Порхает во мраке,
Порхает там, где гаснет свеча
Среди всхлипов скорбящих!
Лакрафт вернулся домой в середине октября и, по всей вероятности, сразу после этого написал рассказ «Пес». Тем временем Хутейн обратился к нему за очередной историей для печати в четырех частях. Лавкрафт тянул с заданием вплоть до середины ноября, потом – видимо, когда Хутейн наконец-то выплатил ему гонорар за «Герберта Уэста, реаниматора» вместе с авансом за новое произведение – взялся за работу и в конце ноября сочинил «Затаившийся страх»[981]. Написанный в более сжатые сроки по сравнению с «Гербертом Уэстом», рассказ отличается большей целостностью, несмотря на то, что каждую часть по-прежнему приходилось завершать неким шокирующим финалом.
«Затаившийся страх» не назовешь шедевром даже среди ранних работ Лавкрафта, и все-таки рассказ не так плох, как считают критики. К тому же в нем начинают появляться некоторые приемы и методы, которые Лавкрафт еще отточит в более поздних творениях. Несмотря на банальное мелодраматичное начало («Той ночью, когда я отправился в заброшенный особняк на вершине горы Темпест, чтобы найти затаившийся страх, бушевала гроза»), повествование быстро увлекает: рассказчик ищет неизвестное существо, устроившее погром в поселении в горах Катскилл близ особняка Мартенсов. Герой уверен, что ужас обитает именно в особняке, и однажды ночью отправляется туда вместе с двумя коллегами, Джорджем Беннеттом и Уильямом Тоби. Они ложатся спать вместе в одну кровать, подготовив себе пути отхода – через дверь и окно. Кто-нибудь один должен дежурить, пока другие двое спят, но на всех нападает какая-то странная дремота. Проснувшись, рассказчик, к своему ужасу, видит, что существо утащило Беннетта и Тоби, спавших по обе стороны от него. Почему же его пощадили?
Во втором эпизоде рассказчик берет в напарники Артура Манро. Насколько им известно, затаившийся страх частенько появляется во время грозы, и вот однажды они останавливаются в деревушке, чтобы переждать непогоду. Манро зачарованно разглядывает что-то за окном и не откликается на свое имя. Рассказчик трясет его за плечо и понимает, что «Артур Манро был мертв. На его пережеванной голове с выдолбленными глазами не осталось лица».
В третьей части герой решает узнать историю особняка, чтобы как-то примириться с затаившимся страхом. Особняк еще в 1670 г. построил Геррит Мартенс, богатый голландец, ненавидевший англичан, его потомки тоже сторонились людей и женились только на «многочисленных слугах из поместья». Ян Мартенс, один из потомков, хочет вырваться из этого нездорового затворничества и погибает. История заканчивается внезапным появлением «безымянной твари» в подземном туннеле, который герой находит, копаясь в могиле Яна Мартенса.
В последнем эпизоде мы наконец-то узнаем правду: речь идет вовсе не об одном, а о целой тьме монстров. Вся гора испещрена подземными проходами, в которых обитают отвратительные существа, наполовину обезьяны, а наполовину кроты, «конечный результат дегенерации млекопитающих, страшное порождение изолированной жизни, размножения и людоедства как на земле, так и под землей, воплощение всего хаоса и оскалившегося страха, крадущегося за жизнью по пятам». Другими словами, выродки потомства Мартенсов.
Тема наследственного вырождения серьезно рассматривается в рассказах Лавкрафта, где он не так глубоко затрагивает тему «космизма»: она уже встречалась нам в «Артуре Джермине», а далее попадется снова в «Крысах в стенах» и «Тени над Инсмутом». Здесь самым страшным образом показан ужас кровосмешения. Можно было бы приплести сюда фрейдистский анализ, в том числе равнодушие Лавкрафта к сексу, частые браки между двоюродными братьями и сестрами среди его предков и даже вероятную причину смерти отца, но мне кажется, что логичнее трактовать рассказ с расистской точки зрения. Возможно, правильно будет и то и другое, однако я сомневаюсь, что стоит взывать к фактам из биографии, ведь данная тема находит мощное выражение не в одном, а в нескольких рассказах Лавкрафта, и ее социальная значимость выходит далеко за пределы событий его собственной жизни.
Конечно, совсем без автобиографических черт не обошлось, да и те довольно банальны. Имя Артура Манро явно взято у братьев Манро, а Ян Мартенс – вероятно, отсылка к дому Яна Мартенса Шенка (1656) во Флэтбуше, старейшем из сохранившихся домов Нью-Йорка. Во время приездов в Нью-Йорк в 1922 г. Лавкрафт не видел этот дом и, возможно, узнал о нем уже лишь после написания «Затаившегося страха»: Говард упоминал его в письме к Морису У. Моу от 31 июля 1923 г., а посетил только в 1928-м[982]. Зато совсем недалеко от квартиры Сони на Парксайд-авеню есть улица Мартенс, вероятно, и давшая имя персонажу.
