вылазок. В начале июля Соня сводила его в китайский ресторан (вероятно, не в первый
раз), хотя заказана была прискорбно традиционная чоу-мейн. В конце августа он впервые
попробовал суп минестроне и настолько его полюбил, что впоследствии не раз оправлялся
в "Милан" на Манхеттене и устраивал пиршество трапезу из громадной миски минестроне
за 15 центов. Примерно тогда же Лавкрафт заявляет, что его диета стала "удивительно
итальянизированной".
Однако была во всем этом одна гнетущая нота. В октябре Лавкрафту поневоле пришлось
купить масляный нагреватель на зиму, поскольку отопления, предоставляемого миссис
Бернз - особенно после начала всенародной угольной забастовки, организованной Союзом
Шахтеров и продлившейся с сентября 1925 г. по февраль 1926 г., - было совершенно
недостаточно. Обогреватель имел в своем комплекте плиту наверху, так что отныне
Лавкрафт мог наслаждаться роскошью "приготовления горячих обедов. Больше никаких
холодных бобов & спагетти.. " Значит ли это, что первые девять с половиной месяцев года
Лавкрафт питался холодной пищей, по большей части из банок? Вопреки более раннему
упоминанию подогрева бобов на "sterno" (жестянка воскоподобной горючей субстанции),
это кажется до боли вероятным - иначе с чего бы ему похвалялся перспективой горячих
обедов?
Комната в доме 169 на Клинтон-стрит на самом деле была весьма убогой, в захудалом
районе с сомнительными обитателями, и наводненной мышами. Для борьбы с последней
проблемой Лавкрафт по совету Керка приобретал пятицентовые мышеловки, "так как я
могу выбрасывать их, не извлекая corpus delicti, - то, что я возненавижу проделывать с
более дорогостоящими механизмами". (Позднее он найдет еще более дешевые ловушки -
по 5 центов за пару.) Лавкрафта высмеивали за это чистоплюйство, но, по-моему,
несправедливо. В его дневнике мыши описываются как "захватчики" [invaders] или
сокращенно "захв." [inv.]. В сентябре освещению в алькове с раковиной потребовался
ремонт, но мисис Бернз отказалась его чинить. Лавкрафт выражал большое раздражение
этим, замечая, что "я не могу комфортно умываться, мыть тарелки или чистить свою обувь
исключительно в неверных лучах внешнего освещения, просачивающимися сюда". Это
тянулось до 1926 г., когда - во время приезда Сони в середине января - электрик из
соседнего хозяйственного магазина наконец-то сделал ремонт. Возможно, это очередное
указание на неспособность Лавкрафта справляться с бытовыми проблемами; правда,
миссис Бернз сказала ему, что представитель компании Эдисона запросит сказочную сумму
только за проверку проводки, что, возможно, заставило Лавкрафта откладывать дело, пока
Соня не смогла разобраться с ситуацией.
Последнее оскорбление было нанесено воскресным утром, 24 мая, когда, пока Лавкрафт
спал на кушетке после целой ночи сочинительства, его одежный альков был взломан из
смежной квартиры, и почти все костюмы вместе с некоторыми другими вещами были
украдены. Воры снимали квартиру по соседству и, обнаружив, что засов на двери, ведущей
в платяной шкаф Лавкрафта, не имеет задвижки, вскрыли ее и забрали три его костюма
(1914, 1921 и 1923 годов), пальто (модное пальто 1924 г., купленное ему Соней), плетеный
чемодан Сони (хотя его содержимое позднее было обнаружено в квартире, которую воры
покинули, не заплатив) и дорогой, стодолларовый радиоприемник, который Лавкрафт
хранил в алькове. Все, с чем остался Лавкрафт, - это тонкий синий костюм 1918 года,
висевший на стуле в главной комнате, куда воры не добрались. Лавкрафт обнаружил кражу
только в 1.30 ночи, в четверг 26-го числа, так как до того момента он не заглядывал в
альков. Его реакция была предсказуемой:
Я все еще не могу прийти в себя от шока - жестокая правда в том, что мне нечем
прикрыть спину, кроме тонкого синего летнего костюма. Что я буду делать, если
имущество не вернут, знает только Господь!
Будь проклят небесно-синий цвет! Только-только я решил попытаться выглядить
пореспектабельнее, храня свою одежду в пристойном порядке, как случился этот
проклятый, инфернальный удар молнии, лишив меня коллекции из четырех костюмов и
одного действительно приличного пальто, минимально необходимых для опрятного вида! К
Гадесу все!
