– Это твоя проблема, а не моя, – прорычал Дэймен. – Найди больше звездного света.
Кинта обожгла его злым взглядом:
– Если бы ты отвез меня обратно в Северон, я нашла бы. Звездный свет добывал Твен, а не я.
– Никуда я тебя не повезу. У тебя еще несколько дней до назначенного королевой срока. Сделай ей платье. – Дэймен захлопнул дверь, оставив Кинту в мрачной башне.
Свет лился сквозь бреши в каменной кладке, освещая узкую витую лестницу, ведущую вверх. Вытянув разодранную в кровь руку, Кинта ощупала стену. Стоило коснуться камней, ладонь пронзила острая боль.
– Я выберусь отсюда, – пробормотала она сквозь стиснутые зубы.
Дэймен не обмолвился о том, принесут ли ей поесть, и не пообещал прислать к ней лекаря. Отчаяние едва не затопило Кинту, запертую в башне наедине с невыполнимым заданием. Девушка сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. На помощь ей никто не придет. Если хочет вернуться в Северон, варианты нужно искать самой. Теперь ее даже магия не спасет.
– Сперва разберись с этим, – велела себе Кинта, аккуратно держась за вывихнутое плечо. При этом голос у нее дрожал. Собрав волю в кулак, Кинта сжала запястье поврежденной руки и что было силы дернула вперед. С омерзительным хрустом плечо встало на место, а Кинта тотчас потеряла сознание от боли и безвольной кучей рухнула на нижнюю ступеньку.
Очнувшись, девушка огляделась по сторонам, силясь вспомнить, где находится. Свет, сочившийся в бреши в стене, стал розоватым, значит, приближался закат. Ужин ей не принесли, плечо болезненно пульсировало. Так. Она пленница в замке королевы Матильды. Это ужасно, зато по крайней мере она жива.
Медленно, ценой огромных мучений Кинта двинулась вверх по винтовой лестнице. Болела каждая клеточка тела, и девушка отчаянно надеялась, что наверху ее ждет не пустая каморка. Марш по ступенькам занял много времени, а на последние она заползала. Наверху оказалась дверца. Кинта толкнула ее и негромко вскрикнула от радости, увидев соломенный тюфяк с тонким одеялом. Она проковыляла мимо окна, выходившего на океан с очень большой высоты. Она не заметила, как закат красил небо в персиковый и пурпурный. Она не думала об изготовлении платья из звездного света. Она даже не помнила, как руки Твена обвивали ее, когда они вместе засыпали. Она просто упала на импровизированную кровать, измученная болью, еще мокрая от морской воды после висения на выступе волнореза и совершенно обессилевшая.
– Вставай! – приказал кто-то, обливая водой лицо Кинты.
Девушка села на тюфяке, отплевываясь. Над ней стоял Дэймен с едой на подносе и полупустым кувшином с водой. Выглядел он даже хуже, чем вчера, – рыжие волосы торчали во все стороны. Одежды ученого он сменил на красно-синюю военную форму, в которой, по мнению Кинты, немного напоминал клоуна.
– Ой, ты завтрак мне принес! – воскликнула она, собравшись с мыслями быстрее, чем считала возможным при таких травмах. – Как трогательно! Готова поверить, что ты на меня запал. – Кинта радостно оглядела два ломтя хлеба, чашу с фруктами и кувшин с водой.
Дэймен скривился, резко опустив поднос Кинте на колени:
– Ты совершенно не в моем вкусе. А завтрак я принес тебе, только чтобы не объяснять королеве Матильде, почему ты бросилась в море.
– Я не бросалась в море. Я пыталась сбежать. – Внезапно почувствовав зверский голод, Кинта взяла хлеб и откусила большой кусок.
– И чем бы тебе это помогло? Думаешь, ты сумела бы вплавь вернуться в Северон к любви своей жизни? – Горечь в голосе Дэймена обожгла ее как кипятком.
Сейчас девушка понимала, что ученый Дэймен никогда не был другом им с Твеном, а вот они относились к нему по-дружески. Над ней возвышался незнакомец. Куда делся добрый ученый, бродивший по Северону с ней и Твеном? Или молодой человек, слизывавший с пальцев клубничное мороженое, капавшее из рожка? Где несчастный юноша, сбивчиво рассказывавший им с Твеном о своей возлюбленной? Все это было притворством? Или он изменился, потому что Кинта стояла между ним и нужным ему платьем?
«Так магия подтачивает человека, – подумала Кинта, вспоминая разговор с касориной. – Какими еще способами она разъедает людей изнутри?»
Кинта медленно глотнула воды и взаимностью ответила на мрачный взгляд Дэймена:
– Не говори о Твене. Ты ничего о нас не знаешь.
Дэймен фыркнул:
– Я знаю, что любовь – это проблемы и страдания. И что вы с Твеном не понимали, что творите.
– Ненавижу тебя и твою королеву! – заявила Кинта с полным хлеба ртом.
– А меня не волнует. Волнует меня лишь удовлетворение королевы. Раз я привез тебя сюда, я буду виноват, если ты не справишься.
– Твоя королева кажется мне правительницей мудрой и справедливой, – проговорила Кинта так грозно, как получилось с набитым ртом. – Я думала, она любовь твоей жизни. Королева убьет тебя, если я провалюсь? Даже мне такие отношения кажутся не очень.
