14 ноября Лавкрафт встал до восхода солнца, чтобы «увидеть золотисто-розовый рассвет из-за холмов за рекой»[1228]. Затем он снова поехал в Джермантаун, тщательно исследовал старинные места и отправился дальше на запад, в долину Виссахикон: «Это глубокое лесистое ущелье поразительной красоты, в нижней части которого протекает тоненький прозрачный ручей Виссахикон, впадающий в Шуйлкилл. Много красивых легенд ходит об этом сосновом раю с обрывистыми спусками…»[1229] Лавкрафт неохотно вернулся в Филадельфию и сел на поезд до Нью-Йорка с вокзала Брод-Стрит.
Филадельфия сильно его впечатлила:
«Никакой грубой враждебности и нечистокровия, как в Нью-Йорке, никакого пошлого духа торговли и плебейской суеты. Город с настоящим американским прошлым, выросший на основе определенных аристократических традиций, а не адская кучка запуганных, сломленных, бесталанных и ни к чему не пригодных людей. Столько уравновешенности, столько теплоты, столько характера в преимущественно нордических лицах!»[1230]
Что ж, любовь к Нью-Йорку, похоже, прошла.
Остаток месяца Говард провел спокойно. Они с Соней играли в шахматы и ходили в музей Нью-Йоркского исторического общества. Джеймс Ф. Мортон проходил собеседование, чтобы устроиться на работу куратором музея Патерсона (Нью-Джерси) – в начале следующего года его возьмут на эту должность, 24 ноября Лавкрафт впервые попробовал равиоли и прочитал «Машину времени» Г. Уэллса («увлекательно вплоть до каждой мелочи»[1231]). На следующий день он вместе с Соней пошел в зоопарк Бронкса. Встречу «банды» в среду 26 ноября испортило предложение Мортона поразгадывать кроссворды, так что вместо остроумной беседы раздавалось только «ворчание вроде “двадцать три по вертикали”, “тринадцать по горизонтали” или “слово из семнадцати букв, которое начинается на букву X и обозначает человека, у которого не все дома” и тому подобное»[1232]. Кроссворды тогда были новинкой, они появились всего пару лет назад, и в 1924 г. считались самой популярной головоломкой. Тем не менее после встречи Лавкрафт и Кирк опять отправились на ночную прогулку, на сей раз вдоль парка Ист-Ривер, мимо особняка Грейси (теперь резиденция мэра) и моста Куинсборо, перешли на западную сторону, дошли до Гринвич-Виллидж и в 7 утра наконец разошлись по домам. На четверг пришелся тот самый роскошный ужин в честь Дня благодарения, а 29 ноября Лавмэн и Кирк должны были познакомить Лавкрафта с Алленом Тейтом, обозревателем из Nation, но я не уверен, состоялась ли эта встреча. Тейт также был близким другом и поклонником Харта Крейна.
Как уже упоминалось, 1 декабря приехала Лиллиан и жила у Лавкрафтов до 10 января. Кирк писал невесте, что однажды в субботу они с Лавкрафтом проговорили с 10 вечера до 8 утра. Очередное собрание клуба 20 декабря закончилось в 4:30 утра[1233]. Впрочем, больше всего времени и сил отнимал переезд с Парксайд-авеню. Лавкрафт по-прежнему страстно хотел жить в г. Элизабет, но затем, наверно, счел этот вариант непрактичным и нашел однокомнатную (с двумя нишами) квартиру в Бруклин-Хайтс (Клинтон-стрит, 169) за 40 долларов в месяц. Уже 31 декабря в 16:00 часов Соня уехала в Цинциннати, а Лавкрафт отправился встречать Новый год к Кирку.
Лавкрафт и Соня прожили вместе всего десять месяцев. В течение следующих пятнадцати месяцев она, конечно, не раз приезжала в Нью-Йорк, но в общей сложности провела там примерно тринадцать недель. Пока рано осуждать Лавкрафта за неудачи в супружеской жизни – сначала увидим, как будет дальше складываться их жизнь в эти пятнадцать месяцев. Трудно сказать, порадовался он отъезду Сони или нет, но если ему казалось, что 1924 г. выдался неудачным, он еще не знал, что его ждет в 1925-м.