костюм ("триумф"), и нашел здесь Мак-Нила и Лавмена. Родители Лонга купили для всех
шелковые носовые платки, и каждый соответствовал индивидуальными вкусами гостя:
платок Лавкрафта был приглушенного серого цвета, а Лонга - ярко-багряным. После
обильного обеда с неприменной индейкой по кругу был пущен мешок с полезными
вещицами, приобретенными в "Вулворте" - вроде пены для бритья, зубной щетки (которую
Лавкрафт позднее счел чересчур жесткой для своих десен), тальковой пудры и тому
подобного. После этого было состязание, кто из гостей сумеет опознать наибольшее число
рекламных изображений, взятых из журналов. Вопреки декларируемому незнакомству с
популярными журналами, Лавкрафт выиграл состязание, опознав шесть картинок из 25
(Лонг опознал лишь три, а Лавмен с Мак-Нилом - пять); как победитель, Лавкрафт получил
коробку шоколадного ассорти. Все это ужасно смахивает на вечеринку в честь дня
рождения мальчишки, но, без сомнения, гости отнеслись ко всему происходящему с
юмором. За скучным двойным сеансом в местном кинотеатре последовал легкий ужин (на
каждой тарелке был леденец!). В полночь Лавкрафт вернулся домой.
После сентября у Лавкрафта снова начался творческий простой. За три последних месяца
года он написал только сильное мистическое стихотворение "Октябрь" (18 октября) и
приятный стишок ко дню рождения - "Джорджу Уилларду Керку" (24 ноябрь). Наконец в
середине ноября Лавкрафт объявляет: "У. Пол Кук хочет мою статью об элементе ужасного
& мистического в литературе" для своего нового журнала, "Recluse". Далее он пишет: "Я
потрачу немало времени на подготовку"; и это было истинной правдой - пойдет почти
полтора года, прежде чем он внесет последние штрихи в то, что станет
"Сверхъестественным ужасом в литературе".
Лавкрафт уселся за статью в конце декабря; к концу января он уже написал первые
четыре главы (о готической школе до "Мельмота-Скитальца" Мэтьюрина включительно) и
читал "Грозовой перевал" Эмили Бронте, собираясь писать о нем в конце главы V; к марту
он напишет главу VII, посвященную По; а к апрелю пройдет "наполовину Артура Мейчена"
(глава Х). Лавкрафт работал над проектом довольно необычным способом - он
последовательно читал и писал о нужном авторе или периоде. Из первоначального
упоминания не совсем ясно, что Кук хотел именно историческую монографию - статья "об
элементе ужасного & мистического в литературе" вполне могла быть и теоретической, и
тематической, - но Лавкрафт явно истолковал просьбу таким образом. Он оправдывает
свой композиционный метод - или, скорее даже, объявляет его необходимым для дела -
перед Мортоном:
Из-за своей паршивой памяти я забываю детали половины вещей, прочитанных за
последние шесть месяцев или год, так что прежде, чем дать какой-то разумный
комментарий об выбранных мною "гвоздях программы", мне пришлось подвергнуть
вышеуказанные вещи тщательному перечитыванию. Таким образом я добрался до самого
"Отранто" ["Замок Отранто" Хораса Уолпола] и тут уж мне пришлось закопаться в
проклятую штуку, чтобы понять, какой там на самом деле сюжет. Ditto "Старый
английский барон". Когда же я дошел до "Мельмота", то внимательно перечел два отрывка
из антологий, которыми дело и ограничилось - смех да и только, учитывая, какие рапсодии
я распевал этому опусу, даже ни разу не проштудировав его целиком! Следующему беглому
просмотру подверглись "Ватек" и "Эпизоды из Ватека", а позапрошлой ночью я вновь
прочитал "Грозовой перевал" от корки до корки.
Лавкрафт, действительно, временами бывал скрупулезен до безобразия. Он потратил три
дня на чтение Э.Т.А. Гофмана в Публичной библиотеке Нью-Йорка, хотя нашел его скучным
и в своей статье отделался от него половиной абзаца, назвав скорее гротескным, чем
действительно страшным. Разумеется, Лавкрафт пользовался и упрощенным методом: его
замечание о двух "отрывках из антологий", которые стали всем, что он прочел из
"Мельмота-Скитальца" Мэтьюрина, относится к "Мистическим историям" Джорджа
Сэйнтбери (1891), в которые вошли фрагменты из Анны Радклифф, М. Дж. Льюиса и
Мэтьюрина, и к великолепной десятитомной антологии Готорна, "The Lock and Key Library"
(1909), которую Лавкрафт приобрел в 1922 г. во время одной из своих нью-йоркских
поездок. Он очень часто обращался к этому последнему сборнику: немногочисленные
упоминания греко-римской мистической литературы (незначительные вещицы вроде
страшного рассказа Апулея или письма Плиния) взяты именно оттуда, так же как и
упомянутые им четыре рассказа французских соавторов Эркманна-Шатриана.
