цельная атмосфера старины без вторжения современных зданий. Именно это и очаровало Лавкрафта:
«Древняя жемчужина прекрасной старины! По вечерам я смотрел на тихую деревушку, где один за другим гасли огни, на очертания задумчивых дымоходов и старинных фронтонов на западе, на мерцание окон с мелкой расстекловкой, на тихую и темную крепость, хмуро нависающую над уютной бухтой с 1742 г., когда ее возвели для защиты от фрегатов французского короля. Тени прошлого! Какая цельность, о матушка Новая Англия, и я сотворен из твоей почтенной плоти и вековой души!»[990]
Более семи лет спустя Лавкрафт все еще помнил, какое сильное впечатление произвел на него городок:
«Боже! Разве можно забыть изумительный вид старинных кучкующихся крыш МАРБЛХЕДА, покрытых снегом, что играл на закате в четыре часа вечера 17 декабря 1922 года!! За час до того я и не подозревал, что когда-нибудь увижу нечто подобное, а до того самого момента даже не знал, какое чудо мне предстоит узреть. Кульминацию чувств, самые мощные эмоции за почти сорок лет моего существования я испытал около 16:05 или 16:10 17 декабря 1922 года. В одно мгновенье на меня нахлынуло все прошлое Новой Англии и Старой Англии, прошлое англосаксов и всего Запада, и все в жизни сошлось так, как никогда не сходилось раньше и не сойдется в будущем. Это была высшая точка моей жизни»[991].
О том путешествии Лавкрафт вспоминал уже после того, как вступил в брак и развелся, как провел два адских года в Нью-Йорке и в восторге вернулся в Провиденс, но еще до посещения Чарлстона и Квебека в 1930 г., которые вызвали у него чувства, схожие с поездкой 1922 г. Что же так поразило Лавкрафта в Марблхеде? Как он сам разъясняет, благодаря поразительной силе его воображения и практически полному отсутствию признаков современности Лавкрафт слился в единое целое со своим культурным и расовым прошлым. Прошлое реально – только оно у нас и есть, и зимним днем в Марблхеде он действительно провел несколько мгновений исключительно в прошлом.
Понадобится почти год – и еще несколько поездок в Марблхед, – чтобы Лавкрафт осмыслил свои впечатления и написал на их основе рассказ «Праздник» (1923), одно из самых топографически и исторически привязанных к местности произведений в «странном» жанре, где он очень живо изобразил матушку Новую Англию. Неуверенные попытки в данном направлении Лавкрафт начал предпринимать еще с «Картины в доме», но Новая Англия оставалась для него еще довольно неизведанной территорией, и лишь с помощью множества поездок он сумел впитать всю суть региона – не только его историю и старинную архитектуру, но и людей вместе с их давно сложившимися близкими отношениями с землей – и выразить ее в прозе. Только за два года, проведенные вдалеке от Новой Англии, Лавкрафт осознал, как сильно она на него повлияла, и тогда научился показывать и ужас, и прелесть этого старинного района.
14. Ради собственного удовольствия (1923–1924)
Любительская деятельность по-прежнему играла важную роль в жизни Лавкрафта, несмотря на его изгнание из «литературной» группы в 1922–1923-м. В мае 1922 г. вышел второй выпуск журнала Сони Rainbow, где, как и в прошлом номере, напечатали множество работ Лавкрафта и его товарищей. Среди них были объемные размышления Эдит Минитер о любительской журналистике («Конкретные идеалы»), стихи Лилиан Миддлтон и Сэмюэла Лавмэна («Письмо к Дж. К.», то есть к Джорджу Кирку), исследование Джеймса Ф. Мортона «Заблуждения в искусстве», первая публикация «Селефаиса» Лавкрафта и несколько произведений Сони. В длинной заглавной статье («Любительская журналистика и редактор») она защищает редакционную политику United Amateur от нападок Лео Фриттера и других, хотя, как ни странно, Лавкрафта она ни разу не упоминает. Возможно, дело в том, что Лавкрафт выступил соавтором материала, на что указывают некоторые детали статьи. В эссе «Коммерция – проклятие искусства» Лавкрафт высказывает свое мнение о вредных последствиях писательства на заказ. Как и в первом выпуске, здесь появились фотографии многих авторов, но снимка Лавкрафта среди них не оказалось.
Статья «Хейнс против Хутейн» тоже подписана Соней, однако наверняка подготовлена вместе с Лавкрафтом, поскольку содержит характерные для него стилевые приемы и идеи касательно правильного руководства любительской ассоциацией. Авторы неодобрительно высказываются о вражде в НАЛП между юным Джоном Милтоном Хейнсом и Э. Дороти Хутейн, не принимая при этом ничью сторону, а критикуя лишь сам факт вражды, мол, обмен оскорблениями между этими двумя выставляет в плохом свете всю любительскую журналистику. В статье предлагается создать «специальный комитет или орган правосудия» для рассмотрения подобных споров и, при необходимости, исключать «рецидивистов» из мира любительской журналистики. Скорее всего, это придумал Лавкрафт, ведь идея в чем-то перекликается с его планом по созданию неофициальной «академии» для исправления и даже цензуры некачественных произведений (он говорил об этом в лекции «Любительская журналистика: возможные нужды и способы усовершенствования»).
