Во втором эпизоде мы обнаруживаем, что рассказчик взял себе нового компаньона для
помощи в поисках, Артура Манро. Они знают, что затаившийся страх обычно бродит по
округе во время сильных гроз, и останавливаются переждать подобную грозу в пустой
хижине. Манро, который выглядывает в окно, кажется, ненормально зачарован чем-то
снаружи и не отвечает, когда его зовут. Тронув его за плечо, рассказчик обнаруживает, что
"Артур Манро был мертв. И на том, что осталось от его изжеванной и выеденной головы,
больше не было лица".
В третьем эпизоде герой понимает, что должен обратиться к истории особняка, чтобы
понять его связь с затаившимся страхом. Особняк был построен в 1670 г. Герритом
Мартенсом, богатым голландцем, ненавидевшим англичан; его потомки продолжали
сторониться соседей и в итоге переженились на "многочисленной прислуге имения". Один
из них, Ян Мартенс, пытался избежать общей участи и был убит своей родней. Эпизод
заканчивается на чудовищном появлении "неведомой твари" в подземном тоннеле, на
который герой натыкается, разрывая могилу Яна Мартенса.
В заключительном эпизоде, наконец, выясняется правда: существует не один монстр, а
целый их легион. Вся гора изрыта подземными ходами, которые служат приютом
омерзительным тварям, похожим на помесь обезьян с кротами: они - "конечный результат
дегенерации млекопитающего; ужасающие порождения изолированного размножения,
умножения и людоедского питания над и под землей; и воплощение всего ощерившегося
хаоса и оскаленного страха, что таятся за жизнью". Иными словами, это были выродившиеся
потомки семейства Мартенсов.
Тема наследственного вырождения будет властно звучать в менее "космических"
произведениях Лавкрафта; мы уже видели ее в "Артуре Джермине" и снова увидим в
"Крысах в стенах" и в "Тени над Иннсмутом". Здесь ужасы кровосмешения показаны во всей
своей кошмарной красе. Было бы несложно устроить кухонный фрейдистский разбор этой
темы (принимая во внимание такие вещи, как явное равнодушие Лавкрафта к сексу, частые
браки его собственных предков со своими кузинами и даже его вероятную осведомленность
о причине смерти своего отца), но я считаю более убедительной расовую интерпретацию.
Вероятно, они работают в тандеме. Но я не думаю, что эту тему можно исчерпывающе
объяснить, апеллируя к фактам биографии Лавкрафта: она с большой силой изображена в
некоторых его произведениях, где социальный подтекст далеко превышает обстоятельства
жизни самого автора.
Разумеется, некоторые автобиографические штрихи в рассказе есть, но они довольно
незначительны. Имя Артура Манро явно позаимствовано у братьев Манро, тогда как имя
"Ян Мартенс" напоминает о доме Яна Мартенса Шленка (1656) во Флэтбуше, старейшем
существующем доме в Нью-Йорке. Правда, во время своих посещений Нью-Йорка в 1922 г.
Лавкрафт не видел этого дома и, в сущности, мог и не знать о нем, когда писал "Затаившейся
страх" - он упоминает об этом доме в письме к Морису У. Мо от 31 июля 1923 г., но посетит
его лишь в 1928 г. Однако совсем рядом с домом 259 на Парксайд-авеню есть улица Мартенс-
стрит, которая, возможно, и стала источником имени.
Сюжет "Затаившегося страха" более детективный, чем в большинстве других его работ -
автор ловко скрывает истинное положение вещей до, по крайней мере, третьего эпизода.
Только в финале мы узнаем о роковой ошибке в рассуждениях (мнении, что причина
кошмара - один-единственный монстр), которая приводит к гибели Беннета и Тоби: их
унесли разные существа, подобравшиеся каждое со своей стороны.
Третий эпизод, наверное, обретает наибольшее значение в контексте более поздних
произведений Лавкрафта: подобное обращение к истории будет неоднократно встречаться
в будущих рассказах, отражая настроение, выраженное Лавкрафтом в письме 1929 г.:
"Прошлое реально - оно все еще здесь". Оправдывая свои изыскания, герой "Затаившегося
страха" делает странное горькое заявление: "Только история осталась мне после того, как
все остальное обратилось сатанинскими издевательствами". Что тяжелое бремя прошлого
давит на настоящее и будущее; что исторические изыскания (и, говоря шире, все научные
исследования) в чем-то помогают нам примириться с нашим уделом; что есть моменты
прошлого, которые, наверное, лучше не трогать, но, тем не менее, приходится, чтобы понять
наше место в мире - все эти идеи, возможно, лишь намекаются в "Затаившемся страхе",
чтобы более основательно и полно выразиться в великих произведениях последнего
десятилетия жизни Лавкрафта.
