«Из рассматриваемого отрывка в газете становится ясно, что господину Лавкрафту необходимо еще побыть в скромной должности подмастерья, прежде чем он станет мастером и будет громогласно высказываться из-за лекторской кафедры. Он, несомненно, искренен в своих мнениях, и это единственное, что можно сказать в его пользу. Однажды он поймет, как важно принимать во внимание искренние убеждения других людей, тем более лучше разбирающихся в каких-либо вопросах, и тогда он станет менее ограниченным и нетерпимым. С таким мощным стилем, если направить его на более четкие и осмысленные идеи, из него получится великий писатель»[533].
Именно благодаря подобным высказываниям Лавкрафт в итоге примирился с Мортоном, который впоследствии стал одним из его самых близких друзей.
Впрочем, это случится еще через несколько лет, а в то время Лавкрафт не помышлял ни о чем другом, кроме сокрушительного опровержения. Правда, что интересно, дальнейших споров не последовало. Лавкрафт ожидал увидеть возражения Айзексона в Conservative за октябрь 1915 г., заметив в статье «Conservative и его критики», что в случае «ожидаемых ответных действий» тот увидит – соперник «готов, как обычно, отреагировать ударом на удар». В одном письме Лавкрафт говорит об Айзексоне следующее: «Он заявляет, что мысли мои поверхностны, грубы и примитивны, что мне недостает образования и хорошего вкуса, что я ужасно заносчив и нетерпим, полон жестоких предрассудков и т. д. и т. п. Но ответ мой тоже будет суровым и всеобъемлющим»[534]. Однако, несмотря на угрозы, Лавкрафт никак не отреагировал на двойную атаку Айзексона и Мортона. В Conservative за октябрь 1915 г. он опубликовал очередную статью с критикой в адрес Айзексона («Похвала в In a Minor Key»), но она была написана еще до ответа Айзексона и Мортона. После этого попадается лишь вполне очевидный намек на Айзексона в редакторской колонке (Conservative, октябрь 1916 г.) под заголовком «Симфонический идеал»: «… год назад весь его [Лавкрафта] литературный стиль признал негодным один сведущий еврей, который с семитской проницательностью заявил, что эти страницы с их почтительным отношением к прошлому отдают “театральностью”». Конечно, данные слова относятся к нападкам Айзексона на литературные труды Лавкрафта, а не на его политические или расовые взгляды.
Кое-что по мотивам этих препирательств Лавкрафт все-таки сочинил – прекрасное стихотворение «Айзексонио-Мортониада», написанное примерно в сентябре 1915 г.[535], однако ни в каком любительском журнале он его не опубликовал и, вероятно, вообще никому не показывал[536]. Это великолепные сатирические стихи, не менее остроумные, чем некоторые произведения из «Ad Criticos». Лавкрафт с легкостью придирается к любому, даже самому мелкому промаху Айзексона – например, к тому, что тот сделал ошибку в слове «пиетет» и что неверно приписал фразу «Honi soit qui mal y pense» французскому королевскому двору – и систематически старается опровергнуть его идеи о политическом равенстве: «“Все люди равны! Не надо нам королей!” / (Как банально звучит это избитое предложение)», а также утверждения Айзексона о «необходимости ограничить все то, что ведет к появлению предрассудков» (своего рода предзнаменования современных прений касательно политкорректности):
Пока бравые семиты громко воспевают свободу,
Против этой свободы он забывчиво изрекает:
Просит бессрочное разрешение для себя,
Но хочет ограничить деяния соперника,
С такой силой он бросается в атаку,
Что мог бы запретить газету The Jeffersonian!
К тому времени Лавкрафт узнал, что Мортон является сторонником нового атеизма[537], поэтому обращается к нему куда более уважительно:
Гремят трубы, просыпаются барабаны,
Въезжает бесподобный Мортон на своей колеснице!
Правитель темноты, ниспровергатель церкви,
Презренно злорадствует со своего возвышенного насеста!
Стихотворение заканчивается забавным выводом: «Хотя однажды он бросится на нас быком, / Завтра он боднет Билли Сандея!» Видимо, Лавкрафт не знал, что Мортон уже раскритиковал Сандея, бейсболиста и ярого приверженца евангелизма, в памфлете «Дело Билли Сандея», опубликованном в The Truth Seeker Co. в 1915 г., где высказал свои упреки под заголовком «Открытое письмо духовенству». Позже Мортон отверг атеизм и принял веру бахаи.
Как утверждал Лавкрафт, нападки Мортона показались ему не обидными, а, напротив, лестными («За яростным порывом, что послан на землю с целью уничтожать, / Наблюдать приятно глазу»), но он все равно был ошеломлен и не мог так просто о них позабыть. Не считая вышеупомянутого стихотворения, которое семьдесят лет оставалось в рукописном виде и было напечатано только после смерти автора, Лавкрафт больше не затрагивал тему препирательств с Айзексоном и Мортоном. Правда, эта дискуссия, к сожалению, никак не повлияла на его расовые взгляды.
