("Tryout", август 1918 г.), "К Делии, избегающей Дамона" ("Tryout", сентябрь 1918 г.),
"Дамон - монодия" ("United Amateur", май 1919 г.), а также, возможно, "Гилас и Мирра"
("Tryout", май 1919 г.) и "Мирра и Стрефон" ("Tryout", июль 1919 г.), если два последних
все-таки посвящены Гальпину. Дамон - это несомненно Гальпин; имя принадлежит
пастуху из 8-й эклоги Вергилия (одноименный персонаж также фигурирует в первой из
"Пасторалей" Поупа).
Многие из этих стихов забавны, а в письмах к Гальпину обнаруживаются одни из
лучших пародий Лавкрафта на любовную лирику. Письмо от 21 августа 1918 г. содержит
россыпь пародий на стишки для "дамских альбомов", обыгрывающих реальное
"альбомное" стихотворение, написанное Рейнхартом Кляйнером. Лавкрафт подписывает
стихи шутливыми псевдонимами - Кляйнхарт Райнер, Анакреон Микроцефалос и (мой
любимый) Эй. Олух [A. Saphead]. Вот стихотворение последнего:
Were the blue of the sea and the blue of the skies
Half as sweet and as pure as the blue of your eyes;
Were the scent of the fields, and the flow'r-laden air
Half as potent and rich as your dear golden hair
nut-brown
raven
silver
crimson
Then the world were an Heaven, and mine were the bliss
To write verses forever as freely as this!
"Обратите внимание, что этот шедевр пригоден для девиц любого сорта", - добавляет
Лавкрафт. - "Да, в нем нет альтернативы голубым глазам - но в стихах все глаза голубые".
Лавкрафт дает Гальпину разрешение "использовать любой или все эти образчики, буде
подвернется случай.. "
Последнее слово Лавкрафта о школьных увлечениях Гальпина было сказано в виде
очаровательной двухактовой пьесы, написанной белыми стихами в пентаметре и
озаглавленной "Альфредо: Трагедия", чья рукопись якобы принадлежит "Бомону и
Флетчеру"; она датируется 14 сентября 1918 г. По дате становится ясно, что под двоими
из основных персонажей (Ринарто, королем Кастилии и Арагона, и Альфредо, принцем-
регентом) подразумеваются Кляйнер и Гальпин, так как в 1918-19 гг. Кляйнер был
президентом ОАЛП, а Гальпин - первым вице-президентом. Другие узнаваемые
персонажи - это Маурицио (= Морис У. Мо), кардинал; Теобальдо (= Лавкрафт), первый
министр; есть и три женских персонажа: Маргарита (= Делия = Маргарет Эбрахем?),
Гипатия и Гекатисса.
Человек, уже знакомый со стихами Лавкрафта о Дамоне и Делии, найдет в сюжете мало
нового. Альфредо безнадежно влюблен в Маргариту, но та его отвергает. Теобальдо
советует ему притвориться, что он увлечен Гекатиссой, чтобы вызвать ревность
Маргариты, но Альфредо отвергает эту идею. В то же время Альфредо - близкий друг
Гипатии, в которой красота сочетается с любовью к книгам; Теобальдо убеждает его
забыть Маргариту и сделать Гипатию своей женой. Альфредо принимает совет, чем
вызывает гнев и Маргариты, и Гекатиссы. На свадьбе перед бракосочетанием должна
быть разыграна пьеса, написанная Теобальдо; Гекатисса, которая родом с Востока,
готовит смертельный яд, который Альфредо с Гипатией, не ведая, выпивают во время
пьесы. После чего персонажи принимаются убивать друг друга ради мести, пока
практически никого не остается в живых.
"Альфредо" был опубликован только в 1966 г.; Лавкрафт явно написал его как jeu
d'esprit [розыгрыш]. Но в пьесе есть несколько неплохих штрихов, в частности уже
привычные насмешки Лавкрафта над собственной унылой книжностью (Гипатия
упоминается "того ветхого болтуна Теобальдо, / Одно лицо которого вмиг омрачит
младое счастье"). Лавкрафт действительно сумел передать аромат елизаветинской
трагедии (или, скорее, трагикомедии) - с ее песнями и прочими перерывами в ритме
пентаметре. Портреты персонажей помимо Альфредо и Теобальдо не слишком
примечательны - по крайней мере, мало что в образе Ринарто напомнит нам о Кляйнере.
Маурицио фактически единственный персонаж, доживший до финала пьесы, и Лавкрафт
не мог не подшутить над религиозностью Мо, заставив его персонажа удалиться со
сцены, перебирая четки.
