[433], то есть около 1905–1910 гг., читал «Популярный журнал» (Popular Magazine) (конкурент Argosy от издательства Street & Smith), однако мы не знаем, как долго и как часто Лавкрафт покупал этот журнал, в котором публиковали значительно меньше «странной» литературы по сравнению с изданиями Munsey.
Вот еще один интересный и отчасти тревожный факт: Лавкрафт прочитал все номера «Журнала железнодорожника» (Railroad Man’s Magazine, 1906–1919)[434], то есть огромное количество статей и художественных произведений о железных дорогах. Это был первый специализированный палп-журнал из серии Munsey, и от одной мысли о том, что Лавкрафт прочитал 150 ежемесячных выпусков данного издания, становится немного не по себе. Возможно, как раз в возрасте семнадцати лет он забросил игры с деревушкой «Нью-Анвик» и стал удовлетворять свой интерес к поездам с помощью чтения.
Что же в тех журналах так привлекало Лавкрафта? Ответ на данный вопрос частично дается в вышеупомянутом письме: в них печатали много произведений в жанре ужасов, фэнтези, детектива и научной фантастики, которых становилось все меньше и меньше в глянцевых и литературных изданиях того времени. Как отмечал Лавкрафт в 1932 г.: «В целом… в изданиях Munsey публиковали больше “странной прозы”, чем в любом другом журнале начала двадцатого века»[435]. В других письмах он говорит, что «впервые обратил внимание»[436] на «Черного кота» (Black Cat, 1895–1922) примерно в 1904 г. и что благодаря этому журналу и All-Story он «впервые познакомился с современной “странной” литературой»[437]. Как человека, выросшего на произведениях Э. По, У. Кларка Расселла и других авторов девятнадцатого века, Лавкрафта вдохновляло осознание того, что в «странном» жанре пишут и его современники.
И все же я не упоминал о его запойном чтении палп-журналов Munsey до этого момента потому, что, в отличие от бульварных романов, они никак не повлияли на создание двух сохранившихся рассказов периода 1903–1908 гг. – «Зверя в подземелье» и «Алхимика». Здесь просматриваются черты Э. По, готической литературы и эссеистов августинской эпохи (в стиле прозы), что довольно странно, учитывая бурный интерес Лавкрафта к журналам Munsey. Так или иначе, теперь мы хотя бы знаем, от какого занятия Лавкрафт не отказался во время периода «затишья» с 1908 по 1913 г.: даже несмотря на нервный срыв, он не пропускал ни одного номера All-Story.
Его первое опубликованное письмо в журналы Munsey (обнаруженное совсем недавно) появилось в Argosy за ноябрь 1911 г.[438]. Раздел с письмами читателей запустили только в февральском выпуске того же года, и поначалу в журнал приходило не очень много писем, однако уже к концу года многие из них напечатали с комментариями редактора (автора обозначали только инициалами и городом проживания). В номере за ноябрь 1911 г. редактор объявляет: «А теперь передаем слово Г. Ф. Л. из Провиденса, штат Род-Айленд» – и далее приводит отрывки из письма Лавкрафта, благодаря которым мы узнаем следующее: его любимый писатель – Альберт Пейсон Терхьюн (на тот момент автор исторических романов и рассказов, еще не прославившийся историями о собаке Лесси); ему не нравится, что в некоторых произведениях используют разговорный стиль, и он предпочитает рассказы, где действие происходит в прошлом или в каком-то интересном месте, а не в настоящем. Все это вполне характерно для Лавкрафта, хотя бросается в глаза отсутствие критического взгляда на творения Терхьюна, который был всего лишь умелым бульварным писакой. Вероятно, хвалебные стихи в адрес Терхьюна («Мистеру Терхьюну, о его исторической прозе») относятся примерно к тому времени – точная дата не указана. Написаны они в форме письма к редактору Argosy, хотя в журнал он, возможно, их так и не отправил. Так или иначе, стихи там не опубликовали.
Следующее письмо Лавкрафта появилось в номере от 8 февраля 1913 г. в All-Story Cavalier, где он высказывался по поводу великолепного рассказа Ирвина Ш. Кобба «Рыбоголовый» о необычном герое – наполовину человеке, наполовину рыбе: «За последние годы вышло очень мало рассказов, которые могли бы сравниться по качеству с этим творением». Полагаю, «Рыбоголовый» произвел на Лавкрафта сильное впечатление, ведь один из его самых известных рассказов написан под влиянием данного произведения, о чем я подробнее расскажу немного позже.
Осенью того же года Лавкрафт опять начал писать письма в Argosy, но сейчас давайте вновь обратимся к письму 1914 г., которое я уже цитировал. Его объем составляет около 2000 слов на двух печатных страницах, и оно представляет своего рода обзор всего, что Лавкрафту нравилось в журнале. Высмеивая просьбу некоего Дж. У. Ф. из г. Данди (Шотландия), желающего читать более «правдоподобные» истории, Лавкрафт заявляет:
«Если уж человек неспособен создавать живых существ из неорганического вещества, подчинять лесных тварей своей воле, карабкаться с дерева на дерево вместе с обезьянами в африканских джунглях, возрождать к жизни мумифицированные трупы фараонов и инков или исследовать атмосферу Венеры и марсианские пустыни, то позвольте нам хотя бы в воображении стать свидетелями этих удивительных событий и удовлетворить жажду неизведанного, странного и невозможного, присущую каждому, кто активно мыслит».
