– Я всегда был честен, – ответил Митч.
– Верю, иначе не поцеловала бы вас, хотя мне кажется, что это вы меня поцеловали. Я говорила о честности к самим себе. Мы оба необщительные. Для книготорговца и будущей рестораторши это недостаток, что возвращает меня к нашему взаимному обещанию помогать друг другу, пускай мы и не очень соблюдали рамки этого обещания.
– Я бы предпочел, чтобы это не осталось только предположением.
– Вы о чем?
– О повторении поцелуя.
– Согласна с вами, но не надо менять тему. Вы должны тренироваться, чтобы люди начали иначе нас воспринимать.
– Как бы вы хотели восприниматься?
– Для начала, чтобы люди в один прекрасный день признали, что я великий шеф-повар, а не случайный человек на кухне.
– Такое никому не придет в голову, тем более тому, кто вас знает.
– В том-то и проблема, меня трудно узнать. Я никогда не была хороша в налаживании связей, тем более с людьми, которым нужно льстить ради признания в определенной среде, – призналась она, крутя завязки фартука.
Анна тяжело вздохнула и устремила взор в такую даль, что Митч решил промолчать.
– На мою долю тоже выпадали унижения, не вы один столкнулись с насилием, – тихо сказала она.
От мысли, что кто-то посмел причинить Анне вред, у Митча защемило сердце.
– О каком насилии вы говорите? – спросил он.
На его лице появилось замкнутое выражение, и Анна решила, что сейчас неудачный момент, чтобы распространяться на эту тему. Она взяла обе его руки в свои.
– Вам очень важна эта месть?
– Да, только я не знаю, как отомстить, – ответил Митч, как будто незнание делало само намерение разумнее.
– Мы подумаем над этим вместе. Проблема в том, что когда наступает момент действовать, вы слишком много размышляете, вплоть до того, что забываете, что вам сделал этот прокурор. Чтобы кого-то убить, нужен минимум ярости, если вы, конечно, не убийца.
Слова Анны звучали логично, но Митча не покидала озадаченность.
– Кто вы, Анна?
– Я задала вам вопрос, вы не смогли мне ответить, не требуйте от меня невозможного.
Он хотел помочь ей убрать со стола, но она указала ему на угол, где ему следовало спокойно сидеть. Кухня была ее территорией. Все убрав, она вымыла руки, сняла фартук и повернулась к нему.
– Я не все тебе сказала, но раз уж мы обещали друг другу быть честными…
Она впервые обратилась к нему на «ты». Что бы она от него ни скрывала, если речь не шла о том, что у нее был кто-то еще, Митчу не было до этого никакого дела.
– Я убила человека, – сказала она просто, как будто это было признание в неудаче с кулинарным рецептом.
– Это те самые неприятности, о которых говорил…
– Да, – перебила его Анна, – и это объясняет мой отъезд за границу. Если ты не передумал, мы могли бы провести ночь у меня. Ты знаешь, где я живу, однажды ты увидел меня из окна поезда.
19Немного убить
Жизнь Митча была небогата на приключения, но Анна была самой роскошной женщиной, какую ему выпало знать. Рано утром, когда она еще крепко спала, он, проснувшись, обнаружил, что их ноги переплелись, но ни за что на свете не посмел бы шелохнуться. Уставившись в потолок, он спрашивал себя, реально ли все происходящее. Для пущей уверенности он понюхал кожу Анны и понял, что трепетать от запаха спящей женщины – значит любить ее.
– Сегодня рабочие не придут, – сонно пробормотала она.
– Жаль это слышать, – ответил он, покривив душой.
– Сегодня выходной, религиозный праздник, не спрашивай меня, какой.
– Значит, мы сможем провести день вместе?
– А как же твой магазин?
– Закрыт по случаю религиозного праздника.
– Ты быстро учишься мелкой лжи.
– В десяти километрах к северу отсюда есть удобное озерцо, там можно арендовать лодку…
– В десяти километрах к югу есть мой ресторан, можно развесить в зале светильники, хорошенько почистить кухонный инвентарь…
Митчу доставляло удовольствие доставлять удовольствие ей. Он посчитал эту программу грандиозной.
В руке у него была дрель, в зубах – карандаш, им он отмечал места для сверления дырок, Анна тем временем поддерживала бра, чтобы оно не съехало с места. Повесив и включив его, оба почувствовали, что преодолен важный этап. Любой, кто наблюдал бы за ними сейчас, был бы поражен их взаимопониманием; никто не поверил бы, что они провели вместе всего одну ночь.
Немного погодя Митч взялся подгонять дверь шкафа для продуктов – Анна, расставлявшая посуду на полках буфета, утверждала, что вверху она застревает. Внезапно она замерла с соусницей в руках.
– Хочешь знать, почему?
– Почему место соусницы на нижней полке?
– Почему я убила человека.
– Только если ты хочешь мне об этом рассказать.
– Не очень-то хочу, но если ты просишь, так и быть, расскажу.
Митч взял рубанок и продолжил строгать дверь.
– Несчастный случай? – спросил он и загнал себе в большой палец здоровенную занозу.
– Не совсем, – ответила Анна, передвигая салатницу и тут же возвращая ее на прежнее место.
