[1121], их ждали бы значительные неудобства: либо Соня была вынуждена бросить работу и искать трудоустройство в Чикаго, либо супругам пришлось бы жить за тысячу миль друг от друга. Во-вторых, Лавкрафт знал, что Хеннебергер по уши увяз в долгах и «потерял 51 тысячу долларов на двух своих журналах»[1122] (Weird Tales и Detective Tales), поэтому неизвестно, сколько еще эти издания могли продержаться на плаву. Лавкрафт вполне мог уехать в Чикаго и уже через несколько месяцев остаться без работы. На мой взгляд, он поступил мудро, отклонив предложение. Да и при самой идеальной финансовой ситуации не факт, что из него получился бы хороший редактор журнала вроде Weird Tales, ведь Лавкрафт со своим привередливым вкусом отвергал бы многие выходившие там материалы. «Странной» прозы высокого качества – на уровне Мэкена, Дансени и Блэквуда – выходило немного, так что приходилось заполнять дешевый журнал, где авторам платили по центу за слово, и другими произведениями. Суровая правда заключается в том, что подавляющее большинство материалов, публиковавшихся в Weird Tales, с литературной точки зрения являлись низкопробной ерундой, хотя его поклонников, у которых журнал и по сей день вызывает ностальгию, это ничуть не волновало.
В итоге ситуация с Weird Tales сложилась следующим образом: Хеннебергер продал свою долю в Detective Tales соучредителю «Рурал пабликейшенс» Дж. М. Лансингеру (который сохранил за Бейрдом место редактора в этом журнале) назначил Фарнсуорта Райта постоянным редактором Weird Tales (он занимал эту должность до 1940 г.), а затем, не найдя другого способа погасить долг в 40 тысяч долларов, заключил с типографщиком журнала Б. Корнелиусом соглашение: «Корнелиус стал главным акционером при условии, что акции будут возвращены Хеннебергеру, если прибыль от журнала когда-нибудь покроет долг в сорок тысяч долларов»[1123]. Для издания журнала создали новую компанию Popular Fiction Publishing Co., доли в которой разделились между Корнелиусом, Фарнсуортом Райтом и Уильямом Спренгером (коммерческим директором Weird Tales). После нескольких месяцев перерыва выпуск Weird Tales продолжился с номера за ноябрь 1924 г. Хотя Хеннебергер сохранил за собой небольшую долю в новой компании, Weird Tales так и не принес достаточно прибыли, чтобы выкупить акции. Спустя несколько лет он вообще потерял интерес к этой затее и ушел из компании.
Стоит подробнее остановиться на Фарнсуорте Райте (1888–1940), с которым у Лавкрафта со временем завяжутся довольно интересные отношения. Он читал журнал с самого первого номера и опубликовал в ранних выпусках несколько непримечательных рассказов. В феврале 1924 г. Лавкрафт назвал его «посредственным чикагским автором»[1124] и был прав, поскольку писательство действительно было не самой сильной стороной Райта. Он воевал в Первую мировую, потом занимал должность музыкального критика в Chicago Herald and Examiner и какое-то время не бросал ее, даже когда уже был назначен редактором Weird Tales. В начале 1921 г. у него обнаружили болезнь Паркинсона, и за десять лет его состояние ухудшилось до такой степени, что Райт даже не мог написать собственное имя. (Как это ни презренно, письма с подписью Райта в итоге стали ценными предметами коллекционирования.)
Трудно сказать, добился ли Райт больших высот на посту редактора Weird Tales, тем более что такого рода успех всегда измеряется по-разному. Его заслуга, несомненно, заключается в том, что журнал оставался на плаву даже в самые тяжелые годы Великой депрессии, однако нельзя не отметить, что Райт публиковал огромное количество банальных и просто плохих работ, которые не приняли бы ни в один другой журнал и которые вообще не стоило бы нигде печатать. Лавкрафт считал Райта чудаковатым, капризным и даже слегка лицемерным человеком, и он, похоже, не ошибался, хотя многие вставали на защиту Райта и отрицали подобные обвинения. Лавкрафт, возможно, возлагал слишком много надежд на успехи своих рассказов при Райте в должности редактора, поэтому отказы он воспринимал с большой обидой. Еще в марте 1924 г. он сообщал Лиллиан о письме, которое Райт отправил Фрэнку Лонгу: «Он очень нахваливал мои работы и назвал меня величайшим автором рассказов со времен По – или что-то в этом роде…»[1125] В некотором смысле его недовольство Райтом было связано с наивным убеждением, будто достойная похвалы работа и оплачиваться должна соответственно. Лишь много лет спустя Лавкрафт поймет, что выпуск палп-журналов – просто бизнес. Именно такого мнения придерживался и Райт. Раз большинство читателей Weird Tales хотели видеть дешевую предсказуемую писанину, то Райт всегда им угождал.