Последние строки звучат чересчур оптимистично, ведь если бы все вокруг испытывали жажду неизведанного, «странный» жанр не оставался бы настолько непризнанной литературной формой. В начале же Лавкрафт перечисляет не только сюжеты самых известных рассказов из All-Story, но и некоторые детали, которые сам использует в своих будущих работах (или, возможно, уже использовал в не дошедших до нас произведениях 1903–1908 гг.).
Далее следует похвала в адрес наиболее популярных авторов All-Story. Кого же Лавкрафт упоминает первым? «Возглавляет список ваших писателей, без сомнения, Эдгар Райс Берроуз». Затем он выделяет такие публикации Берроуза, как «Тарзан, приемыш обезьян» (октябрь 1912 г.), «Боги Марса» (январь – май 1913 г.) и «Владыка Марса» (декабрь 1913 г. – март 1914 г.), правда, в свойственном ему духе не забывает указать на астрономические и другие фактические ошибки. Во взрослом возрасте Лавкрафт стыдился своего юношеского (или не такого уж и юношеского – на момент написания письма ему было двадцать три года) увлечения Берроузом и хотел дистанцироваться от создателя Тарзана. В 1929 г., убеждая некоего журналиста не поддаваться соблазнам литературного рынка, где процветает халтура, Лавкрафт сваливает Берроуза в одну кучу с Эдгаром А. Гестом и Гарольдом Беллом Райтом – якобы все они являют собой пример того, как «полнейший идиот и неуч может прославиться лишь благодаря везению»[439]. Вскоре после этого Лавкрафт сообщает: «Я и сам скоро обращусь к межпланетной тематике» – и сразу спешит разъяснить: «Но ни в коем случае не выберу в качестве образца Эдмонда Гамильтона, Рэя Каммингса или Эдгара Райса Берроуза!»[440] А ведь пятнадцать лет назад Лавкрафт с удовольствием читал романы из марсианского цикла Берроуза про Джона Картера.
Дальше в письме Лавкрафт хвалебно отзывается о многих писателях – Уильяме Паттерсоне Уайте, Ли Робинете, Уильяме Тиллингасте Элдридже, Уильяме Лорене Кертиссе, Дональде Фрэнсисе Макгрю и других, хотя мало кто из них действительно этого достоин. В более позднем письме (напечатанном в All-Story Cavalier Weekly от 15 августа 1914 г.) он высоко оценивает работы Джорджа Аллана Ингленда, Альберта Пейсона Терхьюна и Зейна Грея, хотя их произведения, что любопытно, вовсе не относились к «странной прозе»: Зейн Грей был легендарным автором вестернов, упоминавшийся ранее Терхьюн стал известен благодаря рассказам о собаках, а Макгрю сочинял захватывающие приключенческие истории, от которых Лавкрафт был в восторге. Говарду даже нравились юмористические рассказы из этого журнала. Получается, он ежемесячно, а затем и еженедельно прочитывал каждый выпуск – объемом в 192 или 240 страниц – от корки до корки: огромное количество массовой литературы. К тому же его подход к чтению противоречил самому замыслу подобных журналов, ведь произведения разнообразных жанров публиковались в них для того, чтобы каждый член семьи мог найти для себя интересную историю[441]. Складывается впечатление, что всем своим занятиям Лавкрафт отдавался с неконтролируемым энтузиазмом: открыв для себя Античность, он написал свои версии «Одиссеи», «Илиады» и других классических работ; в связи с интересом к химии начал выпускать ежедневную научную газету, за которой последовал еженедельник по астрономии, выходивший на протяжении многих лет, и вот теперь, познакомившись с палп-журналами, Лавкрафт стал жадно поглощать и хорошую, и плохую литературу независимо от того, соответствовала ли она его привередливым вкусам.
Возможно, весьма длинное письмо Лавкрафта опубликовали в выпуске All-Story от 7 марта 1914 г. по причине того, что тот превратился в своего рода знаменитость в масштабах всех изданий Манси. Произошло это довольно странным образом. Читая все, что печатали в Argosy, Лавкрафт все-таки выделял из общей массы некоторые произведения, которые нравились ему больше других. Вот отрывок из того самого письма:
«“Души человеческие” Марты М. Стенли – чтение крайне неприятное, тогда как “Влюбленные пилигримы” Де Лайла Ферре Касса и вовсе отвратительны, просто неописуемо тошнотворны. Господин Дж. У. С. из Чикаго считает, что Касс “учтиво обходится с очень сложной темой, повествуя о любви в восточном антураже”.