– Умышленное убийство?
Он зубами вытащил занозу и теперь слизывал кровь.
– Немного, – ответила она с некоторой отрешенностью.
Пока она перевязывала ему палец, Митч гадал, что она подразумевала этим ответом. Во фразе «я НЕМНОГО тебя люблю» еще был бы какой-то смысл, но во фразе «я его НЕМНОГО убила» – никакого. Разве что речь шла о случайном убийстве, хотя он не представлял, что бы это могло значить, ведь оба эти слова имели определенный смысл.
Смертельный наезд в состоянии опьянения тоже вызывал у него сомнение – все-таки это убийство, не оставляющее места для «немного», да и в склонности к пьянству Анну нельзя было заподозрить. На пикник у реки она принесла чай, пирожки с омарами они запивали водой. Нет ли в этой нарочитой трезвости приметы прежнего злоупотребления? Митч с ходу отмел это предположение.
Он снова заработал рубанком – если он продолжит строгать с такой энергией, от двери останется одна стружка; чем больше он ломал голову над смыслом этого «немного», тем гуще становился туман. Если бы Анна убила кого-то по неосторожности, вряд ли сбежала бы. Даже если бы она столкнула обидчика с балкона без намерения отправить его в фатальный полет, то и тогда речь шла бы о случайности, о бесспорном случае оправданной самообороны. Анна не отличалась необузданным темпераментом; раз она убила кого-то «немного», «немного» несет за это ответственность. Это вывод показался Митчу утешительным.
– Есть вопрос, один-единственный, – сказал он, вешая, наконец, дверь на петли. – Ты об этом сожалеешь?
– Нет, – прозвучало в ответ.
Больше Митч не настаивал. За следующие полчаса Анна не произнесла ни слова, он тоже, оба занимались своими делами молча, и это о многом говорило.
Потом ему пришлось поменять свое мнение о темпераменте Анны. Она вооружилась внушительного размера молотком, на ее лице появилось незнакомое Митчу свирепое выражение. От ее решительных ударов посыпалась плитка первого ряда над емкостями для мытья посуды, потом второго. Она передохнула, оценила размах разрушения и принялась крушить дальше, уничтожая третий, а потом и четвертый ряд.
– Плитка положена криво! – проорала она, готовая разрыдаться. – Швы лопнут, начнет просачиваться вода, от сырости появится плесень, она все отравит!
Вглядываясь в облако пыли, Митч обнаружил в глазах Анны гораздо более серьезную проблему, чем прилегание белых плиток, даже налепленных вкривь и вкось. Он хорошо понимал, что ее беспокоит.
– Если тянуть с открытием ресторана, это ничего не даст, просто у тебя мандраж, это в порядке вещей при твоем таланте. Все будет хорошо.
– Поскольку ничто не предвещает противоположного, – пробормотала она, вспомнив своего соседа на Севере.
Митч взял в чулане веник и совок, подмел обломки и выбросил в помойное ведро. Наведя чистоту, он отлучился и вернулся с полным ящиком плитки и с ведром шпатлевки.
Пока он клал плитку, перед рестораном остановился грузовик, двое доставщиков выгрузили из кузова столы и стулья. Анна объяснила, как все это расставить, потом десять раз передумывала. В конце концов доставщики бросили все посреди зала и, махнув рукой, уехали.
Анна уже спрашивала себя, не чрезмерна ли вера Митча в ее будущее.
– Знаешь, – крикнул Митч из кухни, – насчет твоего бара, у меня есть шикарная книга про коктейли. Если я ее изучу, то стану мастером этого дела. Буду приходить вечерами, после магазина, так будет лучше для прибыльности.
Она повернулась и прищурилась.
– Если ты еще ее не изучал, то откуда знаешь, что она шикарная?
Митч не сразу нашелся с ответом.
– Словом, если тебе понадобятся лишние руки, можешь рассчитывать на меня.
Анна поцеловала его. Гейм, сет и матч.
К вечеру обеденная зона начала напоминать нормальный ресторан. Стены высохли, паркет был натерт, люстра весело освещала еще не расставленные, как надо, столы. Но, озирая результаты долгого дня трудов, Анна опять испытывала мандраж. Митч обнял ее и попросил со всей откровенностью высказать свои мысли.
– Дело в том, что… – Она осеклась.
– Скажи попросту, что не так.
– Не хочу, чтобы ты меня осуждал, знаю, как ты старался мне помочь, но сегодня мне хочется все бросить.
– А вчера?
– Вчера было то же самое.
– Сколько раз так было с тех пор, как ты все это затеяла?
– Не меньше десяти.
Он расхохотался.
– В этом нет ничего смешного.
– Десять раз? Это мелочь! Когда я купил книжный магазин, мне раз сто хотелось от всего отказаться, пока я занимался ремонтом.
Анна посмотрела на себя в большое зеркало и осталась недовольна своим отражением.
– Самое тяжелое уже позади, – уверенно заявил Митч, обнимая ее за плечи.
Ему не хотелось уходить, он бы счел верхом мечтаний провести с ней ночь, в чем немедленно сознался. Но, тоже посмотрев на себя в зеркало и не увидев там ничего привлекательного, сделал единственный возможный выб