– Что здесь крайне опасного? – Твен перевернул книгу, чтобы внимательно осмотреть. На корешке ничего не было, заднюю обложку портило большое пятно.
– Такие книги – ловушки, – ответила Сорчия. – В самом буквальном смысле. Эту составил хитрый маг, живший пятьсот лет назад. Я наткнулась на эту книгу, когда была чуть старше тебя, и она затянула меня почти на шесть месяцев.
– Что значит затянула вас?
Сорчия вздернула бровь:
– Именно это и значит. Открой ее, и тебя засосет, как корабль в водоворот. Ты застрянешь в книге, пока ее не откроет кто-то другой или пока она не упадет с полки, как случилось в моем случае.
Твен погладил серебряную застежку:
– А какая эта книга внутри?
Сорчия пожала плечами:
– Скучнейшая. В ней история женщины, которая владеет галантерейным магазином, упорно работает, приходит домой, ест рыбное жаркое, ложится спать. Одна и та же история каждый день. Снова, снова, снова и снова.
Твен сдержал смешок:
– Но вы-то сейчас владеете лавкой.
– Не такой, как та галантерея, – твердо проговорила Сорчия. – Лавка «Вермиллион» – галактика магии и фантазии; магазин в той книге – занудный кошмар.
– Тогда ладно, книгу я читать не буду. – Твен спрятал ее в карман пиджака.
– Умница! – Сорчия нежно потрепала его по щеке. – Ну теперь вперед, на вечеринку!
Когда они подъехали к дому миссис Дэвенпорт, Сорчия отправилась помогать хозяйке готовиться к приему гостей и пить чай. Они прибыли рано, и Твен немного задержался в передней.
– Ты кто такой?! – рявкнул дворецкий с длинными свисающими усами, торопливо шагая мимо Твена открывать дверь. Этот самый человек двумя годами ранее вытолкнул Твена и Занда из дома. Дворецкий остановился поиздеваться над небогатой одеждой Твена и простым кроем его пиджака.
В глазах у Твена потемнело от злости, руки сжались в кулаки. Разумеется, человек, разрушивший ему жизнь, даже не узнал его.
– Я мебель привез.
– Тогда входи через дверь черного хода, а не через парадную.
«Я мог бы сбить его с ног одним ударом».
Такой вариант казался соблазнительным, но если бы Твен взбрыкнул, то потерял бы шанс вернуть себе кружевной платок.
– Спасибо вам за теплое гостеприимство, – процедил Твен сквозь зубы, вышел на улицу и, разгрузив повозку, взял стул и двинулся по узкой тропке, огибавшей дом.
У двери на кухню он замер. Перед мысленным взором возник образ Кинты: девушка стояла у двери и умоляла торопиться.
Твен поставил стул на землю и, судорожно выдохнув, сел на него.
По Кинте он тосковал ничуть не меньше, чем месяц назад. Каждый час каждого дня каждой недели Твен думал о ней. Он представлял, что слышит ее смех и видит, как ее глаза вспыхивают от гнева в начале их ссор. Он просыпался, думая, что сейчас повернется набок и обнимет ее. Но Кинта окончательно и бесповоротно исчезла, и Твен сомневался, что увидит ее снова.
Сделав глубокий, судорожный вдох, Твен встал. Он понес стул вверх по лестнице и поставил там, где велел дворецкий. Занося каждый из предметов мебели, он посматривал на черную лестницу. Да, он приехал сюда красть платок, но, может, удастся хоть одним глазком взглянуть на чердак, где они с Кинтой впервые вместе заночевали.
Когда повозка была разгружена, рубашка Твена взмокла от пота, и он спросил двух служанок, где ванная. Те похихикали над его видом, но показали в конец коридора.
Едва они ушли, Твен бросился вверх по черной лестнице. Никто не остановил Твена, пока тот торопливо шагал по коридору второго этажа, притормозив лишь для того, чтобы глянуть через плечо, когда добрался до скрытой двери чердака. Он хотел убедиться, что в коридоре пусто, – так оно и было. Распахнув дверь, Твен скользнул в темное пространство. Грубо вытесанные ступеньки скрипели под ногами. Поднявшись на верхнюю, он остановился. Пылинки танцевали в потоках солнечного света, все место по-прежнему занимали горы старой мебели.
– Ох, Кинта… – пробормотал Твен, приближаясь к круглому витражному окну, под которым стоял накренившийся желтый диван. Она была здесь. Смеялась, дразнилась, плела волшебное кружево, целовала его…
Воспоминания впились в сердце, сжимая его, пока дыхание не превратилось в короткие вдохи. Твен упал на диванные подушки и зарылся лицом в ладони. Наконец дал волю слезам. Проклятье! Он так скучал по Кинте! Даже больше, чем по Занду. Она видела его таким, как есть, и он ей все равно нравился.
– Где ты?
Как же он мог ее потерять?!
Взгляд Твена скользнул на пол рядом с диваном. В пыли до сих пор остались отпечатки их с Кинтой ног. Твен нагнулся, чтобы обвести пальцем один из призрачных шагов Кинты. Он напевал себе под нос мелодию звездного света, вспоминая все разы, когда ее слышал. И как играл на скрипке эту ритмичную песню для Кинты.
На первых же нотах голос сорвался, но Твен продолжал напевать.
Пока песня звездного света наполняла чердак, растерзанное сердце Твена согревалось. Затягивались все раны, нанесенные отсутствием Кинты.
