деятельности, восстановить членства и, в общем, приложить все усилия для выведения
ОАЛП из кризиса.
В колонке "От редактора" в майском номере "United Amateur" 1924 г. Лавкрафт
откликнулся на ситуация с неожиданной горечью:
и снова Союз, без малого придушенный нежными заботами желающих оградить его от
суровых ветров литературы, пустился в долгий и тяжелый путь "назад к нормальности".
Кое-кто здесь испытывает соблазн разглагольствовать на тему "а-я-вам-говорил" и
извлекать всякие полезные морали из полного развала, что следует за бунтом против
высоких стандартов качества; но, увы, подобное злорадство de luxe в высшей степени
бессмысленно. Ситуация преподает нам свой урок, и мы еще не настолько далеко ушли от
этого болота, чтобы предаваться досужему ликованию. Будущее - в наших собственных
руках, и низвержение anti-literati не даст нам ничего, если мы не готовы восстановить
разрушенное здание, которое они снесли в 1922 году.
И, действительно, проблемы ОАЛП еще не закончились; фактически, это было начало
конца. В 1924 г. съезд вообще не состоялся - очевидно, руководство на этот год
переизбиралось почтовым голосованием; но эта администрация выпустила всего один
новый номер "United Amateur" (июль 1925 г.) - примечательный тотальным преобладанием
членов литературного круга Лавкрафта (Фрэнк Белкнэп Лонг, Сэмюель Лавмен, Кларк
Эштон Смит и, конечно же, сам Лавкрафт). На том и завершилось официальное участие
Лавкрафта в делах ОАЛП. Хотя он мужественно пытался передать дела новому руководству
(Эдгар Дж. Дэвис - Президент, Виктор Э. Бейкон - официальный редактор), оно никогда
реально не приступило к работе и после пары тощих выпусков "United Amateur"
благополучно "скончалось" где-то в 1926 году.
Лавкрафт вовсе не был чужд и делам НАЛП. Есть что-то ироничное в том, что
единственные общенациональные съезды, которые он посетил (в 1921 и 1930 г.), были
собраны НАЛП, а не ОАЛП. Съезд НАЛП 1921 года проходил 2-4 июля в Бостоне. Как ни
странно, я не смог отыскать никаких упоминаний данного события в переписке Лавкрафта -
возможно, потому что, несмотря на преданность ОАЛП, он - и большинство его коллег
состояли в рядах НАЛП и присутствовали на съезде (так что, возможно, не возникло
необходимости еще раз обсуждать его в письмах); но два документа довольно интересны.
Первый - статья "Банкет съезда" (видимо, неопубликованная), отчет о банкете НАЛП,
состоявшемся в бостонском отеле "Брансвик" 4 июля в 20 часов. Лавкрафт пишет о речах,
данных Джеймсом Ф. Мортоном, Уильямом Дж. Дауделлом, Эдвардом Х. Коулом, и - в
увенчание события - о награждении У. Пола Кука, который, вопреки своему долгому и
плодотворному участию в самиздате, в первый раз присутствовал на съезде. Он был
награжден серебряным кубком за свои заслуги в деле самиздата.
В этой статье Лавкрафт очень кратко касается речи, которую сам произнес на банкете - по-
видимому, она следовала сразу за первыми словами тамады Уилларда О. Уайли. Речь
сохранилась под заголовком: "Внутри Ворот. От Посланного Провиденсом". По остроумности
это выступление сравнимо с лучшими юмористическими рассказами Лавкрафта. Название
намекает на непоколебимую верность Лавкрафта ОАЛП - или, как он выражается в самой
речи, "присутствие строгого Союзника средь вавилонского пиршества Национальной";
далее он приводит строчку об иных воротах, "что появляются в прославленной поэме моего
товарища-поэта Данте" - "Оставь надежду, всяк сюда входящий". Речь полна добродушных
колкостей, направленных на Хаутейна, Эдит Минитер и других самиздатовцев, и
заканчивается извинениями за "длинное и звучное заумное молчание" (в речи меньше 1000
слов).
Как ни талантлива речь Лавкрафта, она важна уже самим фактом своего существования:
через шесть месяцев после смерти матери Лавкрафт прилагает решительные усилия, чтобы
вернуть свою жизнь в прежнее русло, - вплоть до первого посещения общенационального
съезда и безобидного подтрунивания над товарищами по самиздату. В "Банкете съезда"
Лавкрафт скромно не упоминает, как была принята его речь, но у меня нет сомнения, что
она умела успех.
