. В конце апреля Лавкрафт получил экземпляр без переплета, а вскоре после этого, вероятно, вышла и оконченная книга. Он отказался «от финансового вознаграждения за свою долю редакторской работы»[1003] в обмен на двадцать экземпляров книги!
В предисловии к сборнику «Поэтические произведения Джонатана Э. Хога» Лавкрафт лезет из кожи вон, чтобы найти какие-нибудь приятные слова в адрес посредственных и банальных стихов Хога. Возможно, изначально в творчестве Хога его привлекло то самое чувство противостояния времени, лежавшее в основе «странного» мироощущения самого Лавкрафта.
«Эта уникальная подборка стихотворений бросает вызов времени и непостоянству, поскольку в эпоху хаоса и перемен, лихорадки и процветания они были написаны человеком, который застал Эндрю Джексона на посту президента, считал Эдгара По малоизвестным юношей, опубликовавшим лишь второй тоненький сборник стихов, а Кольриджа, Мура, Крабба, Саути и Вордсворта – современниками, и для которого совсем недавно гремели имена Байрона, Шелли, Блейка и Китса».
Лавкрафт немного преувеличивает, так как Хог начал писать стихи только в восемьдесят пять лет, примерно в 1915 году. И все-таки Говард находит доброжелательные слова о его «одах первобытным силам Природы», которые «иногда достигают поразительной глубины, к примеру, когда он называет темные пещеры Большого каньона “огромными безымянными сатирами, пустившимися в бесшумный пляс”». В сборник также вошли первые шесть стихотворных поздравлений с днем рождения от Лавкрафта (1918–1923). Впоследствии он напишет еще четыре, а осенью 1927 г., когда Хог скончается в возрасте девяноста шести лет, Лавкрафт сочинит элегию.
Стоит обратить внимание на два стихотворения из сборника – «Смерть» и «Американскому флагу». Интересны они не сами по себе (стихи банальны, как и все остальные), а тем, что их авторство приписывают Лавкрафту. После смерти Говарда Рейнхард Кляйнер передал Хайману Брадофски шесть поэтических произведений для номера Californian (лето 1937 г.) в память о Лавкрафте, и среди них было четыре стихотворения, которые, несомненно, принадлежат перу Лавкрафта («Закат», «Фаэтон», «Август» и «Провиденс»), а также два стихотворения Хога, которые Август Дерлет затем включил в сборник «Избранных стихов» (1963). «Смерть» уже выходила в любительской прессе с подписью Хога (Silver Clarion, ноябрь 1918 г), да и «Американскому флагу» тоже наверняка издавали в одном из любительских журналов, но публикацию мне найти не удалось. Я спрашивал у Брадофски, почему Кляйнер решил, что эти стихи написал Лавкрафт, а тот ответил, что не знает. Возможно, при редактировании он внес в это стихотворение Хога больше правок, чем в другие, ведь в «Смерти» действительно заметны присущие Лавкрафту черты:
Какова цель роста в Жизни,
Если она растягивается в пустоте
Безмерными масштабами?
Разве сможет поэт изящно воспеть
Избыточное очарование бесконечной весны
Или вечный день?
«Американскому флагу» – стихотворение примерно того же уровня, что и плохо запоминающаяся патриотическая поэзия Лавкрафта. В письме от 1925 г. Лавкрафт сообщает, что практически написал стихотворение «Одинокий» за Хога (опубликованную версию я не обнаружил, однако в письме стихотворение приведено целиком[1004]), поэтому можно предположить, что и эти два стихотворения тоже сочинил он, однако данная гипотеза еще не подтверждена.
Между тем Лавкрафта ждали очередные путешествия к морю, в том числе в Салем, Марблхед и другие чудесные уголки Массачусетса, которые он обнаружил в конце 1922 г. В начале 1923-го Лавкрафт как минимум трижды посетил район Салем-Марблхед – в начале февраля[1005], в марте и еще раз в апреле. О первой поездке нам почти ничего не известно, во время второй, с 10 по 11 марта, Лавкрафт приехал на встречу Бостонского клуба, переночевал у Эдварда Х. Коула и затем вернулся домой. Именно там он встретил Альберта А. Сэндаски, который печатал ранние выпуски Conservative. Сэндаски безудержно использовал в речи современный сленг и очаровал своими «остротами»[1006] Лавкрафта, который вскоре после этого написал чудесное стихотворение об ужине Бостонского клуба под названием «Праздник (Бостонский клуб журналистов, 10 марта 1923 г.)» и посвятил его «Остряку Сэндаски, БР, МБМ (бакалавру разума из Массачусетского братства мудрецов)», высмеяв в предисловии как собственную преданность архаизмам, так и современные фразочки Сэндаски: «Я, сэр, человек старомодный, любитель языка времен доктора Джонсона, вы же создаете ту живую речь, которая станет привычной для всех столетие спустя». В самом стихотворении Лавкрафт не только продемонстрировал речь Сэндаски («Там никого нет, болван, нечего стучать!»), но и не удержался от игры слов с фамилией Коула («cole» на английском сленге значит «деньги»): «Блестящий Коул искрит разумом…»
О третьей поездке Лавкрафта известно больше. Сначала он в четверг, 12 апреля, уже как завсегдатай Бостонского клуба, отправился в Бостон на собрание любителей, а ночевал в доме № 30 на Уэйт-стрит, в Молдене (пригороде Бостона), где жили Чарльз А. А. Паркер и Эдит Минитер и где компанию ему составил крошечный шестинедельный котенок по кличке Победа, который все время ползал по Лавкрафту и, в конце концов, улегся спать у него на шее. На следующий день Говард поехал в Салем, а потом в Данверс – этот город прежде назывался Салем-Виллидж и был основан в 1636 г. жителями первоначального поселения 1626 г., – именно здесь в 1692 г. состоялся судебный процесс над ведьмами. Увидев старинное кирпичное строение, жилище Сэмюэла Фаулера (1809), ставшее музеем, Лавкрафт сошел с трамвая и постучал в дверь дома. Далее сам он рассказывал так:
«На мой стук одновременно откликнулись два самых жалких и дряхлых на вид человека – две жуткие старухи лет за восемьдесят вида еще более зловещего, чем салемские ведьмы… “Пристройка”, в которой они обитали, находилась в состоянии неописуемого запустения, повсюду были навалены лохмотья, книги, кухонная утварь. Одной чахлой дровяной печи явно не хватало для обогрева промозглой комнаты в тот холодный день».
