уж постарайся.
Твен поспешил в проулок за клубом. Там был водосточный желоб, которым он быстро воспользовался. Крыша не охранялась и была заставлена пустыми деревянными ящиками. Прядь звездного света, намотанная на нижний изгиб полумесяца, с нее просматривалась куда лучше. Твен схватил ее и сунул в сумку. Улыбаясь, он соскользнул по водосточному желобу вниз на улицу. Он справился. Он проявил себя полезным и смекалистым, и теперь они действительно смогут изготовить платье для касорины. Осознавать такое было очень приятно.
Кинта
Кинта представить не могла, что они найдут столько звездного света. Близился рассвет. Грязные, с гудящими ногами, они уже вернулись во дворец и благополучно укрылись в библиотеке касорины. На глазах у Кинты Твен доставал из сумки все новые и новые серебряные нити.
– На крыше «Луны» был целый склад звездного света, – пояснил Твен. Он разделял нити и выкладывал на стол перед Кинтой.
Девушка перебирала серебристые ленты, чувствуя, как пальцы дрожат от желания скорее взяться за работу. Нитей с лихвой хватало и чтобы сплести платье для касорины, и чтобы доделать свое.
– С учетом последней партии у нас шестьдесят четыре нити, что просто невероятно. Ты впрямь искатель звездного света!
Твен отвесил театральный поклон:
– К твоим услугам.
– Музыку больше не слышишь?
Твен покачал головой:
– Она стихла. Кажется, звездный свет доволен.
Кинта вздохнула. Сама она слухом не обладала, но любила слушать, как музицируют другие.
– Вот бы мне уловить ту песню! Можешь описать, как она звучит?
Твен долго на нее смотрел. Серебро звездного света отражалось в его глазах цвета морской волны, танцуя в них, как светлячки летней ночью. Сердце Кинты бухало в груди. Твен был так красив, так мучительно близок! Одно движение, и она притянет его к себе. Кинте отчаянно хотелось именно этого, но она замерла, веля себе и своему сердцу успокоиться.
– Зачем описывать, если я могу сделать больше? – Твен взял футляр со скрипкой, который принес во дворец. – Я не играл много месяцев, но песню звездного света исполнить попробую.
После небольшой настройки Твен, как кружевом, стал оплетать Кинту песней о любви, горе, сердечной боли и светлых мечтах. Песня показалась Кинте знакомой, точно она слышала ее много лет назад. Каким-то образом в той песне звучали серебряные блестки и ропот зрителей в цирковых шатрах, смех ее матери и долгие сумерки ее детства.
Твен играл и играл, исполняя симфонию звездного света для одной Кинты. Музыка лилась из-под его смычка, окутывая Кинту любовью. Пусть даже та любовь продлится лишь несколько мгновений. Пусть даже вся их взаимная страсть – лишь игра ее воображения. Твен играл песню звездного света, а Кинта понимала, что еще выше поднимается навстречу влюбленности в него. И что препятствовать этому не желает.
Глава 19Кинта
Неделю спустя Твен вслух читал старые предания о звездном свете, а Кинта снимала мерки с касорины. Она не была портнихой, но платье собиралась сплести как можно ближе к идеалу.
– Ты только послушай, – попросил Твен, поднимая книгу. Он прочитал вслух очередное предание о том, как кружево из звездного света спровоцировало войну между Североном и соседней страной.
Тяжело вздохнув, Кинта закончила снимать мерки и повернулась к книге с образцами кружевных узоров. Это предание стало очередным в длинной обнаруженной ими серии, посвященной опасностям кружевоплетения. Они прочитали о войне между Эксом и соседним королевством за владение кружевным платьем, якобы показывающим будущее его носительнице. Они прочитали об охоте на кружевопрядов на улицах Северона. Они прочитали о добрейшей женщине, которая, стремясь собрать побольше звездного света, превратилась в убийцу. Как бы Кинте ни хотелось сплести платье для касорины, она начала гадать, не связались ли они с силами, природу которых не понимают.
– В чем дело, дитя? – спросила касорина, мешая подслащенный чай.
Твен тоже смотрел на Кинту, лицо его дышало тревогой, один из пальцев замер внутри толстой книги, сквозь которую он продирался.
– Как по-вашему, зачем нужна магия? – Кинтины пальцы скользили по пряди звездного света, но то и дело путались, выплетая сложный узелковый узор. Бόльшую часть жизни Кинта думала, что магия нужна для свободы и власти, но вот в своих руках она обнаружила немалую магическую силу – и распоряжаться ею оказалось не проще, чем плести замысловатые узелки. В конце концов, магия убила ее мать. Вдруг Кинте уготована та же участь? Восхищение северонского бомонда впрямь стоит того, чтобы погибнуть? А если до гибели не дойдет – вдруг магия собьет ее с пути истинного?
Касорина сделала глубокий вдох, рука с чашкой чая замерла на полпути к губам. Молчание затянулось настолько, что Кинта засомневалась, услышан ли ее вопрос.
Не успела Кинта повторить вопрос, касорина хлебнула чай и ответила:
– Я до конца не уверена в том, для чего нужна магия. Каждый человек ответит по-своему. Кому-то магия нужна для власти, кому-то для богатства. Одним – чтобы снять боль; другим – чтобы причинить страдания; третьим – чтобы создавать или разрушать с ее помощью. Вспомни первых алхимиков, пытавшихся превратить металлы в золото. Алхимики искали чудесное средство, которое помогло бы им, – а если бы нашли, то что, по-твоему, сделали бы?
Кинта задумалась:
– Наверное, все, что пожелали бы.
– Вот именно. – Касорина медленно кивнула. – Магия опасна, потому что дает людям средства для смелых мечтаний. Это не всегда плохо, но отдельные мечты не должны исполняться никогда. Я считаю, магия нужна, чтобы делать мир прекраснее, этим мне и нравится ваше кружево. Разумеется, стремление к магии может вызывать горе и разрушение. Но при правильном использовании она стирает границы реальности и делает мир прекраснее.
– Но вдруг с помощью магии мы сможем делать великие дела? – спросила Кинта. – Вдруг сможем исцелять недуги и спасать жизни. Вдруг благодаря магии дети перестанут голодать?