Предположительно по просьбе Лавкрафта, Кларку Эштону Смиту были заказаны
иллюстрации к сериалу, по две к каждой части. Это очень занятные штриховые рисунки.
Позднее Лавкрафт жаловался (другим, но не Смиту), что Смит в своих иллюстрациях не
слишком следовал тексту. Еще позже Фрэнк Лонг (вероятно, имея в виду эти иллюстрации)
утверждал, что в художественных работах Смита систематически содержатся сексуальные
намеки; Лавкрафт отмахнулся от этой идеи, однако Смит явно не слишком тихо посмеялся -
многие деревья и растения на иллюстрациях откровенно имеют форму пенисов, яичек и
вагин. Лавкрафт без преувеличения не замечал подобных вещей, и я уверен, что соль шутки
так до него и не дошла.
"Затаившийся страх" выходил в "Home Brew" с января по апрель 1923 г. Я не нашел
никаких свидетельств того, что Лавкрафт получил положенные ему 10$ за два последних
эпизода, но, с другой стороны, нет и свидетельств, что он их не получил. В последнем номере
объявляется, что журнал меняет свое название на "High Life"; позже Лавкрафт сообщает, что
после этого переименования журнал в 1924 г. перестал выходить. Он, без сомнения, был рад
отделаться от "мерзкой газетенки".
Хотя был уже конец года, и чувствительность Лавкрафта к холоду не позволяла ему
слишком долго оставаться вне дома, путешествия 1922 года еще не были окончены. В
середине декабря он посетил Бостон, чтобы на заседании Хаб-Клаба встретиться с Эдит
Минитер и остальными. Вслед за этим он решил в одиночку побывать в некоторых
старинных городках Северного Побережья, в частности в Салеме. Это произошло то ли в
воскресенье 17-го, то ли в понедельник 18-го числа. {В письме к Кляйнеру (11 января 1923
г.) он датирует поездку "понедельником"; в другом письме (ГФЛ - Джеймсу Ф. Мортону, 12
марта 1930 г.) заявляет, что это было 17 декабря, то есть в воскресенье. В "Миссис Минитер -
оценки и воспоминания" он, как ни странно, утверждает, что в поездке в Марбльхед его
сопровождали Минитер и Коул; но, возможно, это относится к более поздней поездке}.
Естественно, Салем привел его в восторг - это была первая настоящая встреча Лавкрафта с
XVII веком, и он подробно описывает Дом Ведьм (1642), Дом Семи Фронтонов и другие
знаменитые достопримечательности; там же он узнает от местных жителей о
существовании еще одного старинного городка, чуть выше по берегу, под названием
Марбльхед, который еще примечательнее. Сев на автобус, Лавкрафт был "перенесен в самый
чудесный район, о котором я только мечтал, и награжден самым мощным и цельным
эстетским переживанием за многие годы".
Марбльхед был - и, в целом, остается по сей день - одним из самых очаровательных тихих
городков Массачусетса с прекрасно отреставрированными колониальными домами,
кривыми, узкими улочками и призрачным кладбищем на вершине холма, с которого
открывается великолепный панорамный обзор города и ближней гавани. В старой части
города ощущение древности почти полное - мало что из примет современности вторглось
сюда. Именно это и пленило Лавкрафта:
Незапамятный апофеоз баснословной древности! Когда настал вечер, я кинул взгляд вниз,
на тихое селение, где один за другим угасали огни; на мирные дымовые трубы, нахлобучившие
колпаки, и на силуэты старинных коньков на фоне западного неба; на мерцающие наборные
окошки; на безмолвный неосвещенный форт, хмуро и грозно нависший над уютной гаванью,
где он угрюмится с 1742, когда его воздвигли для зашиты от фрегатов французского короля.
Тени прошлого! Насколько же, о Mater Novanglia, я плоть от твоей почтенной плоти и
обладатель твоей вековечной души!
По прошествии более чем семи лет, Лавкрафт по-прежнему остро вспоминает увиденное:
Боже! Забуду ли я когда-нибудь свой первый ошеломленный взгляд на скопление
заснеженных архаичных крыш МАРБЛЬХЕДА в лихорадочном сиянии заката 16 ч. 17 дек.
1922!!! За час до того я и не подозревал, что однажды узрею место, подобное Марбльхеда, и до
самого последнего момента не представлял, какие чудеса мне предстоит узреть. Я считаю
этот момент - примерно с 16.05 до 16.10 17 дек. 1922 - самым мощным эмоциональным
катарсисом, пережитым мной за почти сорок лет своего существования. Во мгновение ока