Потом одна из женщин заговорила с ним – «хриплым дребезжащим голосом, наводящим на мысли о смерти», но с «изысканным и аристократическим акцентом, выдававшим благородное происхождение и великолепное образование!». Лавкрафт тщательно осмотрел дом и обнаружил, что он хорошо сохранился, – строение у женщин выкупило Общество за сохранение старины Новой Англии, позволив им прожить здесь остаток жизни. В итоге больше всего Лавкрафта поразил не дом, а его обитатели: «Да, это была типичная новоанглийская история упадка семьи и обнищания аристократии…»[1007] Интересно, не задумался ли Лавкрафт, уже рассматривавший эту тему в рассказе «Картина в доме» (1920), о сходстве между Фаулерами и собственной жизненной ситуацией? Филлипсы, конечно, настоящими аристократами никогда и не были, но их положение ухудшалось не менее стремительно, чем у тех старух.
Затем Лавкрафт отправился в сельскую местность на поиски фермы, построенной Таунсендом Бишопом в 1636 г. В 1692-м там жила Ребека Нерс, обвиненная в колдовстве рабыней Титубой и в возрасте семидесяти лет повешенная на холме Гэллоуз-Хилл. Он нашел и ферму, и могилу Ребеки Нерс неподалеку. В отличие от дома Фаулеров, ферма представляла собой тесное строение семнадцатого века с низкими потолками и массивными деревянными балками и навела Лавкрафта на мысль о главном различии между его любимой эпохой Августа и предшествовавшим ей периодом: «В моем воображении семнадцатый век так же полон мрачных тайн, ограничений и страшных намеков, как восемнадцатый – хорошего вкуса, веселья, изящества и красоты»[1008]. Смотритель фермы даже разрешил ему залезть на чердак:
«Все было покрыто густой пылью, и, когда сквозь приоткрытые стекла старинных окон просачивался сумеречный свет, повсюду вырисовывались причудливые очертания. Что-то свисало с изъеденной червями балки и покачивалось в такт вечернему ветерку, хотя ветер этот дул снаружи и никак не мог попасть на мрачный, всеми забытый чердак, где одни лишь тени… тени… тени…»[1009]
Тем вечером Лавкрафт вернулся в жилище Паркера и Минитер, а уже на следующий день (в субботу 14-го) поехал в Мерримак к своему юному другу (на тот момент ему было пятнадцать), журналисту-любителю Эдгару Дж. Дэвису. (Дэвис станет председателем ОАЛП в 1925–1926 гг., незадолго до «кончины» ассоциации.) Вместе они посетили кладбища в соседнем Эймсбери (где жил Уиттиер) и назавтра отправились в Ньюберипорт. Сейчас этот прибрежный город стал модным курортом, однако в 1923 г. был тихим поселением, где, как и в Марблхеде, сохранилось много древних построек. Городок оказался таким безлюдным, что Лавкрафт и Дэвис не заметили, как проехали свою остановку, а сойти они собирались в центре. Обратно до главной площади они дошли пешком, наслаждаясь атмосферой старинного и некогда процветавшего колониального порта. Вечером вернулись к Дэвису, а в понедельник 16-го Лавкрафт неторопливым путем отправился в Провиденс через Бостон и переступил порог своего дома около полуночи.
В начале июня Лавкрафт собирался съездить в Конкорд и Лексингтон, «пристанища мятежных янки»[1010], вместе с Эдвардом Х. Коулом, но неизвестно, состоялась ли поездка. Позже в том же месяце Лавкрафт снова посетил Марблхед. От жильцов одного особняка, открытого для посетителей, он узнал, что во время предыдущих визитов еще не увидел лучших (то есть самых старинных и хорошо сохранившихся) частей города, и решил немедленно исправить сие упущение. Лавкрафт вновь вернулся в Провиденс вечерним поездом и попал домой в два часа ночи.