очаровательное - "Go smell the drugs in Garth's Dispensary!" (подразумевается "The
Dispensary" сэра Сэмюэля Гарта [1699]). Последняя строчка стоит почти всех его архаичных
виршей, вместе взятых. И как может нас не тронуть этот маленький гимн кошке?
Upon the door, in Sol's enfeebled blaze,
The coal-black puss with youthful ardour plays;
Yet what more ancient symbol may we scan
Than puss, the age-long satellite of Man?
Egyptian days a feline worship knew,
And Roman consuls heard the plaintive mew:
The glossy mite can win a scholar's glance,
Whilst sages pause to watch a kitten prance.
Напиши Лавкрафт написал побольше подобных вещей, он смог бы опровергнуть суровое,
но полностью справедливое замечание Уинфилда Таунли Скотта, заклеймившего его
поэзию как "свалку восемнадцатого века".
Две грани творчества Лавкрафта, на которых из сострадания не стоит задерживаться, -
это подражания классике и философская поэзия. Лавкрафт, похоже, обожал создавать
слабые подражания "Метаморфозам" Овидия - своему, давайте вспомним, первому
поэтическому увлечению; среди них "Гилас и Мирра: Рассказ" ( Tryout, май 1919 г.) и еще
несколько вещей. Остается сожалеть, что они не исчезли без следа. Из ранней философской
поэзии немногое заслуживает внимания. "Вдохновение" ( Conservative, октябрь 1916 г.) -
довольно изящный стих о литературном вдохновении, снисходящем на писателя в самые
неожиданные моменты. Важен он, главным образом, тем, что стал первой поэтической
работой Лавкрафта, опубликованной профессионально и не в местной газете, - в ноябре
1916 г. его перепечатал бостонский National Magazine. В течение следующих нескольких
лет в нем появится еще несколько стихотворений Лавкрафта. Не знаю, какое
вознаграждение он за них получал, но, поскольку Лавкрафт ясно писал, что журнал был
профессиональным, он должен был получать хотя бы символический гонорар.
С течением времени читателям самиздата стало очевидно (как это всегда было очевидно
самому Лавкрафту), что в поэзии он сознательно остается ретроградом - с прекрасным
техническим уровнем, но без реального творческого чутья. В итоге, Лавкрафт начал сам
над собой посмеиваться. Среди наиболее симпатичных примеров - "На смерть критика-
рифмача" ( Toledo Amateur, июль 1917 г), где сатира прямо-таки убийственна. Повествуя о
смерти некого Мэйсера, рассказчик замечает (восьмисложным стихом, излюбленный
размером Сэмюэля Батлера и Свифта, Рейнхарта Кляйнера и Джона Расселла), что:
A curious fellow in his time,
Fond of old books and prone to rhyme -
A scribbling pedant, of the sort
That scorn the age, and write for sport.
A little wit he sometimes had,
But half of what he wrote was bad;
In metre he was very fair;
Of rhetoric he had his share -
But of the past so much he'd prate,
That he was always out of date!
Это и следующий пассаж ("His numbers smooth enough would roll, / But after all - he had no
soul!") лишний раз показывают, что Лавкрафт прекрасно сознавал свои творческие
недостатки. Однако в финале стихотворения дело принимает неожиданный оборот. Теперь
Лавкрафт обыгрывает свое умение корректировать плохие стихи (к тому времени он,
вероятно, уже взялся за литературные переработки, о чем речь пойдет ниже), заставляя
рассказчика неумело спотыкаться на рифмах. Тот должен написать элегию в память о
Мэйсере для Morning Sun, но кто ему в этом поможет? Стихотворение буквально
разваливается:
So many strugglers he befriended,
That rougher bards on him depended:
His death will still more pens than his -
I wonder where the fellow is!
He's in a better land - or worse -
(I wonder who'll revise this verse?)
Другое стихотворение, "Мертвый Буквоед" ( United Amateur, сентябрь 1919 г.), примерно
на ту же тему. Здесь объект издевательской надгробной речи - некто, названный попросту
Буквоедом ("Temp'rance crank - confounded ass!"), кто "never seemed to thrive / I guess he was
but half alive".
Well, now it's over! (Hello, Jack!
Enjoy your trip? I'm glad you're back!)
Yes - Bookworm's dead - what's that? Go slow!
Thought he was dead a year ago?
И так далее. Энергичный разговорный слог этого стихотворения крайне необычен для
Лавкрафта - возможно, на него повлияли "альбомные стихи" Рейнхарта Кляйнера,
незаслуженно забытого мастера этой легкой формы.
