связаны с поэзией. Было идентифицировано порядка двадцати его псевдонимов для
любительской прессы, и еще один-два могут оставаться нераскрытыми. Правда, только
немногие использовались достаточно регулярно: Хемфри Литтлуит, эскв., Генри Пейджет-
Лоу, Вард Филлипс, Эдвард Софтли и, чаще всего, Льюис Теобальд-мл. Некоторые из этих
имен вряд ли кого-то обманывали. Так, псевдонимом "Льюис Теобальд" мы, разумеется,
обязаны незадачливому знатоку Шекспира, которого Поуп высмеял в первой версии (1728)
"Дунсиады".
Иногда Лавкрафт брал псевдоним только потому, что в таких количествах присылал свои
стихи в любительские издания (особенно в Tryout С. У. Смита), что, вероятно, боялся
создать впечатление, что занимает больше места, чем заслуживает. В других случаях
Лавкрафт, возможно, реально хотел скрыть свое авторство из-за необычного содержания
очередного стихотворения. Поэтому непривычно религиозная "Премудрость" выходит под
именем Арчибальда Мэйнуоринга, которое только человек, хорошо знакомый с поэзией
XVIII века (и знающий о любви к ней Лавкрафта), мог бы возвести к малоизвестному поэту
Артуру Мейнуорингу, переведшему фрагмент "Метаморфоз" для "Овидия Гарта". Однако
очень трудно найти какой-то смысл в других псевдонимах Лавкрафта (особенно тех, под
которыми публиковалось большинство работ). Очевидно, Лавкрафт использовал их
исключительно под влиянием настроения, и не думая создавать некое подобие личности
для каждого псевдонима. У меня еще будет возможность прокомментировать отдельные
псевдонимы, придуманные для более поздних работ.
Многие из ранних стихов Лавкрафта посвящены на политике. Политическая жизнь 1914-
17 гг. в изобилие подбрасывала темы для полемического пера Лавкрафта - учитывая его
тогдашние воззрения на расы, общество и милитаризм. Лавкрафт, разумеется, не мог и
предложить, что его вступление в ряды самиздата в апреле 1914 г. всего на четыре месяца
опередит развязывание Первой Мировой войны. Но стоило войне начаться, а Лавкрафту -
увидеть, что его страна не собирается немедленно вступать в нее, чтобы постоять за его
любимую Англию, как его гнев не заставил себя долго ждать. Критику мировых событий в
прозе он предпочитал публиковать в "Консерваторе"; его стихи на эту тему раскиданы по
всему самиздату.
Хотя один стихотворение Лавкрафт посвятил Гражданской войне в Мексике ("Генералу
Вилье", Blarney-Stone, ноябрь-декабрь 1914 г.), большая часть его внимания, естественно,
была отдана Первой Мировой войне. Лавкрафт просто не ожидал, что американцы не
встанут рядом со своими английскими братьями в борьбе с гуннами, и из себя его должно
было вывести не только то, что правительство не стало вмешиваться в войну в Европе, но
и то, что американское общественное мнение было категорически против подобного
вмешательства. Даже гибель "Лузитании" 7 мая 1915 г. (среди более чем 1200 погибших
было 128 американцев) только начала постепенно настраивать людей против Германии.
На этот инцидент Лавкрафта откликнулся громогласным стихотворением "Преступление
из преступлений. Лузитании, 1915". Его пронзительная искренность несомненна, но из-за
использованного автором старомодного размера и стиля стихотворение сложно
воспринимать всерьез, и оно поневоле кажется шуточным, почти самопародийным. То же
самое можно сказать о большинстве политических стихов Лавкрафта.
"Преступление из преступлений" примечательно тем, что стало первой отдельно
опубликованной работой Лавкрафта. Оно вышло в уэльском любительском журнале
Interesting Items за июль 1915 г. и примерно тогда же редактор журнала, Артур Харрис из
Лландудно (Уэльс), выпустил его в виде четырехстраничной брошюры. Сейчас это одно из
редчайших изданий Лавкрафта - известно лишь три уцелевших экземпляра. Мне
неизвестно, как Лавкрафт познакомился с Харрисом; возможно, он послал ему первый
номер "Консерватора". В любом случае Лавкрафт время от времени общался с Харрисом до
конца своей жизни.
