ого века.
Не стоит думать, что своими работами с четким стихотворным размером Лавкрафт стремился подражать конкретным произведениям того периода, а если подобное и встречалось, то довольно редко и не было точной копией чужих стихов. В молодости он заявлял, что «в подробностях изучил “Дунсиаду” Поупа»[496], что и так было ясно после прочтения «Ad Criticos», хотя, возможно, в этой поэме с ее прямыми нападками в адрес отдельных личностей больше от «Мака Флекно» Драйдена. Да и вообще почти вся поэзия Лавкрафта похожа скорее на драйденовские стихи по случаю[497], чем на Поупа, с чьим лаконичным и искрометным стилем Лавкрафт не в силах был соперничать. В его «сезонных стихах» угадывается что-то от «Времен года» Томсона, хотя, опять же, Лавкрафту никогда не удавалось применять традиционные, казалось бы, описания времен года для передачи какого-либо нравственного или философского посыла, который придает немало смысла творениям Томсона. Я сумел найти лишь один пример явного подражания (да и то, быть может, неосознанного) – в первой строфе стихотворения «Закат» (1917):
Безоблачный день становится лучше к завершению:
Луга, освещенные золотыми лучами,
Мягкие тени обещают отдых в прохладе
Гладкому пейзажу и спокойному морю.
Очень похоже на начальные строки «Элегии» Томаса Грея:
Звон возвещает об окончании дня.
По полям медленно плетутся овцы,
Уставший пахарь идет домой,
Оставляя мир темноте и мне.[498]
Кстати, «Закат» напечатали – кто бы мог подумать! – в газете «Сторонник пресвитерианства» (Presbyterian Advocate) от 18 апреля 1918 г., и это была одна из самых ранних публикаций Лавкрафта за пределами узких границ мира любительской журналистики.
Поэзию Лавкрафта можно разделить на несколько категорий в зависимости от тематики. Большая часть стихотворений попадает в широкий раздел стихов по случаю: стихи друзьям и коллегам, «сезонные стихи», стихи, посвященные событиям в мире любительской журналистики, имитация классической поэзии (особенно «Метаморфоз» Овидия) и тому подобное. В период до 1919 г. Лавкрафт написал немало стихов на политические и патриотические темы, однако среди них нет почти ничего стоящего. Также есть несколько философских и поучительных стихов посредственного качества. В молодые годы он сочинял много сатирической поэзии, которая, пожалуй, заслуживает наибольшей похвалы среди его стихотворных работ. «Странные» стихи появляются только начиная с 1917 г., когда Лавкрафт снова взялся за написание прозы в «странном» жанре, поэтому о них мы поговорим позже. Эти три категории, естественно, в чем-то перекликаются: например, некоторые сатирические строки адресованы коллегам по любительской журналистике или затрагивают политику. В стихотворениях Лавкрафта за 1914–1917 гг. встречаются почти все вышеописанные типы стихов, за исключением «странных».
О его стихах по случаю вообще трудно сказать что-либо хорошее. Во многих случаях возникает лишь один вопрос: для чего Лавкрафт это написал? Зачастую они просто заменяли ему письма, и однажды он признался: «В юности я почти не писал письма, считая сие занятие суровым испытанием: я с таким трудом подбирал слова благодарности за чей-то подарок, что мне было проще сочинить пастораль на двести пятьдесят строк или трактат о кольцах Сатурна на двадцать страниц»[499]. В следующем стихотворении строк, к счастью, намного меньше, но создано оно было с той же целью:
Милостивая государыня (не смейтесь над официальным языком
Того, кто празднует ваш день рождения):
Вас поздравляет высокопарный поэт,
И вы, надеюсь, запомните не его стиль, а внимание.
Все больше радости и истинного таланта
Пусть принесет вам каждый новый день рождения,
Годов прожить желаю много, но чтоб казались молодой!
В оригинале «К дню рождения великолепной юной дамы 2 декабря 1914 г.» – акростих, и первые буквы строк складываются в имя Дорри М. Кто она такая, мне не известно. При жизни Лавкрафта стихотворение не публиковалось. К сожалению, среди его ранних работ можно найти очень много подобных стихов, даже еще длиннее и зануднее. «Преподобному Джеймсу Пайку» («Официальный ежеквартальный журнал ОАЛП» (United Official Quarterly), ноябрь 1914 г.) посвящено соседу, священнику конгрегационалистской церкви на пенсии, который (согласно короткой заметке после стихотворения) «наотрез отказывается публиковать свои работы. Он сочиняет с детства, и его лирики, трагедий, эпосов и священных поэм хватило бы на десять увесистых томов». В том, что касается печати его стихотворных трудов, Лавкрафт все-таки проявлял некоторую сдержанность.
