но и
что Гарри Бейтсу нравились истории с "экшном", и что сцена погони совсем нехарактерна
для Лавкрафта; но если расчет был на "Strange Tales", странно то, что Лавкрафт так и не
послал повесть туда (или куда-то еще), заставив Мюррея прийти к выводу, что Лавкрафт
по итогам оказался настолько не в восторге от законченной повести, что не захотел
выставлять ее на коммерческий рынок. Таким образом, теория Мюррея не поддается ни
подтверждению, ни опровержению - за вычетом, конечно, ничтожной вероятности
обнаружить в каком-либо письме периода сочинения повести заявление Лавкрафта, что
он собирался продать повесть журналу "Strange Tales".
Между тем, Огюст Дерлет проявлял прямо-таки безумный интерес к повести - или,
точнее, к ее коммерческой продаже. Услышав, что Лавкрафт в ней разочарован, Дерлет
сам вызвался ее напечатать; это, по крайней мере, вынудило Лавкрафта подготовить
машинописную копию, которую он завершил к середине января 1932 г. Дерлету повесть
явно полюбилась, так как в конце января он просит своего протеже, художника Фрэнка
Утпейтела, подготовить для нее иллюстрации, хотя она еще не была принята и вообще
куда-то отправлена. Правда, Дерлет предложил внести некоторые изменения - в
частности, он считал, что "подпорченность" рассказчика слишком неочевидна в первой
части истории (этому мнению вторил Кларк Эштон Смит), и полагал, что Лавкрафту
следует ввернуть парочку намеков. Но Лавкрафт был "столь глубоко утомлен
неоднократными переделками сюжета, что и речи не могло идти о том, чтобы
прикоснуться к нему в ближайшие несколько лет". Тогда Дерлет предложил
собственноручно внести все изменения! Лавкрафт, естественно, отверг эту идею, но
позволил-таки Дерлету сохранить одну из двух опечатанных под копирку копий.
Тем временем, в середине февраля 1932 г., очевидно, в ответ на просьбу Райта прислать
что-нибудь новенькое (возможно, он прослышал о "Тени над Иннсмутом" от приятелей
Лавкрафта), Лавкрафт пишет необычайно ехидное письмо:
К сожалению вынужден сказать, что у меня нет для вас ничего нового и вам
интересного. В последнее время мои рассказы углубились в географические изыскания,
которые
требуют
большего
объема,
нежели
тот,
которому
склонны
попустительствовать редакторы популярных журналов, - моя новая "Тень над
Иннсмутом" на три печатные страницы длиннее "Шепчущего во тьме" и по обычным
стандартам журнала, несомненно, будет расценена как "невыносимо медленная",
"неудобно делимая" или что-то в таком роде.
Лавкрафт сознательно бросает обратно в лицо Райту его же замечания по поводу
"Хребтов Безумия" .
Но если сам Лавкрафт не пожелал отправлять "Тень над Иннсмутом" в "Weird Tales", то
Дерлет был не настолько сдержан. Без разрешения или ведома Лавкрафта, он в начале
1933 г. послал Райту копию повести; но вердикт Райта, наверное, был предсказуем:
Я прочел рассказ Лавкрафта, ТЕНЬ НАД ИННСМУТОМ, и должен признаться, что он
очаровал меня. Но я не знаю, что с ним делать. Историю такого рода трудно разделить на
две части, но слишком длинная, чтобы издать ее целиком одной частью.
Я буду иметь ее в виду и, если однажды в ближайшем будущем пойму, как ее
использовать, то напишу Лавкрафту и попрошу, чтобы он выслал мне рукопись.
Лавкрафт, должно быть, в конце концов, узнал об этих ходах за своей спиной, так как в
1934 г. он уже говорит, что повесть была отвергнута Райтом. Сам Лавкрафт, следует
подчеркнуть, лично не отправлял произведений Райту на протяжении пяти с половиной
лет после неудачи с "Хребтами Безумия" .
Вскоре по написании "Крыс в стенах" осенью 1923 г. Лавкрафт обсуждал с Лонгом одну
возможную проблему с кельтскими словами (взятыми прямиком из "Пожирателя грехов"
Фионы Маклеод), использованными в конце рассказа: "Единственный недостаток фразы
в том, что это гэльский, а не валлийский язык, как требует южно-английское место
действия. Но как и с антропологией - детали неважны. Никто никогда не заметит
разницу".
