фантастике - стихотворению "Selenaio-Phantasma" ("Консерватор", июль 1918 г.),
стилизации под "Немезиду" Лавкрафта, и рассказу "Марш-Мэд: Ночной кошмар"
("Философ", декабрь 1920 г.), написанному под псевдонимом Консул Хастинг.
Хотя любительская журналистика по-прежнему была фокальной точкой мира
Лавкрафта, он - вероятно, по настоянию своей матери - начал понемногу покушаться на
профессиональную деятельность. Презрение к коммерческому сочинительству мешал
ему рассылать свои работы в настоящие журналы, и те немногие из его стихов, которые
перепечатал "National Magazine", сперва все же увидели свет в любительских изданиях - и
более того, вероятно, не были присланы Лавкрафтом, но отобраны самой редакцией
журнала после просмотра любительской прессы. Но если Лавкрафт не был настроен
зарабатывать сочинительством, на чем он собирался получать доход? Наследство Уиппла
Филлипса, уже подточенное неудачными инвестициями, медленно, но верно таяло; даже
Лавкрафт, вероятно, понимал, что он не сможет изображать из себя писателя-
джентльмена вечно.
Первое указание на то, что Лавкрафт реально пытался зарабатывать деньги, появляется
в письме к Джону Т. Данну (октябрь 1916 г.). Объясняя, почему он не может полностью
погрузиться в дела самиздата, Лавкрафт заявляет: "Многие из моих нынешних
обязанностей связаны не с ассоциацией, а с литературной службой Симфонии, которая
как раз разбирается с большим числом стихов". Это был ревизионный (или
"негритянский") сервис с участием Лавкрафта, Энн Тиллери Реншо, которая
редактировала самиздатовский журнал "The Symphony") и миссис Дж. Г. Смит, подруги
Реншо (хотя и не по ОАЛП) - обе в то время жили в Коффивилле, Миссисипи. Непохоже,
чтобы эта служба просуществовала очень долго.
Вот первый намек на то, что Лавкрафт приступил к занятию, которое станет его
единственным источником прибыли: литературной обработке. Ему никогда не удасться
превратить его в источник постоянного дохода, так как он главным образом будет брать
работу у знакомых и крайне редко размещать объявления о своих услугах. Во многих
смыслах эта работа была самой пагубной для его творчества: во-первых, по характеру она
была слишком близка к писательству, так что часто физически и умственно утомляла его
настолько, что у него оставалось сил писать свое; а, во-вторых, очень низкие расценки,
которые он запрашивал, и необычное количество усилий, которое вкладывал в
некоторые работы, приносили ему намного меньше денег, чем принесла бы сопоставимая
работа в другой профессиональной области.
Однако на эту тему почти ничего не слышно до начала 1920 г., когда Лавкрафт замечает
"Я только что отошел от форменного `убийцы' [т.е. головной боли], приобретенного
работой с половины утра до пополудни над хламом Буша". Это замечание, разумеется,
касается самого надоедливого из клиентов Лавкрафта, преп. Дэвида Ван Буша (1882-
1959), проповедника, разъездного лектора, популярного психолога и якобы поэта,
который будет отравлять существование Лавкрафта на протяжении нескольких лет. В
новостном разделе "United Amateur" за май 1922 г. Лавкрафт характеризует его
следующим образом:
Др. Дэвид В. Буш, представленный в 1916 г. Эндрю Френсисом Локхартом, в этом году
снова присоединился к Союзу и отмечает прогресс, достигнутый за последнее время. В
настоящее время др. Буш выступает с лекциями по психологии в крупных городах страны,
повсюду собирая беспрецедентные толпы. Он - автор нескольких изданных книг стихов и
прозы (последняя преимущественно психологического характера), вознагражденных
феноменально высокими продажами.
Явно "дутая реклама", которая, однако, сообщает нам несколько важных вещей. Во-
первых, очевидно, что Лавкрафт вошел в контакт с Бушем через свои знакомства в
самиздате. В письме Буша (28 февраля 1917 г.) в литературную службу Симфония
запрашивается информация о "расценках за вычитку м-ром Лавкрафтом 38 страниц
стихов". Так как основную работу на Буша Лавкрафт выполнял немного позднее, она
будет в больших подробностях обсуждаться ниже.
