Selwyn & Blount), нелегально выпустив американское издание. "Кошмар в Ред-Хуке" уже
выходил в "You'll Need a Night Light" (1927) Томсон. В письме начала 1929 г. к Фарнсуорту
Райту Лавкрафт дает неохотное согласие использовать свое имя в списке истцов - "при
условии, что с моей стороны нет решительно никакой обязанности нести расходы в случае
проигрыша. Состояние моих финансов настолько напряженно, что я абсолютно не в силах
навлечь на себя какие-либо потециальные издержки или отчисление помимо строго
необходимых..." Лавкрафт, определенно, не потерял никаких денег на этом деле, но ничего
и не приобрел; позднее он упоминал, что издательство Macy-Masius изъяло книги вместо
того, чтобы выплатить какие-либо гонорары или издержки "Weird Tales".
Осенью 1928 г. Лавкрафт получил весточку от немолодой поэтессы по имени Элизабет
Толдридж (1861-1940), которая пятью годами ранее участвовал в неком поэтическом
конкурсе, который Лавкрафт судил. Я не знаю, что это был за конкурс, но,
предположительно, он являлся либо частью, либо следствием его работы критиком в
самизате. Толдридж была инвалидом и вела однообразную жизнь по гостиницам
Вашингтона (округ Колумбия). В начале века она напечатала - несомненно, за собственный
счет - два тонких томика стихов, "Душа Любви" (1910) и "Любовные песни матери" (1911).
Лавкрафт ответил ей быстро и сердечно, как с его точки зрения приличествовало
джентльмену; и поскольку Толдридж присылала письма с неизменной регулярностью,
завязалась переписка, продолжившаяся до конца жизни Лавкрафта. Толдридж была одним
из немногих поздних корреспондентов Лавкрафта, не имевших отношения к мистической
литературе.
Переписка сама собой обратилась к природе поэзии и ее философской подоплеке.
Толдридж явно была пережитком викторианства - и и в своей поэзии, и в своем взгляде на
жизнь; и Лавкрафт, относясь к ее воззрениям с не более чем напускным уважением, ясно
давал понять, что он вовсе их не разделяет. Именно в то время он приступил к переоценке
своего поэтического стиля; и шквал старомодных стихов, которые посылала ему
Толдридж, помог ему конкретизировать свои взгляды. В ответ на одно такое
стихотворение он пишет:
Это была бы превосходная вещь, если бы вы постепенно избавились от идеи, что этот
ходульный & надуманный стиль хоть в чем-то "поэтичен"; ибо воистину, это не так . Это
обуза & препона истинному поэтическому чувству & самовыражению, ибо истинная поэзия
подразумевает стихийное самовыражение простейшим & наиболее пронзительно
витальным живым языком. Великая цель поэта - избавиться от громоздкого &
пустопорожне затейливого & взяться за простое, прямое & жизненное - за чистое,
драгоценное наполнение реальной жизни & повседневную людскую речь.
Лавкрафт знал, что сам еще не готов практиковать то, что проповедовал; но сам факт, что
он написал очень мало стихов после 1922 г., означает как то, что проза стала главным
средством его эстетического самовыражения, так и то, что его постигло глубокое
разочарование в собственной ранней поэзии.
Но, если Лавкрафт и не мог проиллюстрировать собственным примером свои новые
поэтические теории, он мог, по крайней мере, попытаться привить их остальным. Морис
Мо готовил книгу под названием "Пути к Поэзии", которую Лавкрафт в конце 1928 г.
объявил предварительно принятой (на основании конспекта) издательством Macmillan. По
мере того как книга писалась, он проявлял к ней все больше внимания; осенью 1929 он
называет ее
без исключения наилучшим & самым чистым изображением внутренней сущности поэзии,
которое мне доводилось видеть видел - & по сути, единственной работой, которая
совершает маленькое чудо, делая новичков способными отличить хорошие стихи от
дешевой & броской чуши. Метод Мо совершенно оригинален & включает в себя вставку в
текст множества параллельных колонок с образцами стихотворений разной степени
скверности & превосходности наряду с ключом, содержащим критический & поясняющий
комментарий. Ответы в ключе будут по большей части моей работой, так как Мо
считает, что я смогу выразить тонкие различия между степенями качества лучше, чем он.
Я также готовлю образцы - отрывки стихов для использования в тексте в качестве
иллюстративного материала - необычные размеры, строфические формы, итальянские &
шекспировские сонеты & так далее.
