Впрочем, даже бриллианты не сверкали так ярко, как подарок, который Кинта сделала себе. Она тайно работала над ним весь месяц, плетя куски кружева, пока Твен спал или отлучался из Аурипигмента по своим делам. Поверх футляра из светло-серого шелка Кинта надела тончайшее платье, серебристое, как утренняя роса, полное узоров из ее жизни. На лифе оказался узор ее детства в Небесном Цирке; на ключице – плотный и пугающий узор одиноких лет и питания объедками. Те части тоже были кружевными, но давили на плечи своим весом. Подол рассказывал о последнем месяце, когда Кинта познакомилась с Твеном и научилась плести из звездного света кружевные истории. Там кружево было воздушным и ниспадало с ее талии, словно морская пена. Оно смеялось и танцевало, целуя пол. Серебристый свет платья мягко окутывал Кинту, озаряя ее, как один из бумажных фонариков, зажженных в честь бала.
Касорина накажет ее за то, что она смастерила платье для себя? Возможно. Но Кинта вплела в свое платье столько разной магии, что толком не понимала, на что оно способно. В платье были и надежда на будущее, и заговор на красоту, и прилив счастья. Касорина ведь не пожалеет для нее всего этого?
Кинта снова посмотрелась в зеркало, впервые в жизни дико довольная своим искусством и собой.
Она справилась. Она превзошла свою мать и сплела звездный свет в кружево. Сегодня на нее будут смотреть влиятельные люди Северона, они все захотят с ней познакомиться.
Часть ее души – та, что так давно стремилась к магии, – желала остаться в Североне. Чтобы за ней бегали, чтобы о ней говорили. Чтобы ее помнили. Но что толку пользоваться вниманием и спросом, если она потеряет Твена? Кого заинтересует ее умение плести кружево из звездного света, если она не достанет больше нитей? Будет ли ей дело до чужого внимания, если ее сердце окажется на другом конце света?
В дверь постучали: тук-тук-тук, потом снова тук-тук-тук.
– Привет! – сказала Кинта, открывая дверь.
У Твена глаза вылезли из орбит, когда он увидел Кинту в серебристом платье.
– Ты… ты… – Он открывал и закрывал рот, силясь подобрать слова.
Кинта вспомнила все нежности, которые Твен шептал ей вчера ночью, когда они, прижавшись друг к другу, лежали на ее кровати.
– Я – что? – игриво спросила она, нащупывая пузырек с лунной тенью у себя на шее.
– Ты прекраснее, чем сами звезды, – тихо ответил Твен. Казалось, он потрясен до глубины души. Твен шагнул к ней, прижал ладони к ее щекам и медленно покрыл поцелуями ее шею. Кинта закрыла глаза, наслаждаясь его обожанием. Их тела горели огнем, и Кинта едва не затащила Твена к себе в комнату, чтобы вместе пропустить бал.
– Ты сам здорово выглядишь, – отметила Кинта, отстраняясь от объятий Твена. Протянув руку, она поправила серый шелковый галстук, прекрасно сочетающийся с темным костюмом и белой шелковой сорочкой. Из кармана пиджака выглядывал кружевной платочек из звездного света. Богатство шло Твену, как при их первой встрече Кинта и представить не могла.
Он протянул ей руку, и они вместе направились в атрий.
– Все свои танцы обещаю тебе, – шепнула Кинта, когда они приблизились к мраморной лестнице. После первого танца в библиотеке они тренировались каждый вечер и неплохо освоили три танца, которые показал Кинте Твен.
– Уж пожалуйста, – попросил Твен.
На верхней ступени лестницы Кинта на миг прильнула к Твену. В атрии было уже людно, гости собрались вокруг фонтана. На самые большие деревья повесили свечи в стеклянных абажурах, и атрий сиял, словно полный светлячков. Касорина пригласила всех более-менее известных и влиятельных жителей Северона и гостей со всего мира. На их фоне выделялись ученые в разноцветных одеждах.
Несколькими часами ранее в библиотеке Кинта наносила последние штрихи на платье касорины, а Твен убирал книги.
– Сегодня наше время блистать. В буквальном смысле, – заявила касорина, кружась в платье из звездного света.
Касорина источала власть, а благодаря Кинтиной магии тем вечером отказать ей не мог никто. Вопреки настойчивым утверждениям касорины о том, что волшебное кружево привлекает ее только своей красотой, Кинта гадала, не приглашено ли столько гостей, чтобы навязать им коварные планы, от которых выиграет Северон.
– Мы будем скучать по вам, – сказала Кинта, закрепляя последнюю деталь платья касорины.
– А вам точно нужно уезжать? – спросила касорина, рассматривая их обоих.
– Нужно, – подтвердил Твен, пронзая Кинту взглядом, от которого девушку бросило в жар. Они обсуждали это много раз: как бы им ни хотелось остаться в комфорте Аурипигмента, все изменится, едва касорина раскроет их секрет, представив кружевопрядами. К тому же их ждал целый мир.
– Ну хорошо. Это вам. – Касорина грустно улыбнулась и протянула каждому из них по мешочку, набитому золотыми монетами. Свой мешочек Кинта спрятала в дорожную сумку, где уже лежали ее новая одежда и книга по кружевоплетению. Твен тоже сложил в сумку одежду и футляр со скрипкой. Сумки ждали в библиотеке, которая казалась в тысяче миль от лестницы, ведущей в переполненный атрий. Еще один поворот, и их увидят все гости.
