мир, и чудеса покинули сердца людей". Иными словами, рассказчик всего лишь ищет
спасения от скучной реальности в мире фантазий. Картер думает о том же самом, но в
итоге находит в нашей реальности (преобразованной, конечно, его мечтами и
воспоминаниями) больше достоинства и красоты, чем ему раньше казалось.
Разумеется, "Сон о поисках неведомого Кадата" полон восхитительно ярких и
живописных изображений чудес, фантазий и даже ужасов, которые придают ему
притягательности; и сцены, подобные той, где легион кошек переносит Картера с Луны
обратно на Землю, его встреча на плато Ленг с ужасным первосвященником, чье имя
нельзя называть, и, конечно же, его кульминационное появление на Кадате перед
Ньярлатхотепом, - шедевры фантастического воображения. Некоторая насмешливая
эксцентричность и даже несерьезность - как, например, гротескная встреча Картера с его
старым приятелем Ричардом Аптоном Пикменом (чье первое появление, конечно же,
состоялось в "Фотомодели Пикмена", написанной за несколько месяцев до того, как был
закончен роман), теперь ставшим настоящим полноправным упырем, - задают роману
характерный шутливый тон.
Новое обращение Лавкрафта к дансенианской стилистике - не использовавшейся со
времен "Других богов" (1921), - кажется мне не столько жестом почтения, сколько
прощанием с Дансени - по крайней мере, с тем, чем Лавкрафта того периода считал
Дансени. Точно также, как в 1922 г., сочиняя "Лорда Дансени и его работы", он искренне
верил, что единственное спасение от современной утраты иллюзий - "по-новой почитать
музыку и тембр божественного языка и получать эпикурейское наслаждение от тех
комбинациях идей и фантазий, которые откровенно искусственны", так и в 1926 г. - после
двух лет, проведенных вдали от земли Новой Англии, что, как он теперь сознавал, была его
единственной настоящей защитой против хаоса и бессмысленности, - он искренне ощущал
потребность отвернуть эти декоративные вычурности. К 1930 г. - всего через семь лет
после утверждения (достойного жалости, как выдавание желаемого за действительное),
что "Дансени - это я сам", - он пошел на решательный разрыв со своим некогда
почитаемым ментором:
Чего я не собираюсь делать, так это много прибегать в будущем к дансенианскому
псевдопоэтическому стилю - не потому, что я от него не в восторге, а потому что мне не
кажется, что для меня естественен. Тот факт, что до чтения Дансени я прибегал к нему
только изредка, но немедленно начал перебарщивать с ним, стоило мне прочитать
Дансени, вызывает сильное подозрение, что он для меня неестественен. Для штуки такого
рода нужен поэт получше, чем я.
Любопытно, что творчество самого Дансени двигалось точно в том же направлении, и
Лавкрафт не просто знал об этом, но, на самом деле, даже осуждал отход Дансени от
пресловутой "дрезенско-фарфоровой" прелести "Богов Пеганы" и прочих ранних работ.
Сам Дансени к 1919 г. бесповоротно отказался от вычурного стиля и от щедрого
изобретения фантастических миров и в своих романах 1920-30-х гг. - особенно в
"Благословении Пана" (1927) и, в первую очередь, в "Проклятии колдуньи" (1933) - все
сильней черпал вдохновение из своих воспоминаний о жизни в Англии и Ирландии; но
Лавкрафт, хотя и продолжал прилежно читать каждую новую работу Дансени, не уставал
сокрушаться об его отходе от "старой" манеры.
Позднее Лавкрафт отрекался от этого романа, отказав нескольким друзьям, желавшим
перепечатать рукопись, - пока, наконец, Р.Х. Барлоу не выпросил у него текст. Барлоу
перепечатал половину романа, но Лавкрафт ничего не сделал с отпечатанной порцией;
полный текст не был опубликован до того момента, как вошел в сборник "По ту сторону
сна" (1943).
Примечательно, что почти сразу по завершении "Сна о поисках неведомого Кадата" в
конце января 1927 г. Лавкрафт засел за другой "незрелый роман" - "Случай Чарльза
Декстера Варда" [The Case of Charles Dexter Ward]. На самом деле, сперва он не замахивался
на что-то большее, нежели повесть: 29 января он объявляет, что "я уже работаю над новой
историей, покороче"; к 9 февраля он оказывается на 56-ой странице, планируя еще страниц
25; к 20 февраля он, наконец, понимает, что не укладывается, поскольку уже на 96-ой
странице и "еще многое надо сказать"; на последней странице оригинальной рукописи
(стр. 147) помечено, что работа была завершена 1 марта. Состоя примерно из 50 000 слов,
это самое длинное художественное произведение из написанного Лавкрафтом. Пускай в
нем заметна некоторая торопливость, которую автор, несомненно, сгладил бы, сделай он
попытку подготовить роман к публикации, суть в том, что Лавкрафт был настолько
неуверен в его качестве - а также в рыночной ликвидности, - что он так и не совершил
подобной попытки, и произведение оставалось неизданным еще 4 года после смерти
автора.
