еты в скором времени, например, когда у них кончится звездный свет. Пока же следовало плести кружево и шить платья.
Дни в мастерской шли своим чередом. Они плели кружево, Кинта рассказала девушкам кое-что о себе и узнала больше о них. Она услышала, что три года назад брат Руби погиб в бою. Руби уволили с военной службы и отправили обратно в город искать работу. Работа не находилась, и однажды девушка решила покончить с собой, прыгнув с моста. Она уже влезла на парапет, когда проходившая мимо Аня ее остановила. Аня привела Руби в приютский цех, и вскоре девушки влюбились друг в друга.
Еще Кинта выяснила, что Аня обожает кошек и мечтает о большой семье, состоящей из других прибивашек.
– Я усыновлю как минимум десять детей, – заявила Аня и засмеялась, увидев выражение лица Руби.
Хлоя оказалась самой неразговорчивой, но по репликам в разговорах с подругами и отдельным фактам, которые она выдавала, Кинта поняла, что эта девушка ненавидит Иксилию. Хлое хотелось путешествовать, а не тратить годы на выплату своих детских долгов. Хлоя была драчуньей, и от потасовок, в которые она ввязывалась в приюте, ее руки покрылись шрамами.
Дни летели, и Кинте все больше хотелось защищать и опекать девушек. Каждый вечер после того, как Аня, Руби и Хлоя уходили спать в свою комнатушку, Кинта вытягивала из себя несколько нитей. В процессе у нее таяли силы, болели суставы, появлялась мигрень. Это, конечно, беспокоило, но других способов продолжать работу не было. Королева постоянно требовала в свой арсенал еще одно платье, еще один носовой платок, еще один клочок кружева.
«Сплети достаточно кружева, и я тебя отпущу».
– Ты нормально себя чувствуешь? – спросила Руби у Кинты как-то днем через три недели после того, как они вместе начали плести кружево.
Дело было в середине ноября, когда Кинта сидела за столом рядом с Руби: рука подпирает щеку, глаза закрыты. За последнее время она вытащила из себя столько звездного света, что голова кружилась, и казалось, она может проспать целый год. Она погружалась в дрему, думая о Твене. Из Северона ее увезли почти месяц назад. Твен думает о ней? Скучает? Увидит ли она его снова?
– Да, нормально, – ответила Кинта, растирая виски. – Просто устала. Как дела с батальным узором?
Королева Матильда пожелала кружевную накидку с лошадьми, мечами, осадными орудиями и зáмками. Разумеется, войны сейчас велись пушками и ружьями, а не мечами и конями, но королева обожала изучать историю. Такой узор она потребовала, чтобы носить его на встречах с врагами.
Руби протянула ей толстое кружевное полотно с замысловатым узором.
– Как красиво! – похвалила Кинта. – У вас прекрасно получается.
Услышав похвалу, Руби просияла, но потом в ее взгляде появилась тревога: тело Кинты сотряс сухой кашель.
– Не нравится мне, как ты дохаешь. – Руби положила руку Кинте на спину.
– Со мной все будет в порядке. Просто сил нет в последнее время.
– Можем мы чем-то помочь?
Кинта покачала головой. Не могла она рассказать девушкам, как собирает звездный свет. Ей не хотелось их пугать и не хотелось, чтобы они страдали.
– Нам просто нужно продолжать работу. – Кинта снова закашлялась, да так, что стало нечем дышать.
Руби принесла ей стакан воды:
– Может, тебе немного отдохнуть?
– Не могу. Нужно сплести достаточно кружева, чтобы королева нас отпустила. Просто снова и снова находить звездный свет тяжеловато…
Несколько минут они плели в тишине, потом Руби снова повернулась к Кинте.
– А откуда берется звездный свет? – Задумавшись, девушка свела брови. – Ты плохо себя чувствуешь, потому что достаешь его? Засиживаешься допоздна, чтобы откуда-то его принести?
– Я…
– Покажешь, где он берется? – настаивала Руби. – Мы все хотим это знать. Может, если бы мы могли помогать, тебе не пришлось бы делать то, что ты делаешь, чтобы добыть звездный свет, и ты почувствовала бы себя лучше.
– Я не могу вам сказать, – ответила Кинта измученным голосом.
– Почему не можешь?
– Это… Это вас напугает. Я не хочу причинять вам боль.
Руби коснулась свежего пурпурного синяка, темневшего на запястье Кинты. Этот след оставила лунная тень, впившаяся в нее прошлой ночью.
– А мы больше не хотим смотреть на твою боль. Пожалуйста. Позволь нам помочь.
Кинта замерла, выискивая причину упираться дальше. Но она очень-очень устала. Ее силы таяли, она больше не могла вытягивать из себя звездные нити. Но им предстояло сплести еще столько кружева. Это же самый подходящий момент, чтобы проверить, действует ли лунная тень на других людей?
«Сплети достаточно кружева, и я тебя отпущу».
Еще один жуткий приступ кашля, и Кинта восстановила дыхание.
– Хорошо. Приведи остальных, – попросила Кинта срывающимся голосом. – Я покажу, как это делается.
Глава 33Твен
Предвкушение открытий вернулось.
