поселиться в Нью-Йорке. Один раз Фрэнк Белкнэп Лонг сказал мне, что Соня была
"властной" женщиной - описание, прекрасно подходящее Азенат Уэйт. Возражения отца
Дерби по поводу Азенат - а особенно желания Дерби жениться на ней - могут смутно
вторить безмолвным возражениям тетушек Лавкрафта против его брака с Соней.
Но не считая этих автобиографических моментов, "Тварь на пороге" сыра, банальна,
лишена тонкости исполнения или глубине замысла и скверно написана. Одна из немногих
памятных сцен - жуткий и отвратительный финал, когда Эдвард - который, будучи заперт в
разлагающемся трупе Азенат, выказывает больше воли и решимости, чем когда-либо в
собственном теле - пытается связаться с Аптоном по телефону и, обнаружив, что
полусгнившее тело неспособно связно говорить, пишет и приносит Аптону записку -
прежде чем прямо на его пороге распасться, обратясь в "полужидкий кошмар". В известном
смысле, эта история - повторение "Случая Чарльза Декстера Варда", хотя в повести не
происходит реального обмена разумами; но попытка Азенат (в теле Дерби) выдать себя за
Эдварда - в точности аналогична попыткам Джозефа Карвена убедить всех, что он Чарльз
Декстер Вард. В данном случае, однако, нельзя сказать, что Лавкрафт улучшил прототип.
Год 1933, кажется, выдался особенно трудным для Лавкрафта как для писателя. Он явно
пытался запечатлеть на бумаге различные идеи, настоятельно требовавшие выражения,
но, похоже, у него ничего не получалось. В это время могли быть написаны, по крайней
мере, еще два произведения; одно из них - отрывок, озаглавленный (Р.Х. Барлоу) "Книга"
[The Book]. Точная дата его написания неизвестна, но в письме от октября 1933 г. Лавкрафт
говорит следующее: "У меня своего рода творческий застой - меня мерзает отвращение к
большей части своих старых работ & сомнения насчет методов усовершенствования. В
последние недели я проделал великое множество экспериментов с различными стилями &
ракурсами, но уничтожил большинство [курсив мой] результатов". Если "Книга" была
одной из написанных тогда вещей, ее вполне можно квалифицировать как часть
эксперимента; ибо она выглядит ничем иным как попыткой превратить "Грибы с Юггота"
в прозу. Первые три сонета цикла действительно образуют связный нарратив; а тот факт,
что отрывок после этой точки проваливается в неубедительную неопределенность, может
неявно подтверждать, в цикле сонетов нет никакой "целостности" - по крайней мере, не на
уровне сюжета.
Другой вещью, вероятно, написанной в 1933 г., является "Служитель зла" [The Evil
Clergyman]. Это не более чем пересказ сна из письма к Бернарду Остину Дуайеру. Дуайер
сделал выдержку из письма и дал ей название - "Грешной священник" [The Wicked
Clergyman]; впервые она была опубликована в "Weird Tales" (апрель 1939 г.) и
переименована в "Служителя зла" Дерлетом. В письме к Кларку Эштону Смиту от 22
октября 1933 г. Лавкрафт замечает, что "Несколько месяцев назад мне приснился сон о
злом священнике в мансарде, полной запретных книг", так что, вполне вероятно, сон был
пересказан в письме к Дуайеру в то же время или ранее; датировка Дерлетом этой вещи
1937 годом полностью безосновательна.
Лавкрафт постепенно становился центром все более сложной сети поклонников и
авторов, заинтересованных в мистике и фантастике; и в последние четыре года своей
жизни он привлечет к себе громадное число молодых людей (главным образом, юношей),
которые взирали на него, как на живую легенду. Я уже упоминал, что Р.Х. Барлоу вошел в
соприкосновение с Лавкрафтом в 1931 г. в возрасте тринадцати лет; теперь рядом с ним
оказались и другие подростки.
Самым многообещающим из них - или, скорее, тем, кто, в конце концов, больше всего
достиг - был Роберт Блох (1917-1994), впервые написавший Лавкрафту весной 1933 г.
Блоху, уроженцу Чикаго, но в то время жителю Милуоки, недавно исполнилось
шестнадцать; он читал "Weird Tales" с 1927 г. До конца жизни Блох оставался признателен
Лавкрафту за длинный ответ на свое почтительное письмо и за четыре года последующей
переписки.
Еще в самом первом письме Лавкрафт спросил своего юного корреспондента, писал ли
тот какую-нибудь мистику и, если да, не может ли он увидеть что-нибудь. Блох принял
предложение, в конце апреля выслав Лавкрафту две короткие вещицы. Реакция Лавкрафта
на эти юношеские работы (которые, наряду со многими другими, посланными Блохом
Лавкрафту, не сохранились) типична: одновременно с похвалой он дает полезный совет,
основанный на долгих годах критического и писательского опыта:
Критик мог бы пожаловаться, что краска наложена слишком густо - слишком много
явного нагнетания ужаса в противоположность тонкому, вкрадчивому намеку на
потаенный ужас , который в действительности и поднимает страх до высочайшей точки.
