пародией - в данном случае, пародией на псевдомифологический цикл самого Лавкрафта.
Здесь мы знакомимся с новым "божеством", Ран-Теготом, который, по утверждению
хранителя музея восковых фигур, Джорджа Роджерса, был привезен им из экспедиции на
Аляску. Историю, действительно, можно принять за пародию на "Фотомодель Пикмена" и
"Зов Ктулху". Задумайтесь над нелепостью проиходящего: в подвале музея в ящике
спрятано не просто изваяние бога, но самый настоящий бог! Бессвязное бормотание
Роджерса, который пытается принести Джонса в жертву Ран-Теготу, бредово и гротескно:
"Йе! Йе!" - завывало оно [Роджерс]. - "Я иду, о Ран-Тегот, я иду с пищей. Ты долго ждал и
скудно питался, но теперь получишь обещанное... Ты раздавишь и высосешь его, вместе со
всем его неверием, и станешь сильнее. И впредь он будет явлен другим людям как памятник
твоего торжества. Ран-Тегот, бесконечный и неукротимый, я - твой раб и первосвященник!
Ты голоден, и я даю пищу. Я прочел знак и направил тебя. Я буду питать тебя кровью, а ты
меня - своей мощью. Йе! Шуб-Ниггурат! Коза с Легионом младых!"
Позже Роджерс изрыгает такие ругательства, как "Отродья Нот-Йидика и миазмы К'туна!
Сын псов, воющих в водовороте Азатота!" Задолго до того, как бездарные ученики и
последователи невольно довели "Мифы Ктулху" до абсурда, сам Лавкрафт проделал это
вполне сознательно.
Рассказ упоминается в письме от октября 1932 г.: "Моя самая последняя ревизионная
работа настолько близка к чистой работе "негром", что я сталкиваюсь с теми же проблемами
с сюжетом, что и в былые дни своего писательства"; далее он пересказывает сюжет рассказа
- со зловещей интонацией, которая, надеюсь, свидетельствует о том, что он сознавал его
пародийную природу. История, похоже, была охотно принята Райтом, так как появилась в
Weird Tales за июль 1933 г., в одном номере со "Снами в Ведьмином доме". Лавкрафт, должно
быть, криво усмехался, когда в The Eyrie за май 1934 г. появилось письмо некого Бернарда
Дж. Кентона, превозносящее рассказ: "Даже Лавкрафт - такой сильный и талантливый,
полный жуткой многозначительности - думаю, вряд ли смог бы превзойти диковинную
сцену, где шамблер из иного измерения бросается на героя".
"Вне времен" [ Out of the Aeons] - то, над чем Лавкрафт работал в начале августа 1933 г. -
вероятно, единственная действительно успешная работа из этих пяти, хотя и в ней есть
элементы гиперболизации, которые граничат с самопародией. В рассказе говорится о
древней мумии, хранящейся в Музее археологии Кэбота в Бостоне, и о сопровождающем ее
свитке, написанном неведомыми иероглифами. Мумия и свиток напоминают рассказчику
(хранителю музея) безумную историю, приведенную в "Черной Книге" (она же
"Неназываемые Культы") фон Юнцта, в которой говорится о боге Гхатанотоа:
… на коего ни одно живое существо не могло бросить взгляд... не претерпев трансформации,
более ужасной, нежели сама смерть. Вид бога, либо его идола... вызывал паралич и окаменение
особенно отвратительного свойства, когда снаружи жертва обращалась в камень и кожу,
но ее мозг навеки оставался живым и мыслящим...
Эта идея, конечно, подозрительно напоминает о препарате, использованном в "Человеке
из камня". Далее у фон Юнцт говорится о человеке по имени Т'иог с погибшего континента
Му, который 175 000 лет назад попытался подняться на гору Йаддит-Гхо, обитель
Гхатанотоа, чтобы "освободить человечество от нависшей угрозы"; он был защищен от чар
Гхатанотоа волшебной формулой, но в последний момент жрецы Гхатанотоа выкрали
пергамент, на котором она была написана, и и подменили его другим. Допотопная мумия в
музее, следовательно, является Т'иогом, окаменевшим при виде Гхатанотоа.
Вполне очевидно, что единственный вклад Хильд в этот рассказ - самая идея мумии с
живым мозгом; все остальные - Гхатанотоа, Т'иог, упоминание Му и, разумеется, сам стиль
рассказа - Лавкрафта. Он сам подтверждает это, говоря: "Касательно намеченного "Вне
времени" - полагаю, что я приложил-таки к нему руку ... я написал эту чертову вещь!" Рассказ
неплох, хотя и опять написан чересчур цветисто и несколько неряшливо, что мешает ему
стать наравне с лучшими рассказами самого Лавкрафта. Однако он интересен тем, что
сочетает в себе атмосферу ранних "дансенианских" рассказов Лавкрафта с чертами более
поздних "Мифов": восхождение Т'иога на Йаддит-Гхо тематически и стилистически сходно с
восхождением Барзая Мудрого на Нгранек в "Других богах", а вся история о Му изложена
стилем, напоминающем рассказы и пьесы Дансени о богах и людях. Рассказ увидит свет в
Weird Tales за апрель 1935 г.