Напевая, Твен вдыхал аромат ее кудрей, струящихся меж его пальцами. Он слышал, как она зовет его по имени. Он чувствовал ее ладонь в своей, совсем как во время прогулок по берегу моря. Кинта была рядом с ним на этом огромном пыльном чердаке.
Смаргивая слезы, Твен смотрел перед собой. Иллюзию присутствия Кинты создавала не только песня. На миг он увидел девушку, словно окно открылось между тем местом, где сейчас был он, и тем, где была она. В его видении Кинта сидела у окна, выходившего на сад. За садом слышался шум моря. Кинта медленно поднялась и подошла к столу, покрытому кружевом из звездного света. Глядя на нее, Твен почуял неладное. Кинта сильно похудела, скулы заострились, кудри повисли вялыми колечками. Руки у Кинты были в синяках, на подбородке ярко краснел порез. Двигалась девушка так, словно каждый шаг причинял ей боль.
– Кинта! – позвал Твен, оглашая чердак встревоженным голосом.
Девушка испуганно подняла голову и посмотрела в окно. На миг их взгляды встретились, и глаза Кинты расширились от удивления.
– Твен? Как ты здесь оказался?
– Сам толком не понимаю. – Твен на шаг приблизился к видению. – Кто тебя обидел?
Глаза Кинты вспыхнули.
– Твен, я разгадала загадку. Поняла, откуда берется звездный свет. Разгадка с самого начала была здесь. – Девушка коснулась пузырька с лунной тенью у себя на шее.
– Я тоже знаю этот секрет – но дело слишком опасное. Ты вытягиваешь нити из себя? Скажи, что это не так!
Кинта поморщилась и покачала головой:
– Мне приходится.
– Нет! Так нельзя!
Кинта громко закашляла и содрогнулась:
– Кажется, я умираю. Найди меня, Твен! Скорее. Пока не поздно.
– Где ты? – в отчаянье спросил Твен.
Не успела Кинта сказать хоть слово, ее образ растаял. Твен остался один на пыльном чердаке миссис Дэвенпорт, гадая, видел ли девушку на самом деле, или это был плод его воспаленного, обостренного тоской воображения.
Глава 36Кинта
На другом берегу океана резко проснулась Кинта. Она задремала на рабочем месте, но вдруг почувствовала, что Твен здесь, в одной комнате с ней. Он стоял на чердаке миссис Дэвенпорт и напевал песню звездного света. Еще немного, и она дотянется до него, пригладит ему волосы, нежно прильнет губами к его губам. Когда Кинта открыла глаза, Твен исчез.
Медленно, с большим трудом Кинта поднялась. Порез на подбородке пульсировал, кости в последнее время ощущались как-то неправильно. Теперь они с трудом помещались под кожей и болели так, словно сгорали у нее внутри. Осторожно дрожащими руками Кинта коснулась длинного пореза на подбородке. Тем утром ноги у нее подкосились, едва она встала с кровати. Кинта лицом врезалась в край прикроватного столика и рассекла подбородок. Порезом раны не ограничивались – руки, туловище и ноги у нее покрылись круглыми синяками и язвинами от укусов лунной змейки. Каждые несколько секунд ее тело сотрясал частый кашель, и Кинта харкала кровью. Остались раны и от допросов королевы и Дэймена.
Кинта в буквальном смысле разваливалась, она вытащила из себя столько нитей, что короткий сон каждые два-три часа стал необходимостью.
К счастью, узор кружева для побега был почти сплетен. Чтобы завершить его, она вытащит из себя столько нитей, сколько потребуется.
К тому же перенапряжение чувствовала не она одна. Последнюю неделю Кинта тянула звездные нити из Руби, Ани и Хлои. Все три девушки покрылись ранами и кашляли. Они ковыляли по мастерской и жаловались на боль в суставах. Аня тем утром не смогла встать с кровати.
Кинта ненавидела себя за то, что сотворила с подругами. Чтобы задобрить королеву Матильду, она вытащила из девушек столько звездного света, что внутри у них – внутри у нее – что-то сломалось. Они когда-нибудь поправятся? Могут новые нити звездного света вырасти взамен извлеченных из организма?
Снова медленно Кинта провела рукой по полотну кружева для побега. Оно было разложено перед ней на рабочем столе. Ей и девушкам нужно было бежать с Иксилии, пока в организмах есть что спасать.
На кружеве для побега Кинта изобразила замок у моря, полный открытых дверей. Эта часть узора была сплетена так тонко, что двери получились размером с ноготок Кинтиного мизинца. Изобразила Кинта и лодку, ждущую у дворца, а в нижнем углу – символ любви и парня, стоящего у входа в лавку. Нелепо было надеяться, что Твен и лавка «Вермиллион» появятся лишь потому, что ей так хотелось, но, наверное, в этом заключалась суть желаний. Они зачастую лишены смысла, но что желанно, то желанным остается.
У Кинты желаний было много. Обессиленно вздохнув, она взяла иголки и начала плести.
Дверь мастерской заскрипела, потому что кто-то повернул ключ в замке. Кинту и других девушек заперли с их работой, ведь королева Матильда объявила плетение кружева из звездного света государственной тайной. Еду кружевницам приносили. Раз в день им позволялось гулять у моря в сопровождении вооруженной охраны. Во всех отношениях девушки были пленницами.