Со временем вы, вероятно, станете менее склонны нагромождать груды страшных слов
(моя собственная былая & с трудом побежденная привычка), но, скорее, будет подыскивать
те несколько слов, которые благодаря правильному расположению в тексте & глубокой
ассоциативной мощи окажутся более жуткими, чем любой шквал чудовищных
прилагательных, зловещих существительных & богохульных глаголов.
Эту литанию Лавкрафт станет повторять в течение, по крайней мере, еще года. Совет
окупился скорее, чем мог вообразить кто-то из корреспондентов, ибо всего год спустя, в
июле 1934 г., Блох впервые пристроил свой рассказ в "Weird Tales". После этого Блох
быстро стал здесь постоянным автором и - хотя это главным образом происходило после
смерти Лавкрафта - расширил свою деятельность на сферы детектива и научной
фантастики.
Ф. Ли Болдуин (1913-1987) вошел в контакт с Лавкрафтом осенью 1933 г.; он желал
переиздать "Сияние извне" в виде брошюры тиражом 200 экземпляров по цене 25 центов.
Хотя Лавкрафт и подготовился для Болдуина слегка переработанный текст, это
предприятие стало очередной надеждой на издание работ Лавкрафта в виде книги,
которой не суждено было осуществиться. Однако их переписка продолжалась еще на
протяжении двух лет - пока Болдуин не потерял интерес к мистике. Лавкрафт
заинтересовался Болдуином, поскольку что тот был уроженцем Льюистона (Айдахо) и был
знаком с районом Снейк-ривер, где дед Лавкрафта, Уиппл Филлипс, работал в 1890-х годах.
В 1933 г. Болдуин находился в Эйсотине, в западной части штата Вашингтон.
Как ни странно, в начале 1934 г. Лавкрафт самостоятельно познакомился с другим
жителем Эйсотина, Дуэйном У. Римелем; вскоре после этого он познакомил с Римелем и
Болдуина. Переписка Римеля (род. 1915) с Лавкрафтом продолжится до самой смерти
последнего; он станет станет настолько близким другом (и неофициальным литературным
клиентом) Лавкрафта, насколько позволило их проживание на противоположных концах
страны. Римель, подобно Блоху, был подающим надежды автором, но даже под опекой
Лавкрафта не превратился в полноценного профессионала; ему удасться опубликовать
несколько произведений в профессиональных журналах (два - в "Weird Tales") и еще
несколько - в любительских и полупрофессиональных журналах, но это и все. После смерти
Лавкрафта он писал вестерны и другую халтуру (включая "мягкую" порнографию) под
разными псевдонимами.
Ричард Ф. Сирайт (1902-1975), который начал переписываться с Лавкрафтом в конце лета
1933 г., конечно, не был подростком-поклонником; более того, он успел опубликовать в
одном из первых номеров "Weird Tales" совместный рассказ ("The Brain in the Jar", ноябрь
1924 г.). Уроженец Мичигана, Сирайт много лет проработал на телеграфе. В начале 1930-х
гг. он решил вернуться к литературе и написал ряд рассказов и стихотворений; он хотел,
чтобы Лавкрафт их вычитал и помог пристроить в профессиональное издание. Лавкрафт
счел, что не может помочь Сирайту литературно ("редкие недостатки [его рассказов] -
вопрос, скорее, тематики, нежели техники"), но поощрил его переделать свои работы в
менее традиционном ключе. Сирайт попытался последовать совету Лавкрафта и сумел-
таки пристроить часть рассказов в "Wonder Stories" и другие научно-фантастические
журналы, хотя многое и осталось неопубликованным.
Один рассказ (он обнаруживается в "Weird Tales" за март 1935 г.), "Запечатанный
бочонок" [The Sealed Cask], заслуживает некоторого внимания - не сам по себе, так как он в
лучшем случае посредственен, а из-за косвенной причастности к ней Лавкрафта. Лавкрафт,
прочитав рассказ в январе 1934 г., заметил: "я... полагаю, что это безусловно лучшая вещь
из написанных вами". Нет никаких свидетельств того, что Лавкрафт приложил руку
собственно к его тексту. Некоторые полагали, что Лавкрафту принадлежит эпиграф (не
напечатанный в "Weird Tales"), но и этому утверждению нет никаких подтверждений.
Эпиграф и его предполагаемый источник (Эльтдаунские Черепки) - явно работа Сирайта;