Не уверен, что стоит вкладывать особый смысл в эти шуточные стихи о Гальпине:
любимые поэты-георгианцы Лавкрафта, определенно, на них специализировались, и
"Похищение локона" - всего лишь самый известный из примеров. Но, полагаю, здесь стоит
упомянуть о точке зрения, согласно которой, умаляя чувство любви в этих и прочих
стихах, Лавкрафт таким образом ограждал себя от ее влияния. Вероятность того, что он
бы под него подпал, была на тот момент сравнительно мала, но Лавкрафт не собирался
давать любви ни единого шанса. Когда он в 1914-16 гг. занимался Любительским Пресс-
Клубом Провиденса, кое-кто из участников решил сыграть с ним довольно злую шутку,
подбив одну из девушек-участниц позвонить Лавкрафту и напроситься на свидание.
Лавкрафт серьезно заявил: "Я должен спросить у матери", и дело, разумеется, кончилось
ничем. В одном письме к Гальпину Лавкрафт вскользь замечает, что "насколько мне
известно, ни одна поклонница женского пола пока что не озаботилась заметить или
оценить мой колоссальный, выдающийся интеллект". Было ли это истинной правдой,
будет рассмотрено ниже.
Гальпин оказал еще одно влияние на творчество Лавкрафта - он вдохновил последнего
на любопытную вещицу под названием "Полоумный Старик" ["Old Bugs"]. И это снова
очаровательная безделушка, пусть даже она обращается к теме, к которой Лавкрафт
обыкновенно относился с величайшей серьезностью: выпивка. В июле 1919 г. Гальпину
захотелось хоть разок попробовать спиртное до того, как сухой закон вступит в действие,
так что он приобрел бутылку виски и бутылку портвейна и выпил их (до дна?) в леске за
эпплтонским полем для гольфа. Он сумел незаметно дотащиться до дома, но когда он
поведал о случившемся Лавкрафту, ответом ему стал "Полоумный старик".
Рассказ, чье действие происходит в 1950 году, повествует об алкоголике по прозвищу
Полоумный Старик, который ошивается в биллиардной Шиэна в Чикаго. Хотя он и
пропойца, в нем заметны следы культурности и интеллекта; никто не знает, отчего он
всегда носит при себе старый снимок красивой и элегантной женщины. Однажды юноша
по имени Альфред Тревер приходит в заведение, чтобы "увидеть жизнь, как она есть".
Тревер - сын адвоката Карла Тревера и женщины, пишущей стихи под именем Элинор
Уинг (имя реальной девушки из Пресс-Клуба высшей школы Эпплтона). Когда-то Элинор
была замужем за неким Альфредом Гальпином, талантливым ученым, однако
подверженным "дурным привычкам, восходящим к первой выпивке годы назад в
уединенном леске". Эти привычки привели к распаду брака; Гальпин заслужил
мимолетную славу своими сочинениями, но вскоре пропал из виду. Тут Полоумный
Старик, прислушивавшийся к рассказу Альфреда Тревера о его семье, внезапно
вскакивает и выбивает у Тревера стакан, поднесенный к губам, разбивая при этом
несколько бутылок. (И "несколько мужчин - или существ, бывших когда-то мужчинами, -
упав на пол, принялись лакать луж разлитой жидкости...") Полоумный Старик умирает от
перенапряжения сил, но весь оборот событий так впечатляет Тревера, что тот надолго
теряет интерес к выпивке. Естественно, когда снимок, найденный на теле Полоумного
Старика, идет по рукам, Тревер понимает, что на нем - его собственная мать.
Рассказ отнюдь не так ужасен, как может показаться по пересказу, пусть даже легко
сумеет предсказать исход после первых же абзацев. Лавкрафт ухитряется посмеяться и
над собой (устами Полоумного Старика) и своим тяжеловесным морализаторством:
Полоумный Старик, покрепче ухватив свою швабру, принялся орудовать ею, как
македонский гоплит - копьем, и вскоре расчистил вокруг себя изрядное пространство,
попутно выкрикивая бессвязные куски цитат, среди которых примечательно
повторялось: "...сыны Велиала, раздутые нахальством и вином".
Неплоха и его имитация простонародного говора: "`Well, here's yer stuff,' announced
Sheehan jovially as a tray of bottles, and glasses was wheeled into the room. `Good old rye, an' as
fiery as ya kin find anyw'eres in Chi'" ["Ну вот и ваша выпивка", - жизнерадостно
провозгласил Шиэн, вкатывая в комнату тележку с бутылками и стаканами. - "Старая
добрая рожь - крепче во всем Чикаго не найдешь"]. По словам Гальпина в конце рассказа
Лавкрафт приписал: " Теперь-то вы будете хорошим?!"
Хотя из слов Лавкрафта следует, что его симпатия к Гальпину проистекала
преимущественно из сходства их философских взглядов, Гальпин тоже любил
фантастику. Это любовь продолжалась надолго; в своих мемуарах Гальпин отмечает, что в
старших классах "пребывал в скоротечной фазе любви к По и потустороннему". Но эта
фаза привела к, по крайней мере, двум интересным экспериментам Гальпина в