Несколько недель прошло с ночи, когда состоялся Бал Ученых, а Кинта исчезла на корабле с красными в синюю полоску парусами. Половину времени Твен залечивал травмы в комнатах Сорчии, половину – искал в лавке «Вермиллион» намеки на то, где найти Кинту. После встречи с Марселем у него появилась крохотная надежда, хотя он до сих пор не представлял, как вернуть себе кружевной платок, отданный миссис Дэвенпорт.
Но сегодня Твена что-то будоражило и гнало в лабиринты лавки «Вермиллион». Он распахивал дверь за дверью и остановился, лишь попав в комнату, полную писем. Здесь, в этой комнате, ему предстоят открытия.
Твен с нетерпением переступил порог, с хрустом сминая пожелтевшие конверты и пыльные исписанные листы бумаги. Твен прочел надпись на бронзовой табличке у двери, водя пальцами по ее полированным краям. «В этой комнате ждут всевозможные любовные письма – чья-то надежда, отправленная сквозь годы».
Твен перевел взгляд с пластинки на горы писем, сложенных на столах, у стен и в мешках. Казалось, в этой комнате скопились века недоставленной почты. На то, чтобы перебрать все письма, ушли бы годы, но Твена не покидало назойливое чувство того, что здесь скрыто что-то важное.
– Дорога возникает только под ногами идущего, – проговорил Твен, вспомнив любимое выражение отца, снял пиджак и засучил рукава рубашки.
Два часа и множество порезов от бумаги спустя Твен сидел на мешке с письмами, оглядывая комнату. Подобно исследователю севера, пробирающемуся сквозь высокие сугробы, он проложил тропку сквозь горы писем, но, вскрыв несколько сотен, не обнаружил ничего.
Надеяться найти здесь что-то от Кинты было абсурдно. Но если она сумела отправить ему весточку или хоть подумала о том, чтобы ему написать, послание могло оказаться в этой комнате. В лавке «Вермиллион» и не такие странности случались.
Все эти письма напомнили ему, что он так и не выяснил, как связаться с Картоделом.
Наверное, он мог бы написать Марселю письмо? Но что в нем будет говориться? И куда Твен его отправит? Разумеется, он не сможет ничего отправить, пока не заполучит носовой платок.
– Кинта, любимая, где ты? – спросил он вслух, отодвигая очередную стопку писем.
Только слова сорвались с его губ, Твен посмотрел вниз и увидел письмо в голубом конверте у носка своего правого сапога.
Быть такого не могло.
Но было.
Написанное серебряными чернилами, слабо – совсем как звездный свет, который он давным-давно нашел на скалах, – сияло одно слово: КИНТА.
После стольких недель в лавке «Вермиллион» Твен привык видеть странное, чудное, неожиданное и откровенно фантастическое. Но это письмо его удивило.
Твен медленно поднял и вскрыл конверт. Из него выпало только несколько тонких листов бумаги, исписанных наклонным почерком, и Твен начал читать.
Дорогая Кинта!
Если ты это читаешь, значит, я уже мертва. Я не хотела, чтобы это письмо попало к тебе, но отправила его в лавку «Вермиллион» на случай, если однажды оно тебе понадобится.
Твен сделал небольшую паузу. Должен ли он продолжать? Или, читая, он вторгается в личную жизнь Кинты? Но вдруг письмо поможет ее найти? Кинта наверняка поймет, почему Твен прочел ее письмо. Он стал читать дальше.
Уверена, ты многого не понимаешь: что я творила в предсмертной агонии; почему важно собирать лунную тень; что тебе с ней делать; каковы риски ее использования.
Магия давным-давно исчезла из Северона, но она не забыта. Особенно в семьях членов Салона. Тебе хорошо известно, что твоя прапрапрапрабабушка Марали стала первой художницей, использовавшей звездный свет. В музеях Северона много картин ее кисти; она первой плела кружево из прядей звездного света.
Но как она нашла его, можешь спросить ты.
Мне известно следующее.
Однажды ночью, когда Марали гуляла у моря, завиток лунной тени запутался у нее в волосах и зарылся в ложбинку между ухом и челюстью. Что именно это было, Марали не знала, но всегда подозревала, что это кто-то из фейри, какой-то посланник другого мира, где магия распространена больше, чем в нашем.
Лунная тень, откуда бы она ни взялась, укусила Марали, и та схватила ее за хвост. Вытаскивая лунную тень из своего тела, она вытащила и нить звездного света.
Разумеется, Марали была потрясена, увидев, как переплетаются звездный свет и лунная тень. Первый появился у нее изнутри, вторая – из другого мира. И оба были красивы.
Марали держала нить звездного света и завиток лунной тени, не зная, что с ними делать. Но вскоре она вытащила из себя вторую нить, потом третью, потом еще и еще.
Из нитей Марали сплела своей дочери красивое кружевное платье. Отправившись в нем в город, девушка сияла, как настоящая звезда, и привлекала всеобщее внимание. Вскоре звездный свет стал пользоваться невероятным спросом, и Марали с помощью лунной тени извлекала его из себя, из своей дочери, из друзей. Золотые были времена! Марали и ее возлюбленных принимали в каждом доме. Кружева и картин из звездного света жаждали богатейшие люди Северона и всего мира. Они щедро за них платили; благодаря им многие совершали абсолютно непоправимые поступки.