Итак, Лавкрафту и Соне предстояло устраивать совместную жизнь в Нью-Йорке. Прежде всего они хотели уговорить тетю Лиллиан (а может, и Энни тоже) переехать и жить с ними, причем это желание было совершенно искренним как со стороны Лавкрафта, так и со стороны Сони, которая на совместной открытке к Лиллиан писала: «Надеюсь вскоре увидеть вас в Нью-Йорке»[1126], в то время как Лавкрафт к карточке с сообщением о бракосочетании весело прибавил: «Полагаешь, старый джентльмен решил перенести родовое гнездо, не послав за старшей дочерью?» Лиллиан на тот момент было почти шестьдесят шесть лет, здоровье ее наверняка ухудшалось, однако Лавкрафт мечтательно утверждал: «Здесь ты почувствуешь себя лучше и вернешься к активной жизни». Лиллиан однозначно не хотела никуда переезжать, тем более после того, как племянник не сообщил ей заранее о самой важной перемене в его личной жизни. Поначалу она даже отказывалась приезжать к ним в гости, но ближе к концу года все-таки передумала и гостила в Нью-Йорке больше месяца.
Лавкрафту вскоре понадобились его бумаги и вещи. Он попросил Лиллиан прислать жестяную коробку с неопубликованными рукописями, подшивку Weird Tales и Home Brew, календари (у него их было несколько), Большой словарь Уэбстера (а также старый словарь, составленный Джеймсом Стормонтом, которому он отдавал предпочтение, так как это было британское издание), лезвия для бритья и многое другое, в том числе «огромнуюголубую чашку, которая стала неотъемлемой частью моей жизни, поскольку в ее просторных глубинах помещается много питательных элементов!»[1127]. Позже почти всю его мебель привезли и каким-то образом разместили в четырех комнатах квартиры Сони, расположенной на первом этаже[1128]. Последние предметы доставили только 30 июня[1129], однако Кляйнеру довелось увидеть, что приезжало в посылках еще до этого: «Кипы постельного белья, тяжелое и старомодное столовое серебро и так далее – все, что хранилось в шкафах долгие годы». В квартире при этом, по словам Кляйнера, было довольно уютно. «Вы как будто всю жизнь тут живете», – отметил он, и Лавкрафт, сияя от гордости, сказал, что джентльмен чувствует себя как дома везде, где бы ни оказался[1130].
О том, что дочь Сони им помешает, волноваться не приходилось. Флоренс Кэрол Грин за несколько лет до этого поссорилась с матерью, потому что влюбилась в сводного дядю Сидни (он был всего на пять лет старше), а Соня решительно отказывалась давать согласие на этот брак. (Ортодоксальный иудаизм в любом случае запрещает подобного рода союзы.) К сожалению, скандал оказался таким серьезным, что мать и дочь не общались вплоть до конца их жизней. Флоренс съехала от Сони вскоре после того, как стала совершеннолетней (19 марта 1923 г.), но продолжала жить в Нью-Йорке[1131]. Есть сведения о том, что Лавкрафт ей не нравился и замужество матери она не одобряла[1132]. Флоренс достигла больших высот: в 1927 г. она вышла замуж за журналиста Джона Уэлда, в 1932 г. развелась, затем уехала в Европу и сама стала репортером, прославившись тем, что первой написала о романе принца Уэльского (будущего Эдуарда VIII) и Уоллис Симпсон. Вернувшись в Америку, она работала в разных газетах Нью-Йорка, потом пере-ехала во Флориду и стала писать статьи о кино. Умерла она 31 марта 1979 года. Все это время Флоренс отказывалась разговаривать с матерью, да и Соня лишь мимоходом упоминает ее в мемуарах. В письмах Лавкрафта о дочери Сони говорится всего два раза.
Между тем Лавкрафту предстояло искать работу – и как можно скорее. В магазине Соня зарабатывала невероятные 10 тысяч долларов в год, когда прожиточный минимум на семью из четырех человек в 1920-е составлял 2 тысячи долларов[1133], однако к февралю 1924-го она, судя по всему, лишилась своей должности. Соня писала Лиллиан: «Сейчас у меня полоса невезения, но я уверена, что долго она не продлится. Я обязательно найду новое место – уверена, подходящая работа уже где-то меня ждет»[1134]. В любом случае у Сони имелись пятизначные сбережения[1135], поэтому пополнять запасы пока не требовалось.
У Лавкрафта никогда не было штатной должности со стабильной зарплатой, а его единственным постоянным клиентом по заказам на редактирование оставался Дэвид Ван Буш, однако появилась интересная перспектива под названием «Читальная лампа». Это был и журнал, и литературное агентство, которое подготавливало заказные статьи или книги от имени клиентов. Заведовала всем этим некая Гертруда Э. Такер. В единственном номере журнала, который недавно выставили на продажу (его экземпляры не найти ни в одной библиотеке мира), значится, что это «удобный путеводитель по новым книгам, включая перевыпуск любимых произведений от издательств Канады». Этот номер (том № 1, выпуск № 1, декабрь 1923 г.) был напечатан компанией «Райерсон Пресс» в Торонто. Возможно, соответствующее издание появилось и в США (может быть, в Нью-Йорке). В январе 1924 г. Эдвин Бейрд «порекомендовал»