Плохо то правило, которое неприменимо ко всем!»
На такие мудреные рассуждения требовался более мощный и спланированный ответ по сравнению с первой реакцией Лавкрафта. И он не стал медлить.
Уже через три дня, 10 октября, напечатали его письмо, озаглавленное «Недостоверность астрологии». Новое послание, еще суровее предыдущего, начинается с утверждения о том, что «типичный современный астролог – попросту шарлатан, желающий ввести несведущих в заблуждение своей лживой ерундой», а вот Хартманн, что еще хуже, «один из тех, кто искренне верит в собственное нелепое учение и в связи с этим может подкреплять обманчивые доводы мощной силой истинного, но неуместного энтузиазма». В письме Лавкрафт заявляет, что не услышал в ответе Хартманна ничего нового, однако и сам он ничем не дополнил собственные аргументы. Правда, далее следует забавная история из жизни: «Астрология губительно влияет на репутацию астрономии, и уж с этим мистер Хартманн никак не поспорит. Не так давно один мужчина, читавший мои статьи по астрономии, поинтересовался, “не составляю ли я гороскопы или натальные карты”! Серьезному исследователю небесного пространства не очень приятно, когда его принимают за дешевого предсказателя». Я бы многое отдал, чтобы поприсутствовать при этом разговоре. Лавкрафт также делает одно важное замечание – важное, скорее, в плане философского развития, а не для конкретно данного препирательства, – которое касается антропологии:
«Астрология – наследие доисторического невежества. Наши первобытные предки замечали, что движение солнца через зодиакальные созвездия влияет на жизнь, вызывая смену времен года, и что фазы Луны и ее перемещение сказываются на ночной охоте, когда Луна то освещает им путь, то исчезает, и поэтому считали, будто небесные тела управляют их существованием… Спустя какое-то время древние люди начали искать объяснение всех земных явлений в явлениях небесных и безосновательно приписывать небесную причину любому земному происшествию».
Далее мы увидим, как Лавкрафт использует тот же самый аргумент для опровержения метафизических притязаний религии.
Не успел Хартманн ответить на новые придирки, как Лавкрафт нанес новый удар – с другой стороны. «… в итоге бестолковое упорство современного Нострадамуса вынудило меня прибегнуть к насмешкам. За прецедентами я обратился к моей любимой эпохе королевы Анны и взял за пример хорошо известные критические высказывания Джонатана Свифта в адрес астролога Партриджа, написанные под псевдонимом Айзек Бикерстафф»[490], – объяснял Лавкрафт в одном письме. В результате в номере за 13 октября появилась статья «Айзека Бикерстаффа-мл.» под заголовком «Астрология и будущее» (из-за типографических стандартов газеты в первом слове появилась опечатка – «Astrologh» вместо «Astrology»). Это прекрасное сатирическое произведение, хотя намеки в нем слишком уж прозрачны. Лавкрафт не стал слепо подражать Свифту – тот в своих насмешках сначала предсказал смерть Партриджа, после чего довольно убедительно рассказал о том, как астролог умер, так что бедолаге еще пришлось доказывать людям, что он на самом деле жив, – а лишь заявил, что астрология, в соответствии с ее принципами, должна давать предсказания на далекое будущее, а не только на ближайший год. Вот, к примеру: «Скрещенное прохождение Юпитера и Урана над поочередно радикальными Солнцем и Луной 9 марта 2448 г. – это достоверный знак того, что в тот год народное восстание, возглавляемое генералом Хосе Франсиско Артмано, свергнет американского монарха и установит новую республику, а столицу перенесут из Мехико обратно в Вашингтон». Прохождение верхней планеты, естественно, невозможно, как и упомянутое далее «секстильное противостояние Вулкана в Близнецах» – в своих астрономических колонках Лавкрафт не раз повторял, что существование предполагаемой планеты Вулкан между Солнцем и Меркурием было решительно опровергнуто. Впрочем, это еще не самое страшное:
«Последнее и самое ужасное – соумышленная четверная триада Марса, Меркурия, Вулкана и Сатурна в тринадцатом прогрессирующем доме Рака 26 февраля 4954 г., неминуемая катастрофа, которая окончательно и бесповоротно уничтожит нашу планету внезапным взрывом вулканических газов».
Однако Хартманн не сдавался. В выпуске за 22 октября появилось самое длинное из его писем, серьезная и объемная статья «Научные основы астрологии», в которой он методично и последовательно излагает «принципы» астрологической науки. «Недостоверность астрологии» Лавкрафта и остроты Бикерстаффа Хартманн никак не комментирует.
Лавкрафт, в свою очередь, в номере от 26 октября отозвался статьей Бикерстаффа «Комета Делавана и астрология», продолжая свои «предсказания»: «… рассчитанное переменное внецентровое прохождение будущей проекции кометы Делавана вокруг прогрессирующего квартильного квадрата удлиненного наклона ретроградной орбиты Сатурна моментально проясняет ситуацию, и все становится ясно и понятно: у человечества снова есть надежда, в отсутствие которой разбилось бы множество сердец». Коротко говоря, комета Делавана столкнется с Землей за пятьдесят шесть лет до взрыва планеты и унесет всех обитателей на своем хвосте на Венеру, «где они смогут жить…. в мире и достатке». Человечество спасено! Правда, кое-кто все-таки пострадает:
«К моему великому сожалению, в 4954 г. несколько фрагментов взорвавшейся Земли долетят до Венеры и нанесут серьезные травмы сеньору Нострадамо Армано, прямому потомку нашего талантливого профессора Хартманна. Огромный том по астрономии, вырвавшийся из библиотеки Провиденса, ударит мудрого астролога Армано в область черепа, и в связи с необратимыми повреждениями он не сможет более разбираться в изумительных принципах астрологии».