Лавкрафт оказался неправ в двух отношениях. Во-первых, идея, что гэлы сперва
заселили Британию и были вытеснены на север валлийцами, ныне всерьез оспаривается
историками и антропологами; во-вторых, кое-кто все же заметил разницу. Когда "Крысы
в стенах" были переизданы в "Weird Tales" за июнь 1930 г., молодой автор прислал
Фарнсуорту Райту вопрос, придерживается ли Лавкрафт данной теории о заселении
Британии. Райт счел, что письмо достаточно интересно, что переслать его Лавкрафту.
Именно таким образом Лавкрафт познакомился с Робертом Э. Говардом.
Роберт Эрвин Говард (1906-1936) - автор, к которому трудно быть беспристрастным.
Подобно Лавкрафту, он привлек армию фанатичных поклонников, которые требуют
признать высокие художественные достоинства, по крайней мере, части его работ и
сильно обижается на тех, кто не признает этих достоинств. Однако, боюсь, что после
неоднократных прочтений большая часть его вещей совершенно меня не впечатляет.
Огромная масса произведений Говарда - обычная халтура, которая и близко не стоит к
настоящей литературе.
Сам Говард во многом куда интереснее своего творчества. Рожденный в маленьком
техасском городке Пистере, примерно в двадцати милях к западу от Форт-Уорта, большую
часть своей короткой жизни он провел в Кросс-Плейнс. Его предки были в числе самых
первых обитателей этой "дубовой" части центрального Техаса, а его отец, доктор И. М.
Говард, был одним из первых врачей в этом районе. Говарда больше, чем Лавкрафта,
стесняло отсутствие систематического образования - он недолго посещал колледж
Говарда Пейна в Браунвуде и то лишь бухгалтерские курсы - по причине отсутствия в его
городе библиотек; его познания, таким образом, были крайне отрывочными, и он быстро
составлял очень резкое и безапелляционное мнение о вещах, о которых так мало знал.
Подростком Говард рос замкнутым и книжным; в результате его задирали сверстники,
и, чтобы защитить себя, он энергично занялся бодибилдингом, который в зрелом
возрасте превратил его во впечатляющий физический экземпляр - 5,11 футов ростом и
200 фунтов весом. Однако он рано взялся за перо, и сочинительство стало его
единственной профессией, не считая случайных приработков. Вкус к приключениям,
фантастике и ужасу - он был горячим поклонником Джека Лондона - и писательский
талант позволили ему буквально ворваться в "Weird Tales" в июле 1925 г. с рассказом
"Копье и клык". Хотя впоследствии Говард печатался во множестве других журналов, от
"Cowboy Stories" до "Argosy", "Weird Tales" оставались для него основным рынком сбыта и
опубликовали его самые представительные работы.
Последние включали в себя целый спектр от вестернов и спортивных рассказов до
"ориентальщины" и мистики. Многие из его рассказов объединяются в свободные циклы,
вращающиеся вокруг постоянных персонажей - среди них Бран Мак Морн (кельтский
вождь из римской Британии), король Кулл (король-воин из мифического
доисторического царства Валузия в центральной Европе), Соломон Кэйн (английский
пуританин семнадцатого века) и, самый знаменитый, Конан, варвар из мифической земли
Киммерии. Говарда искренне тянуло к периоду доисторического варварства - то ли
потому, что та эпоха смутно походила на времена освоения Техаса, о которых он с
восхищением узнал от старших или из прочитанных в детстве книг, то ли по какой-то
иной причине.
Нельзя, разумеется, отрицать всякую литературную ценность в работах Говарда.
Конечно же, именно ему следует приписать заслугу создания поджанра "меча-и-магии"
(хотя позднее Фриц Лейбер значительно облагородил его); и хотя многие вещи Говарда
были написаны только ради денег, в них четко проявлялись его взгляды. Очевидно,
однако, и то, что эти взгляды не обладали большим весом или глубиной, а стиль у
Говарда - сырой, неряшливый и громоздкий. Все его вещи бульварны - хотя, возможно, и
несколько лучшего качества, чем принято в среднем. Кроме того, некоторые вещи
Говарда до омерзения расистские - более откровенно и бесстыже, чем что-то из
написанного Лавкрафтом.
Письма Говарда, как справедливо утверждал Лавкрафт, заслуживать называться
литературой в большей степени, чем его произведения. Легко представить, что письма
двух авторов, столь непохожих, как Лавкрафт и Говард, окажутся, как минимум,
любопытными; и, конечно же, за шесть лет переписки в ней не только были подняты
самые разные вопросы - от несколько педантичных и по нынешним меркам допотопных
дискуссий о расовых принадлежностях и типах ("Подлинно семитический еврей,
несомненно, выше монголоидного еврея по моральным и культурным меркам", - как