Не меньше, чем себя, Лавкрафт любил пародировать других. Особенно его раздражал
некий поэт-любитель по имени Джеймс Лоуренс Кроули, которого Лавкрафт в "Отделе
публичной критики" открыто осуждал за сентиментальность. Мало того -Лавкрафт
спародирует Кроули в стихотворении "Моя утраченная любовь", написанном летом 1916
года:
When the evening shadows come
Then my fancies they go roam
Round the dear old rustic cottage by the lane,
Where in days that are no more
Liv'd the maid I did adore,
Liv'd my own beloved sweetheart, darling Jane!
(Chorus)
O my dearest, sweetest pride,
Thou couldst never be my bride,
For the angels snatch'd you up one summer day;
Yet my heart is ever true,
And I love you yes I do,
And I'll mourn for you until I pine away!
I - pine - a - way - (by 1st Tenor).
Подобные кошачьи концерты Лавкрафт с приятелями, несомненно, устраивали, когда
учились в старших классах. Это стихотворение Лавкрафт так и не опубликовал, однако
написал еще несколько стихов под явно пародийным псевдонимом "Эмес Дорранс Роули".
Один из них, "Лаэта, Стенание" ( Tryout, февраль 1918 г.) - тоже пародия, хотя и более
сдержанная, чем первая. Несколько лет спустя Лавкрафт выражал сожаление, что так
обходился с Кроули, и, в конце концов, правил одно из его стихотворений - вероятно,
безвозмездно.
Но, в целом, Лавкрафт не так уж часто писал пародии в ответ на чужие стихи. На
стихотворение "Современный Бизнесмен - своей Возлюбленной" Олив Г. Оуэн ( Tryout,
октябрь 1916 г.) он откликнулся "Ответом Нимфы Современному Бизнесмену" ( Tryout,
февраль 1917 г.):
Your silks and sapphires rouse my heart,
But I can penetrate your art -
My seventh husband fool'd my taste
With shoddy silks and stone of paste!
Стихотворение Рейнхарта Кляйнера "К Мэри из кино" ( Piper, сентябрь 1915 г.)
вдохновило его на "К Чарли из комедии", а "Кинозвезде" Кляйнера породило "Госпоже
Софии Симпл, Королеве Экрана" (последние два стиха были опубликованы в United Amateur
в ноябре 1919 года). Их Эти стихотворения я рассмотрю чуть позже.
Итак, мы пошли к сатирической поэзии Лавкрафта, которая не только охватывает
широкий спектр тем, но и является единственный аспектом его поэзии (помимо стихов о
сверхъестественном), который заслуживает внимания. Это было подмечено еще
Кляйнером в "Заметке о стихах Говарда Ф. Лавкрафта" ( United Amateur, март 1919 г.),
первой критической статье о нем:
Многие из тех, кто не сумел прочесть более длинные и претенциозные произведения м-ра
Лавкрафта, находят его легкие и юмористические стихи бесспорно бодрящими. Как
сатирик в привычном ключе, лучше всего представленном Батлером, Свифтом и Поупом,
здесь он в своей стихии - парадоксальной, как он сам. Читая его сатиры, нельзя не ощутить
задора, с которым автор их сочинял. Они восхитительны, при этом открывая всю глубину и
силу убеждений м-ра Лавкрафта, а обнаруживаемые в них остроумие, ирония, сарказм и
юмор выявляют в нем сильного спорщика. Почти безжалостная свирепость его сатир
неизменно смягчается сопутствующим юмором, который не раз заставляет читателя
рассмеяться при знакомстве с атаками, направленными на отдельных лиц или поведение,
навлекших на себя неудовольствие м-ра Лавкрафта.
Безупречно меткий анализ. Сам Лавкрафт напишет в 1921 г.: "Развлечение я всегда черпал
из сатирических источников..."
Литературные ошибки - или литературное новаторство (что для Лавкрафта в то время
было одним и тем же) - другая мишень многих его сатир. Когда Чарльз Д. Айзексон в своем
любительском журнале In a Minor Key ("В миноре") выступает на защиту Уолта Уитмена,
как "Величайшего американского мыслителя", Лавкрафт отвечает резкой отповедью "В
мажоре" ( Conservative, июль 1915 г.), в которую входит неозаглавленное стихотворение об
Уитмене:
Behold great Whitman, whose licentious line
Delights the rake, and warms the souls of swine;
Whose fever'd fancy shuns the measur'd place,