Кинта шумно выдохнула:
– Просто отвези меня обратно в Северон. Пожалуйста. Я отдам тебе платье, и ты сможешь вернуться к своей королеве.
– Нет. Ты должна смастерить платье специально для Матильды. Так же, как смастерила для касорины и для себя.
Кинта едва не расплакалась:
– Не могу я сплести ей платье! Я даже не знаю, откуда берется звездный свет!
Дэймен изогнул бровь:
– В это мне не верится.
– Это правда!
– Ради твоего блага надеюсь, что нет.
Дэймен снова повернулся к морю, и Кинта подавила порыв его ударить. В животе заурчало, и, устало вздохнув, Кинта поплелась обратно в каюту.
Там она попыталась вспомнить все, что знала о королеве Матильде. В памяти воскресали обрывочные сведения, которые она подслушала, пока росла, и то, что Твен рассказывал ей о королеве-воительнице, со всех сторон окруженной врагами, заветнейшей мечтой которой были безопасность и процветание Иксилии.
Кинта с ее кружевоплетением не могла воплотить эту мечту в жизнь, как бы того ни желал Дэймен.
Лежа на койке, Кинта глотала тихие слезы, пока ее не убаюкала корабельная качка.
Глава 27Твен
Твен надеялся никогда больше не видеть Анри и Гюстава, а теперь близко знакомился с их кулаками. Противников было двое, но Твен отбивался. Месяц отдыха и хорошего питания у касорины сделали его сильнее. До их с Кинтой сумок этим молодчикам не добраться.
– Сколько мой брат задолжал тебе? – спросил Твен, нырнув под кулаки Гюстава, нанесшего амплитудный удар. Костяшки пальцев Гюстава защищал медный кастет.
– Это уже неважно, – прорычал Гюстав. – Теперь у нас ссора с тобой. Я пожизненно изгнан с Бала Ученых. Как мне теперь найти покровителя?
Твен уклонился от кулака Гюстава и нанес удар сам. Но Анри тем временем поставил ему подножку и схватил сумки.
– Нет! – крикнул Твен, падая навзничь, потому что Анри разорвал Кинтину сумку.
– Вот она. – Из-под стопки вещей Анри вытащил книгу по кружевоплетению. – Он должен был отдать ее тебе еще во дворце, да, Гюстав?
– Не трогай ее! – Быстро поднявшись, Твен потянулся за книгой. За эту реплику Гюстав ударил его в живот. Медный кастет попал на пару дюймов ниже ножевой раны, полученной чуть раньше, и у Твена перехватило дыхание. Он сложился пополам, но буквально на миг: нужно было забрать книгу. Жадно ловя воздух ртом, Твен бросился на Гюстава. Но от боли исчезли и ловкость, и скорость. Гюстав ударил его в челюсть, повалив на мостовую. Анри бросился к Твену, собираясь пнуть по почкам.
Каждый раз, когда Твен пытался подняться, Анри и Гюстав сбивали его с ног. Пропуская удары, Твен сжался в комок, чтобы защитить свое тело.
В разгар избиения Анри выронил Кинтину книгу. Вытянув руку, Твен ухитрился ее схватить, пока она не укатилась в грязную лужу.
Гюстав наступил Твену на пальцы, давя их.
– Я заберу ее, – заявил он, схватил книгу и сунул себе в карман.
– Кинта! – несчастным голосом звал Твен, пока Анри и Гюстав вымещали гнев и разочарование на его теле. Дважды Твен пытался дать сдачи, с трудом поднимался, но Анри и Гюстав пинали его, пока силы встать не кончились.
Наконец они перестали его пинать, взяли монеты, высыпавшиеся у него из сумки, и ушли хохоча. Мимо прошли еще несколько пар ног, но их обладатели помощь не предложили. Твен лежал на улице, кровь заливала ему глаза. Болела каждая клеточка его тела, но почему-то сердце болело сильнее всего. Кинта пропала. Он потерял деньги, на которые они оба могли выбраться из Северона. Он потерял Кинтину книгу. Ему было некуда идти.
Шатаясь, Твен поднялся на ноги. Медленно, одной рукой держась за искореженные ребра, он собрал то, что оставили Анри и Гюстав. Кинтины платья, теперь мокрые и грязные. Его рубашки и несколько пар брюк. Его разбитую скрипку. Его платок из звездного света, чудом оставшийся в кармане пиджака.
Но он потерял деньги, книгу по кружевоплетению и Кинту.
Твен прижал сумки к своему изувеченному телу и, шатаясь, побрел по улице. Ему не терпелось уйти из доков и исчезнуть в городе.
Твен толком не понимал, куда направляется, а ночной город казался незнакомым. Неужели он так привык жить в Аурипигменте, что Вермиллион стал ему чужим? Люди глазели на него, потому что дорогие вещи сидели на нем несуразно? Или потому что из открытых ран на лбу и ребрах текла кровь? Он сумеет добраться до коттеджа Хорста или умрет от потери крови по пути туда? Когда Твен выбрался из проулка, город кружился в дымке света и шума.
Твен едва не разрыдался, увидев, что перед ним: лавка «Вермиллион» сияла в ночи, как бакен. Каким-то образом он вернулся к лавке. Перед «Вермиллионом» не было ни души, и на миг Твен усомнился, что к Сорчии когда-нибудь заходят другие клиенты. Сомнения сменились безумным облегчением, когда он нажал на дверь и та распахнулась.