В августе 1919 г. Лавкрафт и Морис У. Мо объявляют о создании "нового
профессионального литературного товарищества": ради литературной поденщины. В
письме к Кляйнеру Лавкрафт обрисовывает план:
Мо давно убеждал меня покуситься на профессионализм, но я отказывался на основании
несовременности своих вкусов. Однако сейчас Мо предложил план соавторства, в котором
его современные свойства соединятся с моими старомодными. Я должен буду писать
материалы - преимущественно художественные - поскольку более плодовит на сюжеты;
тогда как он - переделывать их в соответствии со вкусами рынками, поскольку он лучше
знаком с современными требованиями. Он также возьмет на себя всю деловую часть; ведь
я не выношу торгашества. Затем, ЕСЛИ он сможет "попасть" в прибыльное издание, мы
"уполовиним" плоды победы.
Псевдоним, под которым мы выставим наше совместное творчество на продажу,
составлен из наших полных имен: Горас Филтер Мокрафт .
Все это звучит очень занятно, и Лавкрафт, несомненно, рассматривал этот план как
забаву; но дело кончилось ничем и, скорее всего, они с Мо в действительности так и не
попытались воплотить этот план в жизнь. Позже он будет презирать идею
сочинительства для нужд рынка, и одним из столпов его эстетической теории станет
потребность в "самовыражения" без всякой оглядки на аудиторию. Соавторство также
откажется для Лавкрафта невероятно трудным, так как он со своими соавторами ни разу
не сможет сплавить свои идеи в удовлетворительную амальгаму. Одно из величайших
достоинств Лавкрафта в том, что не снизошел до поденщины даже перед лицом
надвигающейся нищеты: как он горько писал в 1924 г., "Творчество, в конце концов,
квинтэссенция всего, что осталось в моей жизни, и если способность или возможность
сочинять пропадет, у меня больше не будет ни причин, ни настроения терпеть дурную
шутку существования".
Что происходило в семье Лавкрафта в то время? Мы уже знаем, что Лилиан после смерти
своего мужа Франклина Чейза Кларка в 1915 г. проживала в Провиденсе на съемных
квартирах. Судя по рассказу У. Пола Кука о своем визите к Лавкрафту в 1917 г. ясно, что
она значительное время проводила со своей сестрой и племянником. Энни, после
разъезда (по неизвестной причине) с Эдвардом Ф. Гэмвеллом и и смерти своего сына
Филлипса в конце 1916 г., уехала из Кембриджа и, вероятно, жила в Провиденсе со своим
братом Эдвином. Смерть Эдвина Э. Филлипса 14 ноября 1918 г. в сохранившейся
корреспонденции Лавкрафта, виденной мной, прошла совершенно незамеченной; письма
того периода, правда, немногочисленны, но молчание, тем не менее, многозначительно.
Тем временем, сам Лавкрафт продолжает жить вдвоем с матерью в доме 598 по
Энджелл-стрит - как он жил с с 1904 года. Характер их отношений в период 1904-19 гг. -
загадка. Как уже было сказано, и Сюзи, и Лиллиан не одобряли любительскую
журналистику в целом и горячее увлечение Лавкрафта ею в частности. Сын Сюзи мог
стать подлинным гигантом в этом царстве лилипутов, но это никоим образом не спасало
семью от медленного падения в захудалое состояние. Его спорадические попытки
заработать на ревизиях и эксцентричные намерения стать литературным поденщиком
создают ощущение, что он был не слишком озабочен средствами к существованию; но мы
увидим, что Сюзи этот вопрос очень заботил. Лавкрафт мог до некоторой степени выйти
из затворничества 1908-13 гг., но полное отсутствие у него интереса к женщинам не
сулило дальнейшему существованию семьи Лавкрафтов из Америки ничего хорошего.
В целом, отношения между Лавкрафтом и Сюзи не могли быть совсем здоровыми.
Лавкрафт по-прежнему почти не выбирался за пределы города, а отсутствие постоянной
конторской работы должно быть держало его дома почти весь день напролет, неделю за
неделей. И все же Клара Хесс, их соседка на протяжении 25 лет, делает тревожное
замечание: "Оглядываясь назад, я не припоминаю, что хоть раз видела миссис Лавкрафт и
ее сына вместе. Я ни разу не слышала, чтобы они говорили друг с другом. Может, так
просто получилось, но это кажется довольно странным.. "
Затем, в мае 1917 г., была попытка Лавкрафта поступить на службу в R.I.N.G. и, позднее, в
регулярную армию. Мы видели, как Сюзи положила конец первой из этих попыток
сорваться с поводка; но замечание Лавкрафта в письме Кляйнеру, что она "чуть не слегла
от этой новости" красноречиво свидетельствует о смятении, которое, должно быть,
охватило ее при мысли о перспективе (хотя и довольно далекой, так как вряд ли
Лавкрафта реально послали бы за море) потерять сына на войне. Далее в своем письме