[348], правда, что с ними случилось потом, – неизвестно), и когда Лавкрафт рассказывает, что дядя «помог выправить мой несовершенный стиль», он имеет в виду не только стихи, но и прозу. Затем он добавляет: «Я всегда считал и до сих пор считаю его уровень недостижимым и при этом так жаждал его одобрения, что часами сидел над своими сочинениями, лишь бы добиться немного похвалы. Я ловил каждое его слово, как Джеймс Босуэлл в разговоре с доктором Джонсоном, однако не мог избавиться от безнадежного чувства неполноценности»[349]. Влияние Кларка можно увидеть уже в самых ранних работах Лавкрафта, к примеру, в «Маленьких стихотворениях, том II» (1902).
Впрочем, хочется верить, что воздействие Кларка никак не отразилось на единственном сохранившемся поэтическом творении Лавкрафта, написанном между «Маленькими стихотворениями» и несколькими стихами в 1912 г. «De Triumpho Naturae: Триумф природы над северным невежеством» (июль 1905 г.) посвящено Уильяму Бенджамину Смиту, автору книги «Цветная линия: Краткое описание от имени нерожденных» (1905), и стало первой откровенно расистской работой Лавкрафта (и далеко не последней). В двадцати четырех строках Лавкрафт изложил основные аргументы из книги Смита: Гражданская война была трагической ошибкой, освобождение черных и наделение их гражданскими и политическими правами – глупость, и своими действиями аболиционисты лишь обеспечили вымирание расы чернокожих в Америке:
Жестокий черный, схожий с обезьяной зверь,
Слишком долго пировал.
Далекие небеса направят его народ
К мучительной смерти.
Против воли Божьей янки освободили рабов
И таким образом подписали им смертный приговор.
Не будем обращать внимания на крайне лицемерные воззвания к Богу, в которого Лавкрафт давно перестал верить. Как, по его мнению, «приказанье Бога» поможет в уничтожении чернокожих? Данный аргумент не совсем понятен, поэтому обратимся к первоисточнику. В своей книге Смит утверждает, что со временем чернокожие вымрут из-за наследственной биологической неполноценности, а также физиологической и психологической слабости. Смит приводит длинную цитату некого профессора У. Б. Уилкокса:
«Имеющиеся медицинские доказательства указывают на то, что они намного больше подвержены таким болезням, как брюшной тиф и чахотка, а также заболеваниям, вызванным сексуальной безнравственностью. Ранее я уже заявлял, что число преступлений, совершенных неграми как на севере, так и на юге, быстро растет. Вам, мои слушатели, куда лучше известно, останется ли эта раса в целом такой же счастливой, радостной и уверенной в будущем – или беспечной, – как до войны. Могу сказать лишь одно: в своих исследованиях я ни разу не столкнулся с возражениями по поводу мнения о том, что жизнерадостность этой расы понемногу исчезает, что они несут на себе чрезмерное бремя ответственности, что низшие классы негров возмущены, а те, что повыше, не уверены в оптимистичном исходе. Если данное суждение верно, могу только добавить, что эта раса, пожалуй, является пагубным источником распада и смерти нации»[350].
В результате чего Смит приходит к выводу, явно отразившемуся в стихотворении Лавкрафта:
«В каком же странном свете теперь предстает война между штатами, ее причина и конечный исход! Если отбросить в сторону вопросы политической философии, то Север хотел освободить негров, а Юг – удержать их в неволе. В качестве рабов негры вели безопасное, прямо-таки тепличное существование, и их раса процветала. Отважные защитники негров пролили немало крови и потратили немало денег, чтобы разрушить тюремные стены рабства, избавить их от душного мрака темниц и вывести на свежий воздух и солнечный свет. Однако не успели те оказаться на свободе, как вдруг под воздействием ветерка и яркого света начали чахнуть и умирать!»[351]
В защиту «De Triumpho Naturae» можно сказать лишь то, что в стихотворении Лавкрафта меньше злобы, чем в сочинении Смита.
Мы не раз будем обращаться к расистским взглядам Лавкрафта: от этой темы невозможно уклониться, но мы попробуем ее обсудить, несмотря на затруднения, без лишних эмоций и не забывая о том, какие нравы царили в его время. Вряд ли к пятнадцати годам у Лавкрафта сформировались четкие взгляды на расовую проблему. На его позицию наверняка повлияло окружение и воспитание. Вспомним, как Уинфилду Скотту Лавкрафту привиделось, будто над его женой надругался «негр»: очень вероятно, что расовые предрассудки передались его двухлетнему сыну. В 1920-х Лавкрафт крайне оскорбительно высказывался насчет чернокожих в письмах к тете Лиллиан, которая, скорее всего, разделяла его чувства, как и другие члены семьи.
Многое объясняет рассказ самого Лавкрафта о его юношеских взглядах на данный вопрос, связанных с реакцией на поступление в школу Хоуп-Стрит в 1904 г.:
«Хоуп-Стрит располагалась неподалеку от северной части города, поэтому в школе училось много евреев. Там во мне и зародилось неискоренимое отвращение к семитской расе. В учебе они достигали блестящих успехов, продуманно и схематично блестящих, однако их цели были корыстны, а манеры – грубы. Уже спустя недолгое время я прослыл в школе известным антисемитом»[352].
