машинописный вариант Барлоу; Смит не слишком торопился, но, в конце концов, это
сделал. Барлоу начал набирать книгу в конце 1935 г. Летом 1936 г. он повторяет
предложение, которое уже делал летом 1935 г., - добавить к циклу сонет "Recapture",
написанный чуть раньше остальных сонетов. На сей раз Лавкрафт счел, что "Recapture"
можно поставить как сонет NXXXIV, перед "Evening Star" и "Continuity". Примечательно, что
сам Лавкрафт и не думал добавлять "Recapture" к циклу и что "Грибам" потребовалось
шесть с половиной лет, чтобы принять нынешнюю форму. Хотя Барлоу успел набрать
порядочную часть текста, и этот проект окончился ничем.
К тому времени, однако, Барлоу разразился очередным грандиозным планом - ничем
иным, как изданием "Избранных поэтических работ Г.Ф. Лавкрафта". Когда Лавкрафт
впервые услышал об этом проекте, в начале июня 1936 г., он кое-как отшутился от идеи
полного издания своей поэзии, ибо он готов был заплатить любую цену, чтобы его стихи
"по случаю" так и пребывали в забвении давно забытых любительских журналов. Однако
он подготовил-таки список своих мистических стихов, против переиздания которых он не
возражал, под заголовком "Грибы с Юггота и другие стихотворения". Из них вышел бы
приличный сборник, невзирая на то, что в список не включены такие вещи как
"Астрофобия", "Психопомпы", "Отчаяние" (если за заунывный пессимизм ее можно счесть
мистикой), "Колокола" и еще некоторое количество как изданных, так и
неопубликованных стихов, включая изумительных "Кошек" и стилизацию под По, "К Заре"
(последнюю Лавкрафт послал Барлоу исключительно для ознакомления). Самое
удивительное, что в список не попал и "Посланец". Лавкрафт недвусмысленно выведил
отдельным пунктом "Aletheia Phrikodes", центральную часть "Кошмара по-эта" - он твердо
решил, что не ее комическое обрамление стоит переиздавать.
Едва ли нужно говорить, что и этот проект никогда не воплотился в жизнь, хотя,
возможно, не только по вине самого Барлоу: надвигающийся распад семьи вынудил его
уехать из Флориды и на неопределенное время лишиться большей части своей коллекции
мистической литературы и печатных материалов. Справедливости ради, стоит заметить,
что Барлоу все-таки сделал немало - написал несколько неплохих вещей, выпустил два
номера "Стрекозы", а так же "Башню Гоблина" и "Кошек Ультара", собрал внушительную
коллекцию опубликованных работ и рукописей ведущих авторов мистики, стал
художником-иллюстратором и не только - все это невзирая на очень плохое зрение,
которое постоянно требовало медицинской помощи, и ситуацию в семье, которая годами
создавала ему серьезные проблемы. Некоторые его проекты настолько опередили свое
время, что нам остается лишь изумленно покачать головой: например, "Избранные
поэтические работы Г.Ф. Лавкрафта" еще ждут свое часа и, возможно, он наступит до конца
тысячелетия [были изданы в 2001 г. - прим. переводчика].
Именно в этот момент Лавкрафта поджидало очередное фиаско, которое чуть не
заставило его вообще бросать писать. В середине февраля он увидел первый выпуск
"Хребтов Безумия" ("Astounding", февраль 1936 г.) и по его словам, тот ему понравился; в
частности, он хвалил иллюстрации Говарда Брауна. Он нигде не упоминает о том, что
"Astounding" вынес его вещь на обложку - вернее, отмечая это, он никогда не упоминает о
том, что "Weird Tales" ни разу не удостоил его чести быть на обложке. (Его "Тень над
Иннсмутом" будет на обложке канадского выпуска "Weird Tales" за май 1942 г.) Но
привлекательность иллюстраций быстро померкла, когда Лавкрафт взял на себя труд
изучить текст.
Третий, и последний, выпуск (апрель 1936) он обстоятельно просмотрел только в конце
мая. И лишь тогда он обнаружил насилие, которое редакция "Astounding" учинила над
повестью, особенно над последней ее частью. Лавкрафт впал в ярость:
Но ад & преисподняя!... Если вкратце, этот проклятый помет гиены Орлин Тримейн так
искромсал "Mts.", как не кромсали еще ни одну мою вещь - в или вне Tryout! Пусть меня
вздернут, если я вообще сочту эту историю изданной - последний кусок просто
издевательство, целые абзацы пропущены...