Побочной проблемой войны, которая в 1915 г. привлекла внимание Лавкрафта, стал ирландский вопрос, вполне ожидаемо затронутый в жаркой переписке с Джоном Т. Данном. Лавкрафт обменивался письмами с Данном как раз в самый критичный период современной истории Ирландии (1915–1917). В конце девятнадцатого века ирландские политики и избиратели разделились на три основные группы: первые (как Лорд Дансени в начале двадцатого века) поддерживали союз с Англией при условии представительства Ирландии (довольно скромным количеством) в британском парламенте, вторые выступали за самоуправление страны, то есть создание отдельного ирландского парламента, имеющего власть над множеством аспектов жизни в Ирландии, но все-таки подчиняющегося Британской короне, а третьи требовали полной независимости от Англии. Лавкрафт, естественно, придерживался одной крайности, а Данн – другой.
В последние годы девятнадцатого века ирландские и английские политики двигались в сторону второго варианта с самоуправлением, и в сентябре 1914 г. наконец-то был принят Акт о правительстве Ирландии, в который не вошли шесть графств Ольстера, ярых сторонников союза с Британией, однако из-за войны действие акта приостановилось, а отношения между Англией и Ирландией стали еще более напряженными, когда радикальные группировки, в том числе «Шинн Фейн», Ирландское республиканское братство (позже превратившееся в Ирландскую республиканскую армию) и Ирландские добровольцы, начали выступать за немедленное отделение от Англии.
Обсуждая эту проблему с Данном, Лавкрафт лишь усугубил ситуацию, старательно нарисовав в начале первого из сохранившихся писем (от 20 июля 1915 г.) развевающийся британский флаг. В остальном же, не считая язвительной шутки, он убедительно доказывает собеседнику свою точку зрения:
«Как ирландец по крови, вы выступаете против и перечисляете все ошибки, которые совершала в прошлом Англия, управляя Ирландией. Но разве вы не видите, что со временем Англия смягчилась? Не видите, что все усилия направлены на то, чтобы воздать ирландцам должное и передать земли отсутствующих арендодателей народу? Что Акт о правительстве скоро вступит в силу?»[538]
«Как я понимаю, вы относитесь к Англии еще более враждебно, чем те, кто по-прежнему живет в Ирландии», – справедливо замечает Лавкрафт, зная, что американские ирландцы действительно были настроены радикальнее своих соотечественников на родине. В 1850-е среди ирландских иммигрантов в Нью-Йорке и Чикаго[539] зародилось движение фениев, боровшихся с предрассудками против ирландцев, порожденными партией «Ничего не знаю» (которая, кстати, в то время обрела мощную поддержку в Род-Айленде[540]).
Касательно Ирландии Лавкрафта больше всего волновало то, что во время войны страна сохраняла нейтралитет, а это могло, по его мнению, привести к тому, что Ирландия встанет на сторону Германии, и тогда враг окажется прямо на пороге у Англии. Лавкрафта сильно задевало поведение американских ирландцев, которые не только открыто выступали за независимость Ирландии, но и поддерживали Германию либо высказывали неприязнь по отношению к Союзникам. В Conservative за апрель 1916 г. появились жестокие сатирические стихи «Баллада Патрика фон Флинна, или Ирландско-немецко-американский ненавистник Англии», грубые, но действенные. В стихотворении, написанном пародийным ирландским диалектом, рассказывается о банде американских ирландцев, которые в пух и прах разносят Англию вместе с американскими немцами. Когда они начинают тесно общаться и вместе выпивать («И все стали дружить, Макналти с фон Боном, / О’Донован с Мюнстенбергом, фон Бюлов и Мэлоун»), с ирландцем происходят странные перемены:
Эх! Эх! Где это я теперь? В какой влез конфликт?
Где мне место, в Дублине иль в старом Берлине?
Неделю назад родился сын, скоро его крестить,
И как мне его назвать, Майк или Фридрих Вильгельм Хофф?
Лавкрафт также наносит несколько неплохих ударов насчет мнимого отсутствия нейтральности в Соединенных Штатах («Они все обвинили президента и отказались от американских законов, / Потому что они недостаточно нейтральные, чтобы помогать Германии»). Лавкрафт рискнул отправить стихи Данну, заметив с поразительной наивностью: «Я от всей души надеюсь, что вы не сочтете “Балладу Патрика фон Флинна” за личное оскорбление…»[541] От Данна последовал ожидаемый ответ: «Я… не сомневался, что баллада окажется малоприятной»