Зато "Ужас старого кладбища" [ The Horror in the Burying-Ground] крайне решительно
возвращает нас с небес на землю. Здесь мы видим сельского гробовщика, Генри Торндайк,
создавшего некий химический состав, который, если вколоть его живому человеку,
приводит его в состояние, напоминающее смерть, - хотя человек остается жив и в сознании.
Торндайк пытается таким способом избавиться от соперника, но в процессе сам вкалывает
себе это вещество. Происходит неизбежное: хотя гробовщик умоляет не хоронить его, он
объявлен мертвым и похоронен заживо.
Истории по большей части излагается на деревенском просторечье, напоминающем - и,
возможно, пародируещем - то, что было использовано в "Ужасе Данвича". Если судить по
другим авторским шуткам - например, использованию имен вроде Эйкли (из "Шепчущего во
тьме"), Зенас (из "Сияния извне"), Этвуд (из "Хребтов Безумия") и Гудинаф (отсылка к
приятелю Лавкрафта по самиздату Артуру Гудинафу) - эта история если и не реальная
пародия, то, как минимум, образчик "кладбищенского юмора"; и в таком качестве довольно
удачна. Лавкрафт ни разу не упоминает эту вещь в доступной мне переписке, так что мне
неизвестно, когда она была написана; она выйдет в Weird Tales только в мае 1937 г.
По этим кратким изложениям, наверное, ясно, что они отчасти разделяют один важный
элемент сюжета: идею живого разума, заключенного в оболочку мертвого или
неподвижного тела. Это касается "Вне времени" и "Ужаса старого кладбища"; в результате
нападения Ран-Тегота жертва превращается в подобие восковой статуи - судьба, отчасти
похожая на то, что описано в "Человеке из камня"; тогда как в "Крылатой смерти" разум или
личность человека заключены в чужой форме. Можно задаться вопросом, что помимо этой
идеи исходило от Хильд - и принадлежит ли ей даже эта малость.
Лавкрафт, без сомнения, регулярно получал от Хильд свою оплату (пусть даже
потребовались годы, чтобы ее рассказы были изданы); по крайней мере, он не жалуется на
задержки с платежами, как было с Зилией Бишоп. Хотя Лавкрафт все еще говорит о ней, как
о клиентке, в настоящем времени летом 1935 г., непохоже, чтобы после лета 1933 г. он
действительно делал для нее какую-то серьезную работу.
Еще одной "негритянской" или совместной работой, в которую Лавкрафт поневоле
оказался вовлечен осенью 1932 г., был рассказ "Через Врата Серебряного Ключа" [ Through
the Gates of the Silver Key]. Э. Хофманн Прайс был настолько в восторге от "Серебряного
Ключа", что, пока Лавкрафт в июне гостил у него в Новом Орлеане, "предложил [написать]
продолжение о том, случилось с Рэндольфом Картером после его исчезновения". Точная
реакция Лавкрафта на это предложение нам неизвестна, хотя вряд ли она была слишком
восторженной. Поэтому Прайс по собственной инициативе написал сиквел "Повелитель
Иллюзии" [ The Lord of Illusion]. Послав его Лавкрафту в конце августа, он выразил надежду,
что Лавкрафт, возможно, согласится доделать его и позволит опубликовать, как совместную
работу. Лавкрафт не торопился отвечать на письмо Прайса, но когда все-таки ответил, то
заявил, что необходимы большие переделки, чтобы привести сиквел в соответствие с
оригиналом. В доброжелательном ответном письме от 10 октября Прайс согласился почти
со всеми предложениями Лавкрафта. Он по-прежнему надеялся, что Лавкрафт сможет
выполнить переделку за несколько дней - в конце концов, он написал свою версию всего за
два дня. Однако Лавкрафт закончит работу лишь в апреле 1933 г.
"Повелитель Иллюзии" совершенно кошмарен. В нем рассказывается смехотворная
история о том, как Рэндольф Картер, после находки серебряного ключа входит в странную
пещеру за домой его семьи в Массачусетсе и встречает там странного человека, который
представляется как "Умр ат-Тавил, ваш провожатый"; он отводит Картера в некое
нездешнее царство, где тот встречает Древних. Эти существа объясняют Картеру природу
Вселенной: как круг получается из пересечения конуса с плоскостью, так и наш трехмерный
мир происходит от пересечения плоскости с более сложным многомерным пространством;