«Балладу Патрика фон Флинна» опубликовали в то же время, когда случилось Пасхальное восстание 1916 г. Движение, намеревавшееся в Пасхальное воскресенье захватить власть в Дублине с помощью присланного Германией оружия, организовала небольшая беспорядочная группа политиков, революционеров и поэтов, среди которых были Патрик Пирс, Джозеф Планкетт, сэр Роджер Кейсмент и другие. В отсутствие мощной поддержки они были обречены на грандиозный провал: британский военно-морской флот перехватил немецкий грузовой корабль с оружием, и восстание удалось подавить за неделю силами британской армии. С обеих сторон последовало много потерь (450 человек среди революционеров и гражданского населения, более 100 человек из британских солдат), а главных зачинщиков казнили за государственную измену.
Лавкрафт почти не обсуждает восстание с Данном, хотя в последнем на тот момент номере Conservative (предположительно за апрель 1916 г., где и вышла «Баллада») появляются такие слова: «Я был вынужден отреагировать на оскорбления тех, кто называет мою расу “убийцами” и при этом стремится лишь к подавлению мятежей»[543]. Он продолжает спорить с Данном насчет того, почему Ирландия должна, по крайней мере на время войны, поддерживать союз с Англией. В октябре 1916 г. Лавкрафт опубликовал в Conservative статью «Старая Англия и иностранцы», снова взявшись за проблему американских ирландцев и других американцев иностранного происхождения, которые распространяют в Штатах антианглийскую пропаганду:
«Прусские пропагандисты и безответственные ирландцы с их провальными попытками использовать Соединенные Штаты в качестве орудия мести Великобритании неожиданно пылко ухватились за лозунг, придуманный для противодействия их собственным вероломным махинациям, и начали бросаться банальными призывами “Америка превыше всего” в лицо каждому американцу, не способному разделить их ребячливую ненависть к Британской империи».
Англию, как заверяет Лавкрафт, нельзя считать чужой страной, «да и настоящая любовь к Америке невозможна без любви к британскому народу и идеалам, на основе которых и создавалась Америка». К этому эссе, где Лавкрафт отвергает идею смешения наций, так называемого плавильного котла, мы еще вернемся.
В конце сентября президент Вильсон отправил «довольно язвительную телеграмму»[544] Джеремайе А. О’Лири, радикальному американскому ирландцу, который пытался помешать Америке в оказании помощи Британии. Лавкрафта это порадовало. Дело происходило на последних стадиях избирательной кампании Вильсона (он выдвигался на второй срок), и О’Лири поклялся за него не голосовать, на что Вильсон ответил: «Я почувствовал бы себя глубоко униженным, если бы за меня голосовали люди вроде вас. Я, в отличие от вас, не общаюсь с американцами-предателями, так что сами передайте им мои слова»[545]. Таким образом, Вильсон все более открыто выступал в поддержку Союзников, хотя Лавкрафту наверняка не понравилось, что в ноябре его переизбрали после кампании со слоганом «Он избавил нас от войны».
К началу 1917 г. Лавкрафт согласился на предложение Данна объявить «перемирие, прекращение огня или постоянный мир»[546] в дискуссии по поводу ирландского вопроса, правда, несколько месяцев спустя спор неминуемо разгорелся вновь. В конце февраля 1917 г. Соединенные Штаты перехватили телеграмму, отправленную из Германии в Мексику, в которой мексиканцам обещали отдать Техас, Нью-Мексико и Аризону, если они вступят в войну, после чего американское вторжение стало неизбежным. 2 апреля 1917 г. Вильсон объявил войну Германии перед конгрессом, и через два дня сенат одобрил военную резолюцию, а еще два дня спустя согласие дала и палата представителей. Законопроект подписали 18 мая, и с 5 июня должен был начаться военный призыв.
В начале июля Лавкрафт выразил изумление насчет «нынешнего отношения к войне»[547] Данна, сказав: «Я искренне считаю, что ваши мнения извращены длительной преданностью предвзятой прессе». На этом переписка резко обрывается. Что же произошло? В одном из писем за следующий год