она по-прежнему была должна ему значительную сумму денег.
Давнее заблуждение, что к созданию рассказа приложил руку Фрэнк Белкнэп Лонг
(основанное на утверждении Зилии Бишоп, что "Лонг. . давал советы и вместе со мной
работал над этим коротким романом"), по-видимому, опровергается заявлением самого
Лонга, сделанным в 1975 г., что "я не имел никакого отношения к созданию Кургана. Эта
грустная, серьезная и роскошно атмосферная история - лавкрафтианская от первой
страницы до последней". Но так как Лонг не объясняет, как и почему Бишоп приписала ему
авторство работы (возможно, он уже позабыл об этом), пожалуй, стоит дать некоторые
пояснения.
В то время Лонг действовал как агент Бишоп. Он разделял досаду Лавкрафта по поводу
отказа публиковать рассказ: "Невероятно неразумно с его [Райта] стороны отвергнуть
Курган - и под таким ничтожным предлогом". До того момента участие Лонга, насколько я
могу судить, сводилось лишь к перепечатке рукописи рассказа для Лавкрафта, так как
печатная копия, похоже, сделана на печатной машинке Лонга. Теперь же было принято
(вероятно, Бишоп) решение сократить текст, чтобы его легче было продать. Это сделал
Лонг, сократив исходный машинописный текст с 82 до 69 страниц - не с помощью
перепечатки, но просто выбросив несколько листов и вымарав некоторые абзацы ручкой.
Сделанная под копирку копия осталась нетронутой. Лонг, должно быть, пытался продать
сокращенную версию (в действительности, он сам мне об этом сказал), но рассказ,
очевидно, так и не удалось никуда пристроить; он был впервые опубликован лишь в
ноябрьском номере "Weird Tales" 1940 г. - да и то в сильно сокращенной форме.
Помимо доставляющей удовольствие работы над "Курганом" Лавкрафт занимался,
пожалуй, куда менее приятной литературной работой для своей старой подруги самиздату
Энн Тиллери Реншо (по-прежнему учительствовавшей то ли в средней школе, то ли
колледже) и для нового клиента, Вудберна Харриса. Харрис был из Вермонта, так что мог
узнать о Лавкрафте от Уолтера Дж. Коутса; достаточно занятно (учитывая стойкую
неприязнь Лавкрафта к спиртному), что среди работ, которые Харрис свалил на него, была
работа над различными листовками, призывающими отменить 18-ю Поправку! Но Харрис
явно стал чем-то большим, нежели простым клиентом. Лавкрафт, похоже, с симпатией
отнесся к этому довольно малообразованному, но серьезному провинциалу, ибо ему он
адресует некоторые из самых длинных своих писем - включая одно, написанное в конце
1929 г., которое начинается благоразумным предупреждением: "ВНИМАНИЕ! Не пытайтесь
прочесть все это за один раз! Я потратил на него неделю, & в нем не меньше 70 страниц -
насколько мне помнится, это самое длинное письмо, что я писал за свою жизнь, ныне
насчитывающую 39 лет, 2 месяца & 26 дней. Pax vobiscum [мир вам]!" (70 страниц - это 35
листов, исписанных с обеих сторон.) О самом Вудберне Харрисе мало что известно, но, тем
не менее, он вдохновил Лавкрафта на одни из самые интеллектуально сложных писем.
Путешествия Лавкрафта весной-летом 1930 г. начались в конце апреля. Его целью был
Чарльстон (Южная Каролина), и, такое ощущение, что он перенесся на Юг почти без
остановок в пути - даже в Нью-Йорке, если отсутствие почтовых открыток и писем оттуда
может служить доказаельством. Он сообщает, что полдень 27 апреля встретил в Ричмонде
и провел ночь в Уинстон-Салеме (Северная Каролина). 28 апреля застало его в Колумбии
(Южная Каролина), в Кэпитол-парке; вопреки тому, что город был " не колониальным, но
скорее довоенным", он был совершенно очарован южной атмосферой.
Но это было лишь предвкушение реальных восторгов, что предстояли ему. 28-го числа
Лавкрафт сел на автобус, который привез его прямо в Чарльстон. Открытка, посланная
Дерлету 29 апреля, позволяет понять чувства Лавкрафта:
Вкушаю самое чудесно пленяющее окружение - пейзажем, архитектурой, историей &
климатом - что мне когда-либо доводилось видеть! Мне трудно хоть что-то сказать о
нем, кроме одних восклицаний - я перебрался бы сюда в ту же секунду, кабы моя
сентиментальная привязанность к Новой Англии была чуть слабее... Останусь здесь
столько, насколько хватит наличности, даже если придется отказаться от всего
остального задуманного путешествия.
