Спустя несколько дней Митч решился сделать последнее, что еще оставалось, чтобы почувствовать себя полностью свободным от прошлого. Как-то вечером, до встречи с Анной, он описал большой крюк и вошел в аптеку на севере города.
Матильда изменилась, ее черты посуровели, лицо похудело, ушло свойственное ему раньше беспечное выражение. Увидев его на пороге, она ледяным голосом приказала ему подождать ее на улице, и он топтался там целых десять минут, прежде чем она вышла.
– Что ты здесь делаешь, Митч?
– Пришел с тобой поговорить.
– О чем? У тебя вид влюбленного и, что еще хуже, очень счастливого человека.
– Так и есть.
– В таком случае, что тебе нужно от меня, когда прошло столько времени? Пришел объявить, что скоро женишься? Мне нет до этого дела.
– Почему ты не пришла ко мне на суд, почему ни разу не навестила в тюрьме?
– А ты навещал меня в тюрьме? Я отсидела полгода.
– Из-за меня?
– Нет, не из-за тебя. Ты не пуп земли. Если тебе хочется посудачить о былых деньках, мне есть что тебе рассказать.
Она села на седло своего мотоцикла, стоявшего перед аптекой, и закурила сигарету. Выпустив длинную струю дыма, она рассказала Митчу, как студенты, участвовавшие в собраниях в магазине запрещенных книг, продолжили начатое ими движение.
– Благодаря двум печатникам, симпатизировавшим нашему делу, мы получили целый склад запрещенных книг и раздавали их на всех факультетах. Их было столько, что полиция ничего не могла поделать, хотя время от времени устраивала облавы. Конфискованные книги тут же заменялись другими, ксероксы работали не переставая. Мы все сами переплетали. Тогда меня и сцапали, так что, как видишь, ты был ни при чем – ну, почти что. Мой арест ничего не изменил, незаменимых людей не бывает. Ряды продолжали пополняться, студенты перешли на повышенные скорости. По ночам они развозили книги по всему городу и раскладывали по скамейкам в богатых кварталах. На обложках книг было написано большими черными буквами: ЗАПРЕЩЕНО ВАШИМ ПРАВИТЕЛЬСТВОМ. Люди стали возмущаться, что под запрет попало столько книг, и вспоминать об отобранных у них свободах. К движению присоединялись все новые участники, женщины, не приемлющие стремление мужчин запретить им распоряжаться собственным телом через запрет на аборты, различные общины, третируемые властями меньшинства. А потом пало правительство. Как видишь, Митч, весь этот всплеск энергии был порожден твоим книжным магазином. Хватило нескольких книжек, чтобы вспыхнул порох. Книги стали искрами свободы, благодаря которым люди вспомнили, что они друг другу не враги, что они похожи друг на друга, разделяют одни радости и горести, мечтают об одном и том же. Я никогда не была в тебя влюблена, – поклялась Матильда, скрестив за спиной пальцы, – но все равно не жалею о нашем знакомстве. Надеюсь, ты долго будешь счастлив с ней.
Так и случилось.
29«Лавка запрещенных книг»
С тех пор, как открылся ее ресторан, Анна трудится как никогда и ее обеденный зал никогда не пустует.
Митч расширил свой книжный магазин и устраивает на подземном этаже собрания читательского клуба под управлением мадам Ательтоу. Она каждую неделю приглашает туда писателей и писательниц, чьи книги подвергались в прошлом цензуре. Мадам Ательтоу сожительствует с Вернером, тоже ходит танцевать танго и раз в неделю навещает в тюрьме сына.
Каждый вторник, ровно в 11 часов, в магазин приходит мадам Берголь и сама подбирает себе чтение на предстоящую неделю.
В один осенний вторник она опоздала на несколько минут.
– Вон та книга на витрине хорошая? – спросила она вместо того, чтобы поздороваться.
– Которая? – спросил Митч, успевший ее заждаться.
– «Лавка запрещенных книг», я видела, как ее читают пассажиры автобуса, даже моя соседка не может от нее оторваться. О чем она?
– О, – ответил Митч, – это история мужчины и его любимой, они придумывают, как отомстить человеку, по вине которого ему вынесли несправедливый обвинительный приговор.
– И как же?
– Они подстраивают все так, чтобы того тоже покарали за преступление, которое он «немного» совершил.
– «Немного»?..
– Да, самую малость. Это долгая история. Настоятельно вам ее рекомендую.
Закон HB 1467 не выдумка.
25 марта 2022 года он вступил в действие в штате Флорида. По нему каждый житель штата может требовать изъятия тех или иных книг из учебных программ, из школьных и прочих доступных несовершеннолетним библиотек.
Только за первый семестр 2022/23 учебного года были запрещены 1477 книг; более ста наименований книг становились недоступны для учащихся за один месяц.