Как раз в то время, когда деятельность Лавкрафта в ОАЛП вроде бы пошла на спад, его участие в делах НАЛП приняло совершенно неожиданный оборот: его назначили временно исполняющим обязанности председателя вместо Уильяма Дж. Дауделла, которому пришлось подать в отставку. Неизвестно, что именно вынудило Дауделла уйти, – один исследователь любительской журналистики вкратце упоминал что-то про «перемены в деловой жизни»[992], но возникает вопрос, не связано ли это как-то с комментарием Лавкрафта, который несколько лет спустя сболтнул, что Дауделл «в 1922 году сбежал с хористкой»[993]. Так или иначе, кандидатуру Лавкрафта выбирало жюри из трех судей – Э. Дороти Хутейн, Энни Кросс Эллис и А. В. Фингулин, – которые обычно занимались руководящими функциями и редко вмешивались в ежедневные дела ассоциации. В ОАЛП с той же целью была создана группа из трех директоров. Кляйнер оживленно рассказывает о непредвиденном повороте событий:
«Сдался он, находясь дома у мистера и миссис Хутейн на Бедфорд-авеню в Бруклине, и это был незабываемый момент. Он и так уже начал сомневаться по поводу своего первоначального отказа, но когда его попросила лично миссис Хутейн, Лавкрафт окончательно сбросил броню. Его объявили новым председателем, и сенсация ошеломила весь мир любительской журналистики»[994].
Считалось, что это произошло в сентябре 1922 г., когда Лавкрафт был в Нью-Йорке, но на самом деле «сдался» он лишь 30 ноября, как позже рассказывал сам[995]. В тот же день он также написал письмо судьям (возможно, в их присутствии), в котором сообщил, что принимает должность, и его опубликовали в National Amateur за ноябрь [1922] – январь 1923 г. Одно любопытное замечание встречается в письме к Лилиан Кларк еще от 31 августа: «В этом году я не собирался вести активную деятельность в любительской журналистике, однако в связи с недавними события мне, вероятно, придется сделать некий политический ход, который поразит всю ассоциацию и встряхнет неблагодарных коллег из ОАЛП, – подробнее об этом позже». При этом в сноске к данному предложению значится: «Позже – пожалуй, мне вообще не стоит делать этот ход!»[996] Судя по всему, Лавкрафт долго обдумывал идею. В «Ежегодном отчете председателя» (National Amateur, сентябрь 1923 г.) он почему-то называет датой своего назначения 20 ноября.
Итак, первой задачей Лавкрафта стало формирование официального совета. Несколько других избранных должностных лиц подали в отставку вскоре после Дауделла, в том числе Уэсли Х. Портер (секретарь) и Элджи А. Андрион (второй заместитель председателя). На их место пришли Джульетт Харрис и Мэри Ф. Кеннеди. Сэмюэл Лавмэн, которого Дауделл назначил председателем отдела критиков (аналог отдела общественной критики в НАЛП), сначала выбрал себе в напарники Лавкрафта, но в связи с председательством Говард отказался и передал должность Эдварду Х. Коулу. (По мотивам этих событий у Лавкрафта родилось стихотворение «Сэмюэлу Лавмэну с искренним сочувствием от товарища по несчастью».) Гарри Э. Мартин, с которым Лавкрафт виделся в Кливленде в начале того года (встреча была недолгой, но дружелюбной), остался на посту главного редактора и отлично выполнял свою работу.
Первый из пяти официальных отчетов (четыре «Послания председателя» и один «Ежегодный отчет председателя») Лавкрафта появился в National Amateur за ноябрь [1922] – январь 1923 г. До того журнал не выходил с сентября 1922-го, а номер за июль 1922 г. подготовили к печати, но не выпустили, и он появился только зимой того же года. Отчет Лавкрафта, написанный 11 января 1923-го, – красноречивый призыв к возобновлению деятельности несмотря на перемены в руководстве и апатичные настроения, охватившие всех журналистов-любителей. Сам Лавкрафт пообещал выпустить еще пару номеров своего Conservative и обещание сдержал. Он также объявил о создании совместного журнала National Co-operative, который планировалось издавать по образцу United Co-operative, однако нет никаких сведений о том, что журнал действительно выходил. И, что самое невероятное, вечно нуждающийся Лавкрафт пожертвовал в фонд официального издания 10 долларов (на такие деньги можно было неделю снимать жилье в Нью-Йорке). Подходил к концу девятый год его участия в любительской журналистике, и Лавкрафт по-прежнему был увлечен этим делом.
Содержание пяти выпусков National Amateur, опубликованных во время председательского срока Лавкрафта, не совсем отражает его пристрастия, поскольку редакторский контроль над официальным органом принадлежал Гарри Э. Мартину, и все же Лавкрафт тесно сотрудничал с Мартином при выборе материалов и, естественно, рекомендовал работы своих старых и новых коллег. И, конечно, руководящая должность дала ему шанс выразить собствен