– Я просила сказать что-нибудь осмысленное.
– Это был не «Рассказ служанки»!
– Что за бред?
Митч просиял, стиснул ее в объятиях и страстно поцеловал в губы. Анна ждала продолжения.
– Кто-то побывал у меня в закутке. Я почти в этом не сомневался, но не понимал, зачем, – сказал он. – Здесь не было ничего ценного, во всяком случае, с точки зрения вора. И кстати, ничего не пропало. Но меня насторожила одна деталь. Роман «Красное и черное» лежал не на своем месте, как будто кто-то взял его в руки и снова положил, но не туда, откуда взял. Я никак не мог понять, в чем дело; думал, что оставил наверху стопки «Рассказ служанки», а на самом деле это был «451 градус по Фаренгейту»!
– Роман, который громил Салинас?
– «451 градус по Фаренгейту», книга, о которой говорил Салинас, – подтвердил Митч. – Замок двери в магазин остался нетронут, к ковру не прикасались, сигнализация не срабатывала, вот я и решил, что книгу толкнула на бегу крыса. Но нет, ее кто-то украл, – закончил он дрожащим голосом.
– Хорошо, теперь надо успокоиться, главное, чтобы ты пришел в себя. Начнем все с самого начала. Если эту книгу у тебя похитили, как ты объясняешь то, что дверь не взломали, сигнализация не взвыла? У кого-то был ключ?
Митч тяжело опустился на коробку с книгами и накрыл голову руками.
26Загадка холодильной камеры
Молчание Митча, его взгляд без всякого выражения свидетельствовали о том, как тяжело, даже невозможно было для него принять мысль о предательстве. Анна убедила его, что свежий воздух и вкусная еда вернут ему душевное равновесие. Ей удалось затянуть его к себе в ресторан, где она приготовила для него пасту орзо с дикой спаржей, купленной только этим утром на рынке для кулинарного эксперимента, и весенний суп с тофу. Но, сев за стол, Митч пришел в еще большее уныние.
– Митч, – осторожно начала Анна, – у тебя такой вид, словно на тебя рухнуло небо.
– Я совершенно потерялся, у меня чувство, что исчезает мое прошлое.
– Думаешь, ты совсем его забудешь?
– Нет, но как бы не наступил день, когда оно покажется мне нереальным.
– Я точно знаю, что остудит тебе голову.
Она вынула из кармана передника свою записную книжку, открыла ее и дала Митчу.
– Здесь перечислено то, что мне нужно из холодильной камеры, найди все по списку и принеси мне на кухню, но смотри, ничего не пропусти. Сможешь?
Митч утвердительно кивнул и встал.
– Не забывай закрывать за собой дверь, там должна сохраняться постоянная температура! – крикнула она ему вслед.
Проводив его взглядом, она облегченно вздохнула. Ей нужно было хотя бы немного побыть одной.
Но передышка оказалась короткой. Вошедший в ресторан инспектор неприязненно уставился на нее.
– Вы верующая? – спросил он с естественной для него бесцеремонностью.
– Нет, но порой у меня возникает желание поверить в ад, чтобы некоторые навечно туда провалились; меня упрекают в излишнем оптимизме.
– Лично я никогда не хожу в церковь, но сегодня пересмотрел свое отношение к таинствам веры. Мне было даровано небольшое чудо, – сообщил он, потирая руки.
– Мне надо составлять меню, нанимать персонал, осваивать оборудование. Если вы сможете избавить меня от цитат из дешевого календаря и просто сказать, чего вы хотите, то мы сэкономим время.
– А здесь у вас недурно! – сказал инспектор вместо ответа на ее просьбу. – Оформлено со вкусом; если вкус не изменит вам и как кулинару, мне видится самая многообещающая перспектива. Если, конечно, не…
Он стал возить кончиком языка по своим зубам, как будто выковыривая застрявший там кусочек ореха, это сопровождалось омерзительным чмоканьем.
– Верх неприличия! Хотите зубочистку?
– Я выяснил, что вы стажировались в «Трех кузенах».
– Я работала там официанткой, а не училась.
– А потом?
– Уехала учиться у опытного шеф-повара, в…
– Тем не менее вы хорошо ладили с тем, кто с вами работал, – перебил ее инспектор. – Мне дали понять, что…
– Не верьте сплетням. Повторяю, в кухне я не работала, я была официанткой.
– Если так, то комиссар Жабер не мог вас миновать. Он был завсегдатаем заведения, со своим столиком.
– Мы обслуживали по триста гостей за раз, среди них было много завсегдатаев, уверена, так продолжается до сих пор.
– Будем надеяться, что далеко не все они расстаются с жизнью, утолив там голод. Удивительно, как быстро после гибели бедняги Жабера вы сбежали на край света! Это было самое настоящее поспешное бегство…
Анна затаила дыхание и так позеленела, что приобрела окраску дикой спаржи.
– Кстати, прокурор Салинас тоже умер от отравления. Главный подозреваемый – ваш возлюбленный. Это, конечно, всего лишь тревожащее совпадение, но вы вот-вот откроете свой собственный ресторан и при этом называете два отравления вокруг вас сплетнями… Как хотите, у меня в такой обстановке как-то пропадает желание пробовать ваши блюда. – Говоря это, он положил руку Анне на плечо.