Однако, возможно, не так уж и странно, что первые девять месяцев после своего
возвращения в Провиденс Лавкрафт провел, лихорадочно записывая "Случай Чарльза
Декстера Варда", поскольку этот роман - вторая (после "Заброшенного дома") из его
крупных работ, чье действие полностью происходит в его родном городе, - вынашивался
им уже, по меньшей мере, год. Я упоминал, что в августе 1925 г. он задумал роман о Салеме,
но затем, в сентябре, прочел в Публичной библиотеке Нью-Йорка книгу Гертруды Сельвин
Кимболл "Провиденс в колониальные времена" (1912), и эта довольно сухая историческая
работа явно воспламенила его воображение. Однако и по завершении "Неведомого Кадата"
он продолжал говорить о салемской идее: "...иногда мне хочется написать роман с более
натуралистическим антуражем, где ужасающие нити колдовства протянутся сквозь века
на мрачном & отягченном прошлым фоне древнего Салема". Но, возможно, чтение книги
Кимболл (как, разумеется, и возвращение в Провиденс) привело к тому, что замысел
романа о Салеме объединился с работой, посвященной его родному городу.
Сюжет романа сравнительно прост, хотя и полон тонких штрихов. Джозеф Карвен,
образованный и деловой человек, в 1692 г. покидает Салем и переезжает в Провиденс, где в
итоге после него остается ряд элегантных домов в старейшей жилой части города. Карвен
привлекает к себе внимание тем, что словно бы и не стареет - даже по прошествии более
чем пятидесяти лет. Он также приобретает по всему свету очень странные субстанции для
якобы химических - или, скорее, алхимических - опытов; одержимость кладбищами также
не идет на пользу его репутации. Посетивший Карвена доктор Джон Мерритт
одновременно впечатлен и встревожен количеством алхимических и кабалистических
книг на его книжных полках; среди них он заметил томик Бореллия с густо подчеркнутым
отрывком, касающимся использования для воскрешения "главных Солей" людей и
животных.
Ситуация доходит до критической точки, когда Карвен, в попытке восстановить свою
репутацию, устраивает брак с Элизой Тиллингаст, дочерью капитана одного из своих
кораблей. Это так выводит из себя Эзру Видена, который сам надеялся жениться на Элизе,
что тот берется за тщательное расследование темных дел Карвена. После еще нескольких
пугающих инцидентов городские старейшины - а среди них четверо братьев Браун,
преподобный Джеймс Мэннинг, президент недавно основанного колледжа (позднее
известного как Университет Брауна), Стивен Хопкинс, бывший губернатор колонии, и
другие - решают, что не следует сидеть, сложа руки. Рейд во владения Карвена в 1771 г.
заканчивается смертью и разрушениями и наносит участникам гораздо большую
психологическую травму, чем можно было ожидать. Карвена, видимо, убивают; его тело
отдают жене для погребения. О нем больше не говорят, и все письменные упоминания о
нем по возможности уничтожаются.
Проходят полторы сотни лет, и в 1918 г. Чарльз Декстер Вард - прямой потомок Карвена
через его дочь Энн - случайно обнаруживает свое родство со старым колдуном и
принимается искать информацию о нем. Всегда очарованный прошлым, раньше Вард, тем
не менее, не проявлял особого интереса к странному и сверхъестественному; однако
выкапывая все больше сведений о Карвене - чьим точным физическим двойником он
оказывается, - он все сильнее жаждет повторить кабалистические и алхимические опыты
своего предка. Он отправляется в долгое путешествие за океан, чтобы посетить
предполагаемых потомков тех, с кем Карвен переписывался в XVIII веке. Он находит
останки Карвена и с помощью нужных манипуляций с "главными Солями" покойного
воскрешает его. Но что-то начинает идти не так. Он посылает странное, тревожное письмо
их семейному доктору, Маринусу Бикнеллу Виллетту, где сказано следующее
Вместо триумфа я нашел только ужас, и мои слова, обращенные к Вам, будут не