Но то, что я думаю об этой гнилой рыбе Тримейне, не передать на приличными словами! Я
прощу ему реальные опечатки , а также правописание, свойственное Street & Smith, - но
некоторые пункты его "издательской инструкции" просто невыносимы! (Он поменял
"Великий Боже!" на "Великие Небеса !")
Почему, например, Солнце , Луна & даже Лунный свет (!!) всегда с большой буквы ? Отчего
этот проклятый дурень упорно меняет привычные названия животных на их научные
эквиваленты с заглавными буквами? (динозавры = "Dinosauria" & т.д.) Зачем он поменял
subterrene [подземный] на subterrane , хотя последнее не есть прилагательное? Откуда
вообще эта мания ставить заглавные буквы & менять знаки препинания ?... Я обойду
вниманием жеманные перестановки в структуре предложений, но не могу сдержать
ярости, как подумаю о разбивке на абзацы . Яд Цаттогвы! Вы видели эту дрянь? Все мои
абзацы порезаны на мелкие кусочки , точь-в-точь как в хламе для подростков, который
кропают другие бульварные писаки. Ритм, эмоциональные переходы & малые
кульминационные моменты в итоге просто уничтожены... Тримейн попытался выкроить
из старомодной неторопливой прозы вещицу с "бойким экшеном"...
Но наиболее невыносимо то, как текст порезан в последнем выпуске - чтобы поскорее
разделаться со старым сериалом. Целые абзацы... пропущены - в результате исчезла
живость & колорит & действие стало механическим. Так много важных деталей &
впечатлений & нюансов переживаний исчезло из заключительных частей, что финал стал
выглядеть скучным и плоским. После всех приключений & подробностей, что были до
встречи с шогготом в бездне, персонажи пулей вылетают на поверхность - без каких-то
сопутствующих переживаний & эмоций, что позволили бы читателю пережить их
возвращение в мир людей из полночного древнего мира Иных. Весь смысл
продолжительности & трудность изнурительного подъема утрачивается, когда с ним
разделываются всего несколькими словами, без единого намека на реакцию беглецов на
картины, что разворачиваются вокруг них...
Это еще не все, но и этого отрывка будет достаточно для оценки.
Во-первых, из этого отрывка становится ясно, насколько хорошо Лавкрафт понимал
эмоциональное и психологическое воздействие литературы и необходимость (в серьезной
литературе в противоположность бульварной халтуре) самым тщательным образом
подкреплять фантастические и диковинные сюжеты реализмом места действия и
психологии, чтобы сделать их убедительными для взрослого читателя. Возможно,
Лавкрафт пытается усидеть на двух стульях, сочиняя истории, где самые передовые
философские и научные концепции излагались "старомодной неторопливой прозой", а
затем ожидая, что они появятся на страницах бульварного журнала целыми и
невредимыми. Кроме того, позднее он понял, что вина отчасти лежала на нем самом, ведь
он настоял (как он поступал в самом начале своего сотрудничества с "Weird Tales") на том,
что вещь должна печататься без изменений, либо не печататься вообще.
Во-вторых, Лавкрафт имел полное право жаловаться на характер внесенных изменений,
многие из которых совершенно бессмысленны даже по меркам бульварного журнала.
Самые серьезные из них - переразбивка на абзацы и пропуски в конце. Первое, возможно,
отчасти оправдано - по бульварным стандартам, ведь "Astounding", подобно большинству
бульварных журналов, печатал текст довольно узкими колонками, отчего длинные абзацы
Лавкрафта выглядели еще длиннее и могли отпугнуть аудиторию журнала,
преимущественно юную и малообразованную. Почти каждый его абзац был разбит на два,
три и более меньших абзаца. Зато сокращения выглядят весьма произвольными и местами
даже нелепыми. Вычеркнуто было от силы 1000 слов или одна-две печатные страницы. В
результате некоторые из самых сильных и острых моментов стали выглядеть почти
комично. Предложение "Мы миновали еще двух пингвинов и услышали голоса других
прямо впереди" превратилось в плоское "Мы услышали еще двух пингвинов". Простое
вычеркивание многоточий (знаменитое "...бедный Лейк, бедный Гедни... и бедные
Старцы!" стало "Бедный Лейк. Бедный Гедни. И бедные Старцы!") значительно ослабляет
эффект предложения.
Лавкрафт, конечно, неправ, приписывая правки самому Ф. Орлину Тримейну. Неясно
даже, знал ли тот о них вообще и санкционировал ли их; скорее, это результат