Лавкрафт оставался в Чарльстоне до 9 мая, осмотрев все, что стоило осматривать; а там
определенно еще было, на что посмотреть. Чарльстон по сей день остается одним из самых
хорошо сохранившихся колониальных городов восточного побережья - благодаря,
конечно, очень энергичному движению за реставрацию и сохранению, которое сейчас
сделало его даже более привлекательным, чем он был во времена Лавкрафта, когда
некоторые колониальные памятники пришли в состояние обветшания. За редкими
исключениями сохранилось практически все, что описал Лавкрафт в "Отчете о Чарльстоне"
(1930). Подобно "Кирпичному Ряду" Провиденса, пропала цепь старых пакгаузов вдоль
Ист-Бэй-стрит, смененная детскими игровыми площадками; сиротский приют Чарльстона
(1792) на Калхун-стрит был снесен, а его место - занято административных зданием
Университета Чарльстона; место Старого Молитвенного Дома Квакеров на Кинг-стрит
(сгоревшего в 1861 г.) ныне занято крытой автостоянкой округа Чарльстон; и так далее. Из
более поздних зданий исчезло общежитие YMCA на Джордж-стрит, где, наверняка,
останавливался Лавкрафт, а также Тимрод-инн на Митинг-стрит; гостиница "Фрэнсис-
Мэрион" на площади Мэрион-сквэйр в 1995 г. проходила реконструкцию.
В своих заметках Лавкрафт, наряду с очень подробным изложением истории города
(включая отступления об архитектуре Чарльстона, его садах, кованых оградах и выкриках
уличных разносчиков, по большей части, чернокожих), методично составляет пеший
маршрут - который, как он оптимистично заявляет, можно преодолеть за один день (мне
это удалось, хотя и потребовало около семи часов и нескольких остановок на отдых), -
который позволяет осмотреть все выдающиеся старые достопримечательности
Чарльстона (т.е., дома и иные сооружения, построенные до Гражданской войны) с
минимумом возвратов. Маршрут не включает некоторые весьма живописные, но не
колониальные, части города (например, западный конец Сауз-Бэттери), а также такие
отдаленные районы, как Форт-Самтер, Форт-Моултри на острове Салливана, Цитадель и
т.п., хотя сам Лавкрафт, вероятно, там побывал. Он признает, что сердце колониального
Чарльстона - это сравнительная небольшая территория южнее Брод-стрит между Легар и
Ист-Бэй, включающая такие оживленные улицы, как Трэдд, Черч, Уотер и т.п.; переулки в
этой части города - Бедонз-элли, Столлз-элли, Лонджитьюд-лейн, переулок Св. Михаила -
заслуживают того, чтобы их осмотреть. Если двигаться дальше к северу, между улицами
Брод и Калхун все чаще появляются послереволюционные и довоенные здания, а
административным и деловым центром города по-прежнему остается пересечение улиц
Брод и Митинг. Север Калхун-стрит едва ли представляет исторический интерес. Вряд ли
стоит говорить, что даже в колониальные или полуколониальные районы проникли
приметы современности: Кинг-стрит между улицами Хейзелл и Брод ныне почти
полностью состоит из антикварных лавок и дорогих торговых центров; на Митинг-стрит
северней Брод есть ряд гостиниц и иннов, обслуживающих туристов; северные участки
Ист-Бэй также ужасно "яппизированы". Но даже современные здания в Чарльстоне в целом
гармонируют с колониальной атмосферой, и мне попалось всего несколько нелепо
модерновых архитектурных образчиков.
Некоторые даты постройки, указанные Лавкрафтом в его путевых заметках для жилых
домов, зданий и церквей, ошибочны, хотя, возможно, в этом "повинны" более тщательные
исторические исследования, проделанные за последние шестьдесят лет. Основным
путеводителем Лавкрафта, как написано в его заметках, были "Уличные прогулки по
Чарльстону, Южная Каролина" Мириам Белланджи Уилсон (1930) - похоже, не особенно
авторитетный источник. Многие здания, восхитившие Лавкрафта, в действительности
старше, чем он полагал - факт, который он, определенно, лишь приветствовал бы.
Чарльстон - во многом своего рода южный Провиденс: пускай улицы окаймлены
пальмами, сами дома - во многом те же, что украшают Колледж-Хилл, а местами - даже
более роскошные. Возможно, это отчасти объясняет очарованность Лавкрафта этим
местом - оно было для него совершенно новым, но в то же время здешняя архитектура и
атмосфера были для него как родные. Но это было еще не все. В Чарльстоне (как
Лавкрафту, во всяком случае, нравилось верить) существовала неразрывная связь
настоящего с прошлым: город был не просто окаменелым музеем, подобно Салему или
даже Ньюпорту, но преуспевающим, шумным центром торговли и общественной жизни.