Кинта была готова к встрече. Готова к тому, что все глаза Северона устремятся на нее и Твена. А разве могла она иначе?
Когда Кинта и Твен предстали перед гостями, те дружно втянули воздух. У основания лестницы стоял Дэймен с другими учеными. Удивление исчезло из его взгляда, едва он встретился глазами с Кинтой. Дэймен слегка наклонил голову. Кинта кивнула в ответ. Касорина рассматривала платье Кинты и хмурилась.
Кинту замутило. Она совершила чудовищную ошибку. О чем она только думала, мастеря платье, которое затмит наряд касорины?
– Думаю, нам надо идти к гостям, – шепнула она Твену.
– Все будет в порядке. – Сжав Кинтину руку, он повел девушку к касорине. Гости расступались, давая им пройти.
Почему все собравшиеся на них таращились? Потому что никогда не видели столько звездного света в одном месте? Или потому что Кинта блистала в своем творении? Или потому что она вела под руку ослепительно красивого Твена?
– Кто они? – спросил один из присутствующих, и остальные гости подхватили вопрос.
Касорина направилась к ним, и Кинта крепче стиснула руку Твена. Если ее накажут за платье, это случится сейчас. Что сделает касорина? Отправит ее в тюрьму? Унизит перед всеми пришедшими на бал?
Касорина повысила голос, перекрывая шептунов:
– Позвольте представить вам Кинту и Твена. Это мастера, создавшие мое платье – и, очевидно, Кинтино – из звездного света. Кинта – наша кружевница, Твен добывает ей звездный свет. – Касорина остановилась рядом с ними и легонько коснулась кружева на плече у Кинты. – Мне нравится твое платье, – шепнула касорина, подмигивая девушке. – Чем больше красоты, тем лучше, да?
Кинта шумно вздохнула с облегчением и улыбнулась в ответ.
– Благодарю вас. – Она присела в глубоком реверансе. Вокруг них с Твеном загудела толпа.
– Это невозможно! – воскликнул ученый у лестницы. – Подобное веками никому не удавалось!
Другие гости согласились, хотя перед глазами у них было доказательство обратного. Вопросы и беседы вздымались как волна, и Кинта сжала ладонь Твена:
– Ощущение такое, будто я отправляюсь купаться с акулами.
– Я не позволю им тебя сожрать. – Твен покровительственно обвил ее талию рукой.
Касорина жестом велела гостям не напирать на Кинту и Твена, а оркестрантам – заиграть.
Следующие несколько часов превратились в водоворот музыки, рукопожатий, ответов на вопросы, распития шампанского. В один момент сквозь толпу обожателей пробился Пьер и широко улыбнулся Кинте.
– Я всегда в тебя верил, – заявил он. – Твоя мать очень гордилась бы тобой.
Кинта крепко обняла его.
– Я буду скучать по тебе, дружище, – призналась она, но, прежде чем смогла добавить хоть слово, ее оторвали от Пьера миссис Дэвенпорт и другие дамы из Северонского общества ведьм. Каждой из них хотелось задать Кинте сотню вопросов и внимательнее рассмотреть ее платье.
К счастью, прежде чем дамы из СОВ вцепились в Кинту, талию ей обвила знакомая рука.
– Уже поздно, – шепнул Твен ей на ухо. – Пора нам станцевать наш танец и выбраться отсюда. Не хочешь найти место поспокойнее?
– Еще как хочу, – шепнула в ответ Кинта, поворачиваясь к нему.
Вечер напролет гости бала пытались потрогать ее платье, и каждая протянутая рука все больше воспринималась как вторжение в личное пространство. Одно дело – с платьем носить на себе историю своей жизни, и совсем другое, когда к нему жадно тянутся чужие. Шанс ускользнуть с вечеринки вместе с Твеном ради нескольких минут наедине казался мечтой.
Кинта и Твен выбрались из атрия в длинный коридор с мраморным полом. У входа в коридор стояли большие горшечные растения и деревья, которые немного защищали от любопытных глаз и заглушали шум вечеринки. Вдоль коридора горели свечи в серебряных подсвечниках, их отражение танцевало в зеркалах, висевших на стенах. Кинта тоже сияла, озаряя темное пространство.
Твен протянул Кинте руку, и после поклона и реверанса они начали танцевать один из танцев, которым Твен обучил девушку.
– Как прекрасно. – Кинта прижала голову к груди Твена. На самом деле ей хотелось сказать: «Я тебя люблю». Время и место подходили идеально. Но для столь откровенных признаний требовалась определенная смелость.
Твен поцеловал ее в лоб, и они стали двигаться вместе немного мимо ритма, но до очаровательного скоординированно.
– Я должна кое-что тебе сказать, – продолжала Кинта. Ее губы были у самого уха Твена. Ей хватит смелости сделать признание.
– Что, Тебя-Не-Касается? – Твен легонько поцеловал ее в шею.
– Очень важные слова. Я такие много лет никому не говорила.
Твен улыбнулся в дюйме от ее щеки:
– Ну так не спеши.
Кинта выдохнула, и, когда они вместе повернулись, руки Твена чуть крепче сжали ей талию.
– Я…
Не успела Кинта озвучить признание до конца, Твен резко остановился и выпустил ее из объятий. Кинта сделала неровный шаг назад.