Последнее заявление было сделано Лавкрафтом с некой гордостью, а весь этот отрывок ставит в довольно неудобное положение тех, кто оправдывает автора по той причине, что он никогда не предпринимал каких-либо непосредственных действий против ненавистных ему расовых или этнических групп, а лишь изливал свои комментарии на бумаге. Конечно, не совсем ясно, что он такого натворил в старших классах, чтобы заслужить репутацию антисемита: возможно, речь идет о публичном проявлении враждебных настроений, пусть и только в устной форме.
Расистские взгляды Лавкрафта проявлялись по-разному, здесь же я хочу поговорить конкретно о его предубеждении против чернокожих. До конца жизни писатель верил в биологическое (в противоположность культурному) превосходство белых над черными и утверждал, что с целью предотвращения смешения рас необходимо сохранять дискриминацию. Подобное мнение стало распространяться в конце восемнадцатого века – в биологической неполноценности темнокожих были уверены и Томас Джефферсон, и Вольтер – и укоренилось на протяжении девятнадцатого. В «Следах Творения» (1843) Роберта Чемберса (эта книга имелась в библиотеке Лавкрафта) выдвигалась предарвиновская эволюционная теория, согласно которой человечество в своем развитии прошло несколько этапов, от низшей (чернокожей) до высшей (европеоидной) расы. В 1858 г. Авраам Линкольн заявлял, что «между белыми и черными существует физическое различие, из-за которого, как я считаю, эти две расы никогда не смогут жить в условиях социального и политического равенства». В 1906 г. Теодор Рузвельт утверждал в письме: «Я полностью согласен с вами в том, что в массе, как раса целиком, они сильно уступают белым». Генри Джеймс в 1907 г. упоминал «группу черномазых оборванцев, [которые] отдыхали и загорали поблизости»[353].
Я привожу эти цитаты не для того, чтобы как-то оправдать Лавкрафта, а чтобы показать, как широко были распространены подобные взгляды среди интеллигенции в 1905 году. Особенно враждебно к иностранцам и темнокожим относились жители Новой Англии – в основном по экономическим и социальным соображениям. В 1894 г. в Бостоне основали Лигу за ограничение иммиграции, и ее первым председателем стал Джон Фиске, чьими работами по антропологии позже восхищался Лавкрафт. В Провиденсе, как и во многих других крупных городах, имелся «негритянский» район с четкими границами; в детстве Лавкрафта это была территория к северу от Олни-стрит. В письме с воспоминаниями о юных годах он рассказывает о «мрачном участке лесов Коул на севере, за которыми начинался “Нигервилль”, откуда ходили [в школу Слейтер-Авеню] Клэренс Парнелл, Аза Морс, бедняки Брэнноны и белые голодранцы Тейлоры, чей отец чинил печки в школах Слейтер-Авеню и Ист-Мэннинг…»[354]
Любопытно, что оскорбительный стишок Лавкрафта появился как раз в тот период, когда на борьбу с расовыми стереотипами вышло новое поколение афроамериканских политических лидеров и представителей интеллигенции. Когда в 1903 г. был опубликован знаковый сборник эссе У. Э. Б. Дюбуа «Души черного народа», он произвел сенсацию, хотя Лавкрафта явно не впечатлил. Поэзию («Лирика скромной жизни», 1896) и романы («Забава богов», 1902) Пола Лоренса Данбара высоко оценили Уильям Дин Хауэллс и другие критики. Впрочем, работы афроамериканских писателей останутся в тени еще до расцвета Гарлемского ренессанса в 1920-х, когда о себе заявят Зора Ниэл Херстон, Клод Маккей, Джин Тумер и Лэнгстон Хьюз. Ни одного из вышеперечисленных авторов Лавкрафт не читал, хотя в пик развития этого движения находился в Нью-Йорке.
А читал он, естественно, расистскую белую литературу тех времен: воспевателей «южной ностальгии» вроде Томаса Нельсона Пейджа (он, как Лавкрафт и Уильям Бенджамин Смит, поддерживал идею об «идиллической» жизни черных рабов на плантации), открытых негроненавистников, таких как Томас Диксон-мл., и писателей наподобие Фрэнка Норриса и Джека Лондона, которые бездоказательно верили в неполноценность «примитивных» людей и моральное право белых на превосходство. Позже Лавкрафт признавался, что читал и роман («Клановец», 1905), и пьесу («Клановец: Американская драма», 1905) Диксона, на которых основан фильм «Рождение нации»[355], и, вполне возможно, ознакомился с ними, когда они только появились в печати. В библиотеке писателя имелся и другой агрессивный расистский роман Диксона, «Пятна леопарда» (1902). В Гражданской войне Лавкрафт на протяжении всей жизни занимал сторону Юга, причем сложилась эта позиция еще в детстве. По его словам, вместе с Гарольдом Манро они были «солидарными друг с другом конфедератами и п