Грубо, зато эффективно.
Второе пародийное предсказание, видимо, ошеломило Хартманна, и следующий его ответ появился лишь в номере от 14 декабря. Теперь он открыто возмущен (и отчасти справедливо) поведением Лавкрафта и его «ложными утверждениями, презрением, оскорбительными словами и вульгарными выпадами». Приведу самый эмоциональный отрывок из его длинной тирады:
«Две недавно опубликованные статьи, написанные врагом, изображающим из себя астролога, – полная чушь, на критику которой даже не стоит тратить время.
Настоящие астрологи никогда не станут высмеивать свою священную науку, названную мистером Лавкрафтом “примитивным суеверием”».
Бедняга Хартманн, конечно, увидел пародию в статьях за авторством Бикерстаффа, но даже не догадался, что они тоже написаны его противником Лавкрафтом.
Более серьезная реакция Лавкрафта последовала в виде статьи «Крах астрологии» в номере от 17 декабря, где он дальше развивает свои доводы, связанные с антропологией, и утверждает следующее: «Крах астрологии стал неизбежным результатом интеллектуального прогресса, новых научных открытий, отточенных методов рассуждения, вдумчивого изучения истории и более внимательного рассмотрения астрологических предсказаний».
И на этом он не остановился. В выпуске от 21 декабря опубликовали (без заголовка) последнее письмо Исаака Бикерстаффа-мл., в котором пародируется одновременно неопределенность и очевидность некоторых астрологических прогнозов. За первые шесть месяцев 1915 г. ожидалось следующее: соединение Меркурия и Марса в январе означает благополучный и неудачный год; в марте Солнце войдет в созвездие Овна, поэтому весна начнется двадцать первого числа; верхнее соединение Меркурия 1 мая показывает, что погода будет теплее, чем в январе, а в июне, скорее всего, начнется лето и т. д. Бикерстафф говорит, что ужасно расстроен нападками «профессора Хартманна», и добавляет: «Как же нам, астрологам, успешно продвигать нашу славную науку, если среди коллег царит раздор?»
После этого Хартманн, судя по всему, решает сдаться. Забавно, что в газете от 23 декабря вышла его статья «Происхождение и значение Санта-Клауса и рождественской елки», однако Лавкрафт никак на нее не отреагировал, так как ее содержание не задевало его научные принципы.
Впрочем, он так и не оставил Хартманна в покое. Лавкрафт продолжал издеваться над астрологом в своих статьях по астрономии, обычно не указывая его имя. В октябре 1914 г. в самый разгар спора он раздраженно отметил:
«Автор этих строк с сожалением сообщает, что в нашем городе разразилась крайне опасная эпидемия астрологического шарлатанства. Вера в пророческую силу звезд и планет является, естественно, самым низменным видом суеверия и ужасно нелепой чертой нашего просвещенного века. От сей напасти очень сложно избавиться, и слишком уж многие малообразованные жители становятся жертвами ее обмана». («Ноябрьское небо», 31 октября 1914 г.)
И даже в мае 1915 г., рассказывая о том, как появилось название созвездия Волосы Вероники, Лавкрафт упоминает «Конона, придворного астролога [из Египта], мудростью сравнимого с нашим современным звездочетом мистером Хартманном» («Майское небо», 30 апреля 1915 г.).
Какой вывод можно сделать из вражды между Лавкрафтом и Хартманном? В чем-то она напоминала препирательства в журнале Argosy, хотя в качестве оппонента Хартманн не идет ни в какое сравнение с грозным Джоном Расселлом. Правда, Хартманна тоже нельзя назвать слабаком: он решительно отстаивал свои взгляды, чем явно сбил Лавкрафта с толку. Одержать победу в споре Лавкрафту помогли насмешки от имени Бикерстаффа, а не серьезные возражения, которые оказались недостаточно убедительными. Зато благодаря этому Лавкрафт понял, что сатира бывает эффективна как в прозе, так и в стихах, и в последующие годы он напишет немало очаровательно злобных прозаических заметок, которые занимают не самое важное, но все-таки заметное место в его работах.
Статья по астрономии для мартовского номера Evening News начинается довольно громоздко: «Многим читателям ежемесячной хроники небесных явлений определенные термины, использующиеся для описания видимых движений планет, несомненно, кажутся непонятными и бессмысленными. В связи с этим автор попытается разъяснить те из них, которые встречаются в статьях чаще всего». Это своего рода запоздалая попытка предоставить дилетантам систематическое образование в сфере астрономии, так как непонятные слова логично было бы объяснить в самом начале серии статей. Возможно, в газету обратились с жалобами на использование специальных терминов без разъяснения, и как раз по этой причине год спустя редактор потребовал, чтобы Лавкрафт писал простым языком, хотя вышеупомянутая статья оказалась единственной, где он пошел на уступки читателям.