Разумеется, вещи никогда не были возвращены, хотя явившийся полицейский детектив
пообещал сделать все, от него зависящее. И все же Лавкрафт сумел отреагировать на все
случившееся с удивительным юмором - всего два дня спустя он пишет Лилиан большое
письмо об этом, в процессе посмеиваясь над сложившейся ситуацией:
Увы одеяниям моей младости, бессмертным в своем великолепии, & ныне срезанным - или
сорванным - в самом расцвете своих первых нескольких десятилетий! Они знали стройную
юность былого & расширились, дабы вместить дородного господина среднего возраста - ах,
& снова съежились, дабы облечь иссохшийся остов старика! И ныне они ушли - ушли! - а
седой, согбенный их владелец по-прежнему жив, оплакивая свою наготу; собирая вокруг
своих тощих боков пряди долгой седой бороды, дабы она служила ему вместо покровов!
Сопровождает шутливые стенания забавный рисунок - Лавкрафт, наряженный только в
пояс, застегнутый поверх волос до колен и бороды, который стоит перед магазином
готового платья, где выставлены костюмы за 35 и 45 долларов, с плакатом "Я хочу свою
одежду!"
С этого момента началась пятимесячная охота на самые дешевые, но по возможности
приличные костюмы, которые вкус Лавкрафта был способен вынести, в процессе которой
он научился разбираться дисконтных одежных магазинах и даже приобрел зачатки умения
торговаться. Лавкрафт не чувствовал себя комфортно без четырех костюмов - двух
светлых и двух темных, соответственно для лета и для зимы. Он на самом деле не надеялся
(после разговоров с Лонгом, Лидсом и прочими), что удастся приобрести хороший костюм
дешевле 35 долларов, но решил попытаться. В начале июля, когда Соня была в городе, он
увидел табличку на магазинчике из сети "Monroe Clothes", которая заинтриговала его, и
таким образом сумел отыскать серый костюм достаточно консервативного кроя за 25
долларов. "Костюм в целом", - замечал он, - "имеет определенное приятное сходство с моим
самым первым длиннобрючным одеянием, приобретенным в Browning & King's в апреле
1904 года".
Этот летний костюм Лавкрафт немедленно начал носить. В октябре он решил купить
плотный костюм на зиму, так как начало холодать. Он знал, что это будет куда сложнее, так
как действительно хорошие зимние костюмы редко удавалось приобрести со скидкой.
Мало того, у Лавкрафта были два категорических требования к костюмам: ткань должна
быть без какого-либо рисунка, а у костюма должны быть три пуговицы, пусть даже
верхняя пуговица (обычно спрятанная под лацканом) никогда не использовалась.
К своему унынию после утомительных скитаний он обнаружил, что "В этот век хорошо
протапливаемых домов мужчины перестали носить тяжелые одежды, которые носили
раньше.. так что несчастная жертва хозяйства, где имя Бернз применяется семьями вместо
топлива, оставлена буквально на морозе!" Ткани, виденные Лавкрафтом в Monroe's и
прочих магазинах, были едва ли плотнее ткани его летнего костюма; пиджаков без рисунка
и с тремя пуговицами просто было не найти. Лавкрафт научился быть дотошным в своих
суждениях об одежде и покрое: "Все дешевле примерно 35 долларов - либо тонкое &
хлипкое [!], либо спортивного покроя, либо с нежелательным рисунком, либо
отвратительной текстуры & качества... Ткани, кажется, рубили тупым топором, либо их
кроил слепец с ржавыми ножницами!"
В конце концов, он, кажется, наткнулся на искомое - за исключением того, что у костюма
было всего две пуговицы. Это произошло в "Borough Clothiers" на Фултон-стрит в
Бруклине. Лавкрафт проявил большую практичность, общаясь с продавцом: он заявил, что
на самом деле ему нужен всего лишь временный костюм, пока он не подберет что-нибудь
получше, таким образом намекая, что позднее может купить здесь еще один костюм (не
уточняя, что может пройти не меньше года, прежде чем он это сделает); продавец в свою
очередь посоветовался с начальством и показал ему более дорогой костюм, оценив его
всего в 25 долларов. Лавкрафт, одев костюм, нашел, что тот "невероятно меня порадовал",
но отсутствие третьей пуговицы его остановило. Он попросил продавца придержать
костюм, пока он не проверит другие магазины. Продавец сказал Лавкрафту, что вряд ли он
где-то найдет товар лучше, и, проверив еще несколько магазинов, Лавкрафт убедился, что
это правда; он вернулся в Borough Clothiers и приобрел костюм за 25 долларов.
Длинное письмо, в котором Лавкрафт излагает перипетии этого эпизода Лилиан,
определенно, содержит более чем достаточно указаний на то, что сейчас называют