Из всех рассказов Лавкрафта «Затаившийся страх» больше всех походит на детективную историю, ведь о том, как на самом деле обстоят дела, мы узнаем только в третьей части. Лишь в самом конце становится ясно, что чудовище действует не в одиночку и что Беннетта и Тоби унесли в разные стороны не одно, а два создания.
Третью часть, пожалуй, можно назвать наиболее значимой для дальнейших работ Лавкрафта: в подобных исторических исследованиях, которые он будет развивать в следующих рассказах, отражаются чувства, выраженные им в письме от 1929 г.: «Прошлое реально – только оно у нас и есть»[983]. В «Затаившемся страхе» рассказчик так оправдывает свои исследования прошлого: «История – все, что у меня оставалось, ведь все остальное привело к сатанинским издевательствам судьбы». Тяжелая рука прошлого давит на настоящее и будущее, изучение истории (да и все научные исследования) может помочь нам примириться с жизнью, а некоторым граням прошлого лучше быть неизведанными, хотя их все равно необходимо познать, если мы хотим понять свое место в мире, – все эти идеи лишь слегка затрагиваются в рассказе и получат более широкое развитие в великих произведениях последних десяти лет жизни Лавкрафта.
Разумеется, мы читаем «Затаившийся страх» не ради детективной загадки и не ради исторических или философских размышлений, а просто ради ужасающе вычурной прозы, которая так изящно балансирует между серьезностью и пародией, между смешным и ужасным, что мы и сами не знаем, как на все это реагировать. Почти во всех рассказах этого периода ближе к концу появляются истерические мысли героя в виде потока сознания, в которых кратко выражена вся суть произведения, и здесь Лавкрафту это удалось на славу:
«Вопящие, скользкие, стремительные тени тягуче-красного безумия гонялись друг за другом по бесконечным коридорам лилового, пронзаемого молниями неба… бесформенные призраки и калейдоскопическая смена жуткого пейзажа, навсегда оставшегося в памяти; чудовищных размеров дубы-переростки со змеевидными корнями, что высасывают все соки из почвы, кишащей миллионами дьяволов-людоедов; полипообразные щупальца, извращенно вырывающиеся из-под земли… безумные молнии, озарявшие увитые плющом стены и демонические аркады с удушающей губчатой порослью…»
Позже рассказчик «уничтожил несколько разросшихся деревьев, поскольку само их существование противоречило здравому смыслу».
Предположительно по просьбе Лавкрафта Кларку Эштону Смиту поручили подготовку иллюстраций к рассказу, по две на каждую часть. У него получились очень любопытные штриховые рисунки, однако Лавкрафт позже жаловался (другим, но не лично Смиту), что в своих иллюстрациях Смит не очень точно следовал тексту[984]. Спустя еще некоторое время Фрэнк Лонг, вспоминая, вероятно, именно об этих рисунках, замечал, что в работах Смита постоянно содержится сексуальный подтекст. Лавкрафт не придал этому значения[985], зато Смит неплохо повеселился: на его иллюстрациях многие деревья и растения действительно формой напоминают мужские и женские половые органы. Лавкрафту такое даже в голову прийти не могло, поэтому он, как я считаю, шутку так и не понял.
«Затаившийся страх» выходил в Home Brew с января по апрель 1923 г. За последние две части рассказа Лавкрафту причиталось 10 долларов, но у нас нет информации о том, получил он оплату или нет. В последнем из номеров сообщается, что теперь журнал будет издаваться под новым названием «Высший свет» (High Life), а затем Лавкрафт рассказывал, что в уже в 1924 г. его перестали выпускать[986]. Несомненно, он был рад кончине этой «отвратительной газетенки»[987].
Хотя 1922 г. близился к концу и Лавкрафт с его повышенной чувствительностью к холоду уже не мог так часто уезжать из дома, его путешествия еще не закончились. В середине декабря он отправился в Бостон, чтобы принять участие во встрече Бостонского клуба вместе с Эдит Минитер и остальными коллегами-любителями. Позже он решил самостоятельно осмотреть некоторые старые города на Северном побережье, в том числе Салем. Лавкрафт попал туда либо в воскресенье 17-го числа, либо в понедельник 18-го[988]. Салем его очаровал – Лавкрафт впервые окунулся в атмосферу семнадцатого века, посетил Ведьминский дом (1642), Дом о семи фронтонах и другие знаменитые места, но потом узнал от местных жителей, что немного дальше на побережье еще более старомодный городок Марблхед. Он поехал туда на автобусе и «попал в самый чудесный район, о котором только можно мечтать, и получил самые сильные впечатления за последние годы»[989].
Марблхед был – да и сейчас остается – одним из самых очаровательных тихих городков Массачусетса: здесь много отреставрированных колониальных домов, улочки узкие и кривоватые, а с кладбища на вершине холма открывается потрясающая панорама города и близлежащей бухты. В старой части города сохранилась на удивление