– Ах, мальчик мой! – Встревоженно сдвинув брови, Сорчия бросилась к нему. – Я ждала тебя, но не думала, что все будет так плохо.
– Да со мной ничего страшного не случилось, – пролепетал Твен, положив руку на заваленный часами стол. Едва слова сорвались с его губ, он повалился на пол. Мир закружился в калейдоскопе – Твен увидел разноцветный ковер, туфли Сорчии, свой носовой платок из звездного света, кучу карманных часов рядом со своей головой, а потом все провалилось во мрак.
Твен проснулся, потому что кто-то лизал ему лицо.
– Отстань! – буркнул Твен, отгоняя черную собачонку. Похожая на мягкую подушку, собачонка лизнула его напоследок и ушла.
Твен попытался сесть, но ребра запротестовали. Он слегка повернул голову, осматриваясь незаплывшим глазом. Лежал он на кровати с четырьмя столбиками и бархатным балдахином. Столбики вырезали наподобие деревьев, каждый – разного вида; между ними висел толстый балдахин. На прикроватном столике горел фонарь, освещая фотографию девушки, очень похожей на мать Твена. За пределами освещенного островка Твен разглядел маленькую спальню с портретами на каждой стене. Детали портретов он рассмотреть не мог, а слезть с кровати и все разведать был не в состоянии. В изножье кровати тявкнула собачонка, и Твен вытянул шею, чтобы ее увидеть.
– Хватит, Маффин! – велела Сорчия. Она вошла в спальню с подносом и двумя чайными чашками. Поставив поднос на прикроватный столик, она легонько положила руку Твену на лоб:
– Как ты?
Рука Сорчии была прохладной, но Твен поморщился, когда она осторожно скользнула ему по щекам, словно удостоверяясь, что его лицо не потеряло правильную форму.
– Бывало и лучше, – признался Твен. – Где я?
– Это одна из моих личных комнат в лавке «Вермиллион». Я уже говорила, что моя семья живет здесь поколениями и у нас есть собственные апартаменты. Это моя гостевая комната. Ты спал на кровати, когда-то принадлежавшей королю.
– Которому? – Твен попытался сесть. Сорчия помогла ему, затем протянула чашку с чаем.
– Которому королю?
Твен кивнул.
– Точно не знаю. Моя мать однажды обнаружила эту кровать здесь вместе с запиской, гласящей, что королю она больше не нужна и мы можем ее использовать. – Сорчия теребила длинную серебряную цепочку у себя на шее – крутила ее пальцами, а потом спрятала под свитер. Твен немного помолчал, ожидая продолжения истории, но Сорчия лишь пожала плечами и взяла свою чашку с чаем. – Так уж здесь заведено: вещи появляются и исчезают, причем всегда неожиданным образом. А вот мои апартаменты привязаны к месту. Так я могу их найти, и они практически не меняются.
Информации для Твена было многовато, и вопросов накопилось немало – к примеру, что за девушка смотрит с фотографии на прикроватном столике, но другие, более насущные вопросы оттеснили их на второй план.
– Долго я спал?
– Всю прошлую ночь и бóльшую часть сегодняшнего дня. Порезы твои я обрабатываю, но внутренние раны еще затягиваются. Не хочешь рассказать мне, что случилось?
Твен покачал головой и поставил чашку на стол:
– Если коротко, меня ограбили двое ученых, но сейчас это неважно. Мне нужно найти Кинту.
Откинув одеяло, Твен свесил ноги с края кровати. Едва он ступил на пол, ребра пронзила боль. Один нетвердый шаг – ноги подкосились, и Твен свалился на пол, как выброшенный шарф.
– Тебе нужно отдохнуть, – мягко проговорила Сорчия, помогая ему вернуться на кровать.
– Но Кинта где-то там, в городе, может, потерялась! – От досады в голосе Твена появились резкие нотки. – Наверняка гадает, куда я подевался!
А она впрямь гадает?
Или Кинта сбежала без него? Она в безопасности и готовится к лучшей жизни? Или она в опасности? Часть сознания Твена – маленькая, ужасная часть, которую он ненавидел, – надеялась, что она в опасности, ведь это значило, что ей не все равно. Что она его не бросила.
Но ведь он не хотел, чтобы Кинта впрямь была в опасности. Он хотел, чтобы она была здесь, рядом с ним. Возможно, самой Кинте этого не хотелось. От таких дум Твена мучили тошнота и головная боль. Он застонал.
– Где бы ни была Кинта, в таком состоянии ты ей не поможешь, – твердо проговорила Сорчия. – Отдыхай, поправляйся, а потом ее отыщешь. А я тем временем постараюсь что-нибудь разузнать.
Твен попробовал возразить, но он уже падал на подушки. Он провалился в забытье и вскоре увидел сон, в котором с криками бегал по городу, разыскивая кислолицую девушку, покорившую его сердце.
Глава 28Кинта
Замок королевы Матильды спускался к самому берегу Среднего моря, будто своей мощью мог сдерживать воду. Кинта прежде не бывала на Иксилии – чужеземцев эта страна не привечала, а она малышкой путешествовала с Небесным Цирком лишь по Эксу – и не видела дворца столь красивого и устрашающего. Некогда крепость древних королей, замок был построен из сероватого-голубого камня со стенами толще городской улицы. Рядом с ним сверкающий Аурипигмент касорины казался хрупким, эдакой бабочкой на фоне ратного коня.
Надежды Кинты рухнули, едва корабль вошел в гавань. Крепкие, массивные стены замка раздавили все мысли о легком побеге в Северон к Твену.