Это дает нам некоторое представление о природе работы Лавкрафта над книгой, за что
он отказался брать какую-либо плату. Как следствие, очень неудачно, что рукопись книги,
по всей видимости, не сохранилась; ибо, как столь многие проекты Лавкрафта и его друзей,
"Пути к Поэзии" никогда не были изданы - ни издательством Macmillan, ни American Book
Company, которой Мо пытался сбыть книгу вспоследствии, ни даже Kenyon Press из
Уоватузы (Висконсин), маленькой образовательной фирмой, с помощью которой Мо
выпустил тоненькую брошюрку "Imagery Aids" (1931) - возможно, последний жалкий
остаток "Путей". Образчики стихов, которые упоминает Лавкрафт, все-таки сохранились в
громадном письме к Мо от конца лета 1927 г., над которым Лавкрафт, должно быть,
проработал несколько дней и в котором он собрал все виды метров и схем рифмовки,
характерных для классических поэтов.
Другой фрагмент сохранился как машинописный текст (вероятно, подготовленный для
Мо) под заголовком "Изучение сонета". Он содержит два сонета, написанных Лавкрафтом, -
один в итальянской форме, другой - в шекспировской, с кратким комментарием Мо. Оба
стихотворения немногого стоят, но, по крайней мере, они дают пример новых взглядов
Лавкрафта на использование в поэзии живого разговорного языка.
В конце лета 1927 г. Уилфред Б. Тальман в благодарность за литературную помощь
Лавкрафта предложил создать ему за номинальную плату экслибрис. Лавкрафт был
захвачен идеей: у него никогда не было экслибриса, и я не знаю ни одного,
принадлежащего членам его семьи; до того момента он просто надписывал книги своим
именем. Некоторые тома из его библиотеки также помечены загадочным кодом или
последовательностью цифр - возможно, обозначение положения книги на полке. Тальман
был талантливым рисовальщиком и, как мы уже узнали, страстным любителем
генеалогии. Он сделал два предложения по дизайну: вид колониального Провиденса или
герб Лавкрафта. Долгая череда писем была потрачена на обсуждение этих вариантов, и, в
конце концов, Лавкрафт склонился к первому. То, что вышло в результате (летом 1929 г.),
определенно, стоило подождать: набросок провиденского дверного проема с полукруглым
окном над ним и простой надписью "EX LIBRIS / HOWARD PHILLIPS LOVECRAFT" в нижнем
левом углу. Увидев оттиски, Лавкрафт пришел в дикий восторг:
Mynheer, я просто в нокауте...я совершенно расчувствовался & стал лиричным... его
великолепие превзошло самые высокие ожидания, что сложились у меня при виде вашего
карандашного наброска! Вы безупречно уловили дух, который я мечтал увидеть
запечатленным, & я не могу найти ни одного повода для критики ни в одной детали этого
изделия мастера.
Первоначально Лавкрафт заказал всего 500 оттисков, так как именно таково было число
книг, которые, по его мнению, были достойны получить экслибрис. Он с простительной
гордостью демонстрировал его везде, куда бы не приходил.
В самом начале 1929 г. в Провиденс приехал Сэм Лавмен, и они вдвоем отправились на
несколько дней в Бостон, Салем и Марбльхед, после чего Лавмен сел на корабль, чтобы
вернуться в Нью-Йорк. Но прежде чем отправиться в запланированную на весну поездку на
юг, Лавкрафту предстояло разрешить одно маленькое дельце - развестись с Соней.
Где-то в конце 1928 г. Соня, должно быть, начала настаивать на разводе. Достаточно
интересно, что Лавкрафт был против этого шага: ". .за этот период времени он испробовал
каждый метод, который смог придумать, чтобы убедить меня, как сильно он меня ценит и
что развод сделает его совершенно несчастным; и что джентльмен не разводится со своей
женой, не имея на то основания, и что у него нет основания так поступать". Определенно,
Лавкрафт и не думал возвращаться к какой-либо форме совместного проживания -
неважно, в Нью-Йорке или в Провиденсе; его беспокоил сам факт развода, который
опрокидывал его представления о том, что должен делать джентльмен. Он был совсем не
против поддерживать брак по переписке и действительно приводил в пример какого-то
своего знакомого, который болел и жил отдельно от своей жены, обмениваясь с ней
письмами. Соня не одобряла подобные планы: "Мой ответ был, что ни один из нас ничем не
болен и что я не желаю быть иногородней женой, "наслаждающейся" компанией