Сохранилось немало стихов, связанных с любительской журналистикой. Лавкрафт любил выражать поддержку отдельным авторам или клубам любительской прессы, особенно состоявшим из молодежи. Стихотворение «Членам клуба “Перышки” в честь успехов их организации и выпуска нового издания “Перышко”» появилось в первом номере «Перышка» (Pin-Feather, ноябрь 1914 г.). Судя по всему, это был женский клуб («Поприветствуем ученых дам, собравшихся, чтоб защищать / Гуманитарные науки от незаслуженного забытья»), и больше никакой информацией я не располагаю. В неопубликованном стихотворении «К “Писцам”» (1915) отдается дань уважения клубу, который, вероятно, возглавлял Эдвард Ф. Даас, так как Лавкрафт упоминает Милуоки, где и жил Даас. «Сэмюэлу Лавмэну, о его поэзии и пьесах, написано в елизаветинском стиле» (Dowdell’s Bearcat, декабрь 1915 г.) посвящено поэту и некогда журналисту-любителю, с которым тогда Лавкрафт еще не был знаком. Позже Лавмэн станет одним из его самых близких друзей.
Что можно сказать о «сезонных стихах»? Крайне мало. Лавкрафт сочинил стихотворения почти о каждом месяце и о всех временах года, все они банальны, механистичны и неискренни. Недавно обнаруженное стихотворение «Новая Англия» было опубликовано вместе с «Флоридой» Джона Расселла (перепечатанной из «Тампа таймс» (Tampa Times) в Providence Evening News от 18 декабря 1914 г. под общим заголовком «Жар и холод». Благодаря этому мы можем узнать, что Лавкрафт поддерживал связь со своим вечным противником из All-Story. В самом стихотворении нет ничего примечательного, не считая очень длинных строк, написанных ямбом. У «Весны» (Tryout, апрель 1919 г.), появившейся немного позже, интересное происхождение: в подзаголовке сообщается, что оно написано «на основе прозы Клиффорда Реймонда из Chicago Tribune». Статью Реймонда я не искал, но стихотворение напоминает о словах Лавкрафта из одного раннего письма: «Писать стихи экспромтом или “на заказ” легко, только если подходить к делу с хладнокровно прозаическимнастроем. Будучи мастером механистичного размера, я могу без проблем уложить нужную тему в правильный ритм, выдавая формальный поэтический стиль за вдохновенный полет мысли»[500]. Одно из ранних стихотворений под названием «Осень Миссисиппи» (Ole Miss’, декабрь 1915 г.) он так и подписал: «Говард Филлипс Лавкрафт, мастер стихотворного размера». Как-то Лавкрафт заметил, что десятистрочный стих «О получении картинки с лебедем» (Conservative, январь 1916 г.) он написал минут за десять.
Одну во многих смыслах героическую работу стоит рассмотреть подробнее. Это «Старое Рождество» (Tryout, декабрь 1918 г.; написано в конце 1917 г.[501]), самое длинное стихотворение Лавкрафта, состоящее из целых 332 строк. Если вы ничего не имеете против воссоздания типичного рождественского вечера в Англии времен королевы Анны, то вам наверняка понравятся эти веселые четверостишия. В некоторых местах он так старается сохранять радостный дух, что слегка уходит от темы, например при описании семьи, собравшейся в старом особняке:
А вот и вереница молодых и старых:
Тети, дяди, кузены, кто отважная, кто скромная родня.
Изобильный ужин рассеет все невзгоды,
И все гости проведут вечер в согласии.
Такое мог написать лишь человек, редко бывающий на семейных встречах. Однако добродушие стиха все же подкупает, если вы сумеете продраться сквозь старомодный язык. Кое-где встречается и самопародийный юмор («Помоги мне, веселая гастрономическая муза, пока я / Благородно воспеваю свинину и рождественский пирог!»), и даже когда Лавкрафт, вопреки своим взглядам, чествует христианство («Новый год смешивает языческое ликование / С радостными обрядами Рождества Христова», он аккуратно подрывает сцену, изображая гостей, которым не терпится сесть за стол («Торопится толпа занять праведное место, / Что занял добрый сквайр, читающий молитву»).
Много лет спустя это стихотворение похвалил канадский коллега, Джон Рейвенор Буллен, долгое время проживший в Англии. Комментируя работу Лавкрафта, присланную им в 1921 г. в англо-американскую группу по переписке «Трансатлантический круг», Буллен назвал ее «английской по всех смыслах» и дал следующую общую оценку поэтическим трудам Лавкрафта:
«Позвольте отметить, что поэты каждой эпохи пишут в соответствии с нравами и духом времени, однако мистер Лавкрафт намеренно придает своим стихам “несокрушимую вычурность”, свойственную его предшественникам, и таким образом идет на серьезный риск. Быть может, современные методы на его проницательный взгляд кажутся низменными и недолговечными. Да, из-за преданности стилю королевы Анны нынешним критикам его сочинения представляются неестественными и напыщенными, однако благодаря невероятному красноречию (очаровывающему использованием ассонанса, аллитерации, звукоподражательного ритма и слов, а также определенного оттенка речи) мистера Лавкрафта можно назвать истинным поэтом, а “Старое Рождество” – образцом поэтической структуры, которая обязательно пройдет проверку временем»