– Еще раз до меня дотронетесь – будете долго сожалеть.
– Собрались и меня отравить? – осведомился инспектор, пряча руки в карманы.
Его беспардонность все сильнее тревожила Анну, начавшую догадываться о его намерениях.
– Обстоятельства смерти комиссара Жабера так и не прояснены. Мне стоило бы ими заинтересоваться, как-никак это был мой коллега. Если, конечно, не… – повторил он.
Она сделала вид, что не понимает его.
– Все могут ошибаться. Предположим, что вы не были в обществе вашего друга книготорговца в день убийства прокурора. В этом случае я бы забыл все, что узнал о вас. Утро вечера мудренее… Предлагаю вам поразмыслить до завтра.
Он изобразил плотоядную улыбку и удалился.
Митч медленно закрыл дверь холодильной камеры, немного подождал, снова открыл.
– Думаю, здесь все, – сказал он, ставя на рабочий стол ящик.
Анна повернулась к нему, очень стараясь не показывать охвативший ее гнев. Это состояние было ей знакомо, оно напомнило тот вечер, когда она вышла из «Трех кузенов». Она шагнула к раковине и стала так яростно тереть щеточкой пальцы, что до крови расцарапала.
– Я прочитал твой рецепт, он потрясающий. Почему ты столько ждала, прежде чем начать свое дело? – спросил Митч, приобняв ее и отняв щеточку.
Анна окаменела. Повернувшись к нему, она призналась ему в том, о чем никто, кроме Хосе, не знал.
– Потому что однажды меня после работы изнасиловал комиссар полиции, я ему отомстила, немножко убив, это и заставило меня отложить все планы.
Митч не нашел слов, чтобы выразить боль, пронзившую его от ее откровения. Со слезами на глазах он заключил ее в объятия, и нежность отодвинула все разочарования, все беды.
– Ты и Салинаса немножко убила, чтобы отомстить за меня?
– Митч, нам надо срочно найти виновного, чтобы обелить себя.
Анна заперла ресторан и повезла Митча к себе домой. На сей раз им было не до дегустации. Она усадила его в гостиной, сама села напротив, привалившись спиной к буфету и положив руки на столик. Она долго смотрела на него, как будто решила ответить в конце концов на вопрос, какое ухо у него больше, правое или левое.
– В чем дело? – не выдержал Митч.
– Я хотела задать тебе тот же вопрос.
– Уверяю тебя, со мной все в порядке.
– Митч, ты никудышный лгун, я думала, что мы давно об этом договорились. Пойми меня правильно, я высоко ценю это твое качество, но сейчас настало время сказать мне правду. Когда я спросила тебя, как можно было проникнуть в твой магазин, не взломав дверь и не заставив сработать сигнализацию, ты изобразил приступ дурноты. Тебе и правда стало дурно, потому что ты сразу кое о ком подумал. Это было написано у тебя на лбу, еще отчетливее, чем «1Q84» на обложке Мураками. – И она вытащила из ящика буфета книгу.
– Ты все это время ее берегла? – удивился Митч.
– Я очень верна в дружбе. Если коротко, я очень верная. Итак?
Митч покачал головой, признавая поражение.
– Я дал второй ключ мадам Ательтоу. Еще она знала код сигнализации. По непонятной мне причине она не хотела готовиться к выступлениям у себя дома и иногда приходила в мой обеденный перерыв, чтобы порепетировать в подвале. Только это не она.
– Почему?
– Потому что когда что-то слишком скверно, чтобы оказаться правдой, то обычно ей и оказывается, – сказал он, стараясь казаться не таким убитым, каким был на самом деле.
– Не хочу тебе противоречить, но обычно так говорят о чем-то слишком хорошем.
– По логике вещей, правило должно срабатывать в обоих случаях. Благодаря ей у меня открылись глаза. Когда приняли закон, я думал только о том, чтобы давать читать запрещенные книги вместо того, чтобы ими торговать, разве это можно назвать духом сопротивления? Пойми, Анна, она преподавала мне литературу, и как преподавала! Литература была всей ее жизнью.
– Разве она недавно не переориентировалась на музыку?
– Мне не до смеха.
– Лучше не терять времени зря. Не следует ли поговорить с ней без обиняков? – предложила она осторожно, чтобы не слишком на него напирать.
– То есть бросить ей в лицо обвинение, – расшифровал слова Анны Митч.
– Я этого не говорила, но можно воспринять это и так. Знаешь, время поджимает, я обязательно должна попробовать еще один рецепт. Два за день – это минимум, если хочу вовремя открыться. Сегодня я потеряла слишком много времени… Опять я говорю что-то не то, – испугалась она. – Я хотела сказать, что мне не хватило нескольких часов. Сейчас мне бы пришлась очень кстати твоя помощь.
Митч захромал на кухню, надел фартук и стал ждать поручений. Анна осталась в гостиной.
– Что ты делаешь? – спросила она.
Он уставился на нее без намека на улыбку.
– Наверное, я обмолвилась о кухонной работе, – проговорила она невинным тоном.
– Наверное.
– Это просто чтобы разрядить обстановку.
Это было не так, она действ