– Матильда – королева. Ее прихоти для меня все, – проговорил Дэймен срывающимся голосом. – У нас… разные представления о том, что делать с кружевом из звездного света и что оно значит для нашего будущего.
Если бы Дэймен не похитил ее, едва не бросил в море, а потом не запер в башне, Кинта, возможно, немного пожалела бы его.
– Что ты хочешь?
– Хочу, чтобы ты платье сделала! Я сказал королеве, мол, мы переселили тебя в башню, потому что тебе нужно место для работы. – Дэймен расхаживал по каморке, резкими шагами выдавая свое волнение.
Кинта доела хлеб и сделала большой глоток воды.
– Я не могу сплести платье. У меня совсем нет звездного света. – Иксилийцы, конечно же, понимают, что без материала никакое кружево не сплетешь. – А если ты принесешь мне кружево из семейных реликвий королевы? Вдруг у меня получится использовать его?
Он перестал расхаживать по каморке и покачал головой:
– Матильда хочет платье из нового кружева. Меня не волнует, что и как тебе придется делать, но ты должна смастерить платье, пожалуйста! – Теперь в голосе Дэймена звенело отчаянье.
Кинта резко хохотнула.
– Где же искать звездный свет, если я заперта в башне? – Отодвинув в сторону поднос с завтраком, Кинта с трудом поднялась. – А если я ничего не найду?
– Вряд ли тебе понравится то, что случится в таком случае. – Дэймен настолько приблизился к Кинте, что та почувствовала, как от него разит вином. Раз он пил в такую рань, значит, совсем отчаялся. – Найди его или умри. – Он развернулся и зашагал прочь из каморки, а его слова ножами врéзались в Кинту. – Времени у тебя до завтра.
– Ты же знаешь, что это нереально? – крикнула Кинта в низ лестницы.
А потом разрыдалась.
– Я не могу это сделать, – шептала она, ковыляя к окну. – Не могу смастерить платье без звездного света. – Кинта стиснула пузырек с лунной тенью, висевший у нее на шее. – Мама, как бы ты поступила?
Вспомнилось, что мать говорила о лунной тени: «Носи пузырек всегда, но вскрой, лишь когда другой надежды не будет».
Кинта еще секунду посмотрела на море. На горизонте надежды не просматривалось, но, возможно, капелька ее была здесь, у нее в руке.
Развязав нить, Кинта сняла пузырек с шеи. Она никогда не открывала его. Ни разу за все годы после смерти матери. Что случится, если сделать это сейчас? Какой-то частью сознания Кинта подозревала, что в пузырьке чернила или угольная пыль, смешанные с маслом. Вероятно, с помощью такой уловки Элейна пыталась утешить свою дочь. Но не исключалось и то, что в пузырьке что-то волшебное.
– Пожалуйста, окажись волшебной! – пробормотала Кинта, водя ногтем по восковой печати наверху пузырька. Сделав глубокий вдох – эта секунда могла изменить все! – Кинта вытащила из пузырька восковую печать и маленькую пробку.
Ничего не случилось.
Из пузырька не повалили клубы дыма, не полилась музыка.
Разумеется, ничего не случилось. Кинта по-прежнему сомневалась, что ее мать владела настоящей магией. Девушке всегда казалось, что это так, но теперь, сама имея дело со звездным светом и магией, она не знала, как относиться к тому, чем занималась ее мать. Как собирать лунную тень? Что это вообще такое? Почему лунная тень попалась именно ее матери?
На одну горькую секунду Кинта подумала, что это часть перформанса Элейны Великой. Наверное, в ночь своей гибели Элейна не собирала тень. Наверное, это было что-то обычное и нормальное, а воспоминания Кинты о той ночи затуманены горем и юным возрастом, в каком ей пришлось пережить утрату.
От досады Кинта выругалась. Разумеется, это лишь фокус. Какую-то цирковую бутафорию она годами носила на шее, веря, что это часть наследия ее матери. Пузырек не поможет ей ни найти больше звездного света, ни спасти себе жизнь.
В порыве отвращения Кинта швырнула пузырек в стену башни. Он отскочил от камня, но не разбился. Это было уже странно. Полная любопытства, Кинта шагнула к нему, чтобы посмотреть внимательнее. Пузырек приземлился вертикально, и лунная тень – или чем бы ни было темное содержимое – осталась внутри как ни в чем не бывало. Кинта схватила пузырек и снова ударила его дном о стену. Снова ничего не случилось.
– Прекрасно! – раздраженно воскликнула Кинта. – Мне что, битьем заниматься?
Девушка села на пол и перевернула пузырек себе на раскрытую ладонь. Едва она так сделала, темное мутное содержимое вывалилось наружу и змеей размером с монету свернулось у нее на руке.
От удивления Кинта чуть не вскрикнула. Она ждала, что содержимое окажется мокрым, как чернила, или скользким, как масло, но получилось совершенно иначе. Теплое, живое содержимое очень напоминало нити звездного света. Еще оно напомнило Кинте о матери, и, пока девушка держала его на ладони, по щеке у нее побежала слеза.
Кинта перевернула руку – лента лунной тени скользнула на тыльную сторону ладони, задела пальцы, поползла по следам побега – ожогам от трения и порезам. На миг лунная тень поднялась, как готовая к броску змея, потом вонзилась Кинте в ладонь. Девушка вскрикнула: острая боль обожгла ей руку. Лента лунной тени извивалась, зарываясь глубже под кожу.