К тому времени Лавкрафт, разумеется, уже прочел большую часть шедевров мистической
литературы, но его все еще ждали открытия. На самом деле, двое очень высокоценимых им
авторов попали в поле его зрения только тогда. Алджернона Блэквуда (1869-1951) он
впервые прочел еще в начале 1920-х гг. по рекомендации Джеймса Ф. Мортона; однако, как
ни странно, тогда Блэквуд совершенно его не заинтересовал. Лавкрафт впервые упоминает
о нем в конце сентября 1924 г., сообщая о том, что читает "The Listener and Other Stories"
(1907), в который входили "Ивы" - "возможно, самый чудовищный образчик
сверхъестественно ужасной многозначительности, увиденный мной за десятилетие".
Позднее Лавкрафт будет категорически (и, полагаю, справедливо) считать "Ивы"
величайшим мистическим произведением среди написанных; следующими были "Белые
люди" Мейчена. Снова Блэквуд упоминается только в начале января 1926 г., но к тому
времени Лавкрафт успел прочел несколько его ранних сборников - "The Lost Valley and
Other Stories" (1910), "Incredible Adventures" (1914) и пр. Он пока что не познакомился с
"Джоном Сайленсом, медиком необыкновенных способностей" (1908), но скоро сделает и
это; некоторые рассказы показались ему чрезвычайно мощными, но в ряде случаев
подпорченными шаблонными ходами "паранормального детектива".
Как и в случае с Мейченом и Дансени, Лавкрафту следовало обнаружить Блэквуда гораздо
раньше, чем это произошло. Первая книга Блэквуда, "The Empty House and Other Stories"
(1906), по общему признанию слаба, хотя и не без примечательных моментов. "Джон
Сайленс", став бестселлером, позволил Блэквуду провести 1908-14 гг. в Швейцарии, где
было написано большинство его лучших работ. "Incredible Adventures" (та книга, к которой
Лавкрафт отнесся с прохладцей в 1920 г.) - один из лучших мистических сборников всех
времен; позднее Лавкрафт скажет, что он являет собой "серьезное & сочувственное
понимание процесса плетения людьми иллюзий, что ставит Блэквуда, как талантливого
художника, куда выше многих выдающихся мастеров слова & художественной техники...".
Блэквуд был искренним мистиком. В своей прекрасной автобиографии, "Episodes Before
Thirty" (1923), - которая вместе с "Far Off Things" Мейчена (1922) и "Пятнами солнечного
света" Дансени (1938) составляет трилогию автобиографий выдающихся авторов
мистической прозы, - он признается, что испытал облегчение, сменив тяжелую
консервативную религиозность своей семьи на буддистскую философию, а в конечном
итоге пришел к удивительно пылкому и остро переживаемому пантеизму, который
наиболее ярко проявился в романе "Кентавр" (1911), центральной работе его творчества и
своего рода духовной версии автобиографии. В каком-то смысле Блэквуд, как и Дансени,
мечтал о возврате к миру природы. Но поскольку он, в отличие от Дансени, был мистиком
(который позднее - и, возможно, неизбежно - пришел к оккультизму), он видел в возврате
к Природе избавление от моральных и духовных оков, которыми, с его точки зрения,
сковывает нас современная урбанистическая цивилизация; поэтому конечной его целью
было расширение сознания, которое, раскрывшись, сможет вместить всю безграничную
вселенную с ее биением жизни. Несколько его романов - в частности, "Джулиус де Валлон"
(1916), "Волна" (1916) и "Яркий посланец" (1921) - обращаются к теме реинкарнации,
таким образом, можно предположить, что и сам Блэквуд, видимо, в нее верил.
Таким образом, с точки зрения философии Блэквуд и Лавкрафт были далеки как небо и
земля; но последнему это никогда не мешало (сколь бы враждебен он не был к философии
Мейчена), а в творчестве Блэквуда есть от чего получить удовольствие, даже не соглашаясь
с его мировоззрением. Но эти философские противоречия могут нести ответственность за
недооценку Лавкрафтом некоторых менее популярных работ Мейчена. В частности,
чувству любви отводится важная роль в таких работах как "Волна", "Сад выживания"
(1918) и т.д.; ничего удивительного, что Лавкрафта они оставили равнодушным. Вдобавок,
Блэквуд интересовался детьми - вопреки, или, возможно, по причине своего пожизненного
холостого состояния, - что нашло свое отражение в таких изящных работах, полных чистой