Инцидент с "Лузитанией" заставил президента Вильсона произнести знаменитую фразу
"Мы слишком горды, чтобы воевать", - которая привела Лавкрафта в ярость. Он
припоминал ее Вильсону при каждом удобном случае (особенно в стихах). Лавкрафт
публикует антипацифистские стихи ("Военная песнь пацифиста - 1917", Tryout, март 1917
г.; "Поборник мира", Tryout, май 1917 г.) и статьи ("Ренессанс мужества", Conservative,
октябрь 1915 г.) вкупе со множеством поистине ужасных стихов, в которых он выражает
преданность Англии ("1914", Interesting Items, март 1915 г.; "Американец - Матери-Англии",
Poesy, январь 1916 г.; "Роза Англии", Scot, октябрь 1916 г.; "Britannia Victura", Inspiration, апрель 1917 г.; "Американец - Британскому Флагу", Little Budget, декабрь 1917).
Первая реакция Лавкрафта на войну была, однако, курьезной. Его не волновали ни
реальные причины войны, ни кто в ней повинен; главной его заботой было прекращение
того, что он воспринимал, как самоубийственную гражданскую войну двумя "англо-
саксонскими нациями". Вот где расизм Лавкрафта выходит на первый план:
Выше национальных преступлений, подобных сербским козням противАвстрии или
германского пренебрежения суверенитетом Бельгии, выше таких прискорбных вещей как
уничтожение невинных жизней и имущества, грозно воздвигается призрак величайшего из
преступлений, оскорбления не только общепринятой морали, но и самой Природы:
осквернение расы.
В неестественном расовом уравнивании разных противоборствующих сторон нам
видится пренебрежение антропологическими принципами, которое не может сулить
ничего хорошего будущему мира.
Это цитата из "Преступления Века" - одной из статей Лавкрафта в первом номере (апрель
1915 г.) "Консерватора". Вот, что делало войну столь ужасной с точки зрения Лавкрафта, -
то, что население Англии и Германии (а также Бельгии, Голландии, Австрии, Скандинавии
и Швейцарии) принадлежало к тевтонской расе и, следовательно, никак не должно было
воевать друг с другом. Даже являясь политическими противниками, англичане и немцы
остаются единой расой:
Тевтонец - вершина эволюции. Чтобы полностью понять его место в истории, мы
должны отбросить прочь банальную терминологию, которая путает "тевтонцев" с
"немцами", и рассматривать их не как нацию, но как расу, отожествляя ее коренную породу
с высокими, бледнокожими, голубоглазыми, желтоволосыми, длинноголовыми "Xanthochroi",
описанными Хаксли, среди которых возникла группа языков, называемых "германскими", и
которые ныне составляют большинство германоговорящего населения нашего земного
шара.
Хотя некоторые этнологи утверждают, что тевтон - единственный истинный ариец и
что языки и установления других номинально арийских рас происходят исключительно от
его речи и обычаев, тем не менее, вовсе необязательно принимать эту смелую теорию,
чтобы оценить его громадное превосходство над остальным человечеством.
Как мы видели, что предубеждение против чернокожих Лавкрафт испытывал уже в
возрасте четырнадцати лет; но откуда взялись эти идеи насчет тевтонского
превосходства? Процитированный абзац дает нам один источник: Томас Генри Хаксли.
Работы Хаксли нельзя огульно заклеймить как расистские - он крайне осторожно
отзывался об идеях расового превосходства; однако в "Преступлении Века" Лавкрафт явно
ссылается на две работы Хаксли, "О методах и результатах этнологии" (1865) и "По
арийскому вопросу" (1890) - обе вошли в сборник "Место человека на Земле и другие
антропологические эссе" (1894). В первой статье Хаксли вводит термин "Xanthochroi"
(народы со светлыми волосами и кожей), применяя его к обитателям Северной Европы,
отдаленным потомкам "нордических" варваров. Наряду с Melanochroi (светлокожими, но
темноволосыми), населяющими Средиземноморье и Ближний Восток, Xanthochroi были - и
есть вершина цивилизации:
Излишне напоминать о цивилизации этих двух великих племен. От них берет свое начало
все, что есть наивысшего в науке, искусстве, праве, политике и технических изобретениях. В
их руках на данный момент находится общественный порядок в мира, и им вверен его
прогресс.
Хотя из заявлений Лавкрафта очевидно, что, превознося тевтонов, он апеллировал к
эволюционным теориям, мода на восхваление тевтонов, англосаксов, нордиков или
арийцев (эти термины были крайне расплывчаты и часто взаимозаменяемы) как вершины
цивилизации насчитывала почти целый век. Английских и немецких историков (начиная с
"Подъема и прогресса английского государства" сэра Френсиса Палгрейва (1832) и
включая таких известных ученых Эдвард Э. Фримен, Дж. Р. Грин, Френсис Паркмен, Уильям
Х. Прескотт и Джон Фриск) особенно завораживала идея, что своими достоинствами