Среди тех, кто ее слушал, наверняка, была и Соня Хафт Грин (1883-1972). {Р. Алейн Эверт
("Mrs. Howard Phillips Lovecaft", Nyctalops 2, No. 1 [апрель 1973 г.]: 45), который брал
интервью у престарелой Сони, заявляет, что она впервые встретила Лавкрафта на заседании
Хаб-Клаба; но, очевидно, это ошибка. Эверт пишет: "Соня остановилась в Бостоне, и на одной
из встреч Хаб-Клаба Эд Коул, Эдит Минитер и Майкл Уайт в шутку усадили ее возле
молчаливого и застенчивого Говарда Лавкрафта, и не подозревая, что Соня будет иметь на
него виды, как на своего следующего мужа". Но Лавкрафт не упоминает Соню ни в одном из
сообщений о встречах Хаб-Клаба в начале 1922 г., а с Майклом Уайтом, видимо,
познакомится только в 1923 г. Замечание Сони - "Я встретила его на Бостонском Съезде,
когда журналисты-любители съехались сюда на конклав в 1921 г." ( Private Life, стр. 15) -
относится, скорее, к общенациональному съезду, чем к местному или региональному.}
Соня пришла в любительскую журналистику с помощью Джеймса Ф. Мортона; в
автобиографии, написанной в 1967 г., она утверждает, что знала его с 1917 года. Она
входила в число нью-йоркцев - членов НАЛП, приехавших на съезд (среди них были Мортон,
Рейнхарт Кляйнер и другие), и, по свидетельству Кляйнера, именно на съезде он представил
ее Лавкрафту. Вскоре после этого Соня стала ярым приверженцем дела самиздата и не
только вступила в ОАЛП, но и пожертвовала в фонд Официального органа неслыханную
сумму - 50 долларов.
К сожалению, нам немногое известно о женщине, которая менее чем через 3 года станет
женой Лавкрафт. Соня Хафт Шафиркин родилась 16 марта 1883 г. в Ичне (под Киевом) на
Украине. Ее отец, Симеон Шафиркин, видимо, умер, когда она была ребенком. Ее мать,
Рахиль Хафт, оставила Соню у своего брата в Ливерпуле (здесь Соня получила свое первое
образование), а сама уехала в Америку, где вышла в 1892 г. за Соломона Х--. В том же году
Соня переехала к матери. В 1899 г. она вышла за Самуила Шекендорфа ; ей не было
шестнадцати, ее мужу было 26. Сын, рожденный в 1900 г., умер через три месяца; дочь
Флоренс родилась 19 марта 1902 г. Секендорфф, русский, позднее взял фамилию Грин в
честь своего бостонского друга Джона Грина. В своих воспоминаниях о Лавкрафте Соня
очень мало говорит об этом браке, но Альфред Гальпин проливает на него некоторый свет:
Ее первый брак в России [!] был очень несчастливым, с человеком отвратительного
характера, и ссоры были очень резкими. "Скажу тебе, Альфред, то, что происходило со мной,
никогда, никогда прежде не происходило ни с одним живым существом на Земле!" В одну из
таких ссор - последнюю? - "я подошла к окну", которое смотрело на улицу с высоты
нескольких этажей, "и сказала: `Георгий Федорович, еще один шаг, и я выброшусь из окна!'
Я не знаю, откуда взялось имя "Георгий Федорович"; возможно, в воспоминания Гальпина
просто вкралась ошибка. Самуил Грин умер в 1916 г. - видимо, наложив на себя руки.
Соня прошла некие курсы повышения квалификации при Колумбийском университете и
обеспечила себе то, что сама называла "высокооплачиваемой руководящей должностью в
фирме модной женской одежды на Пятой Авеню" с окладом 10 000$ в год - это, вероятно,
минимум раз в 5-10 больше, чем Лавкрафт сможет получить в самый удачный год. Эта
фирма называлась Ferle Heller's. У нее было два магазина, один - в доме 36 на Западной 57-ой
улице, второй - в доме 9 на Восточной 46-й улице; Соня, чьей специальностью были шляпки,
работала в первом. Она проживала в доме 259 на Парксайд-авеню в бруклинском районе
Флэтбуш, в то время фешенебельном.
Кляйнер описывает ее как "очень привлекательную женщину с пропорциями Юноны";
Гальпин, прибегая к тому же классическому сравнению, рисует более пикантный портрет:
Когда она ворвалась в мою замкнутую жизнь зубрилы из Мэдисоне [в 1921 или 1922 г.], я
почувствовал себя серым воробьем, оцепеневшим при виде кобры. Похожая на Юнону и
властная, с великолепными темными глазами и волосами, она была слишком царственной
для персонажа Достоевского и, скорее, казалась героиней с самых воинственных страниц
"Войны и мира". Воплощенное величие свободной и просвещенной личности, она выказывала
уникальную глубину и силу переживаний и побуждала меня Писать, Работать и Творить.
Соня сразу же увлеклась Лавкрафтом. По словам Кляйнера, "после нашего возвращения в
Бруклин она разыскала всех, кто был друзьями Лавкрафта - в том числе и меня - и провела