Закон HB 1467 немедленно подхватили в других штатах, где у власти стоят консервативные республиканцы: в Техасе, Миссури, Юте, Южной Каролине, список удлиняется. Цензоры обрушиваются на романы и иные тексты, созданные цветными писателями и писательницами, теми, кто принадлежит к сообществу ЛГБТК+[6], их также не устраивают произведения, где говорится о расизме и других огнеопасных темах.
Ныне множество наименований находятся под запретом по принципу предосторожности, в ожидании углубленного изучения. Эту уловку цензоры используют для расширения своей кампании.
«Превентивно» запрещены романы, где описывается насилие, особенно семейное, злоупотребление властью, где поднимаются темы болезней, благосостояния, смерти, траура.
Умышленно туманные формулировки закона принуждают школы, колледжи и библиотеки изымать большое количество произведений во избежание риска юридического преследования.
Постоянно маневрируя, цензуры не перестают наступать. На протяжении 2022/23 учебного года группы религиозных и особенно консервативных родителей учеников объединяли усилия и оказывали давление на образовательные учреждения и библиотеки, заставляя их изымать книги, которые они сами даже не читали. Эта тенденция крепла весь учебный год, поддержанная законодательством ряда штатов.
Образовательные учреждения и библиотеки вынуждены исполнять законы, диктующие, какого типа книги допустимы в школах; учреждения, желающие добавить к своим собраниям новые наименования, тоже чувствуют себя ущемленными этими законами.
Все больше книг относят к категориям «порнографических» и «непристойных». Сотни книг попали под запрет под тем предлогом, что в них присутствует, пускай даже всего в нескольких строках, сексуальная тематика.
Эта формулировка стала сильным и эффективным аргументом для консервативных активистов и политиков, оправдывающих изъятие книг, категорически не подпадающих под юридически состоятельное определение «порнографии».
Риторика противодействия «порнографии в школах» также применялась для оправдания принятия новых законов или внесения законопроектов, ставящих целью запрет на любое упоминание человеческого тела и наготы, в том числе во многих изданиях, связанных с вопросами здоровья. Так, к порнографии была отнесена книга по анатомии с изображением обнаженного человеческого тела.
Ущерб от этих действий превосходит все, что учитывается ассоциациями защиты книг, поскольку консерваторы перешли к введению «массовых» превентивных запретов, ограничивающих доступ к не подлежащему подсчету количеству произведений в школьных классах и библиотеках.
Такие массовые запреты практикуются во многих штатах. Запрещаются уроки, закрываются или остаются без книг школьные библиотеки – где-то временно, а где-то и навсегда.
Публичные библиотеки вынуждены отказывать в доступе читателям и читательницам моложе 18 лет.
Преподаватели и библиотекари многих штатов подвергаются в настоящее время давлению и угрозам юридических санкций.
Некоторые запрещенные культовые книги
Харпер Ли, «Убить пересмешника». За неподобающую лексику и освещение расовых проблем.
Энджи Томас, «Вся ваша ненависть». За неподобающую лексику, сцены употребления наркотиков, полицейского насилия и расизма.
Джордж Оруэлл, «1984». За внимание к социально-политическим темам, которые можно посчитать спорными.
Тони Моррисон, «Самые голубые глаза». За откровенные описания расизма и за сцены инцеста.
Дж. Д. Сэлинджер, «Над пропастью во ржи». За низменный, порой грубый язык, сцены неповиновения и жизненных сложностей.
«Дневник Анны Франк». Запрещен за описания насилия.
Джон Стейнбек, «О мышах и людях». Часто попадает под запрет за неподобающую лексику, расистские оскорбления, описания душевного заболевания и эвтаназии.
Майа Кобабе, «Гендер квир. Автобиография». Осуждено и запрещено за сцены ЛГБТК+ и откровенные иллюстрации.
Тони Моррисон, «Возлюбленная». Запрещено за сцены насилия и сексуальное содержание.
Джесси Эндрюс, «Я, Эрл и умирающая девушка». Запрещено за грубость и сексуальное содержание.
Джейсон Рейнольдс, Брендан Кили, «Все американские парни». Сочтена спорной из-за сцен полицейской жестокости и расовой напряженности.
Майя Энджелоу, «Я знаю, отчего птица поет в клетке». Запрещено за сцены изнасилования и расизма.
Лори Холс Андерсон, «Говори». Запрещено за описание изнасилования.
Стивен Чбоски, «Хорошо быть тихоней», «Мир Чарли». Запрещены из-за сцен употребления наркотиков, сексуальности и жестоко обращения с людьми.
Олдос Хаксли, «О дивный новый мир». Запрещено как антиутопия со сценами употребления наркотиков в целях контроля за обществом.
Энтони Бёрджесс, «Заводной апельсин». Запрещено за сцены насилия и неподобающую лексику.
Элис Уокер, «Цвет пурпурный». Запрещено за сексуальное содержание и сцены насилия.
Джон Грин, «В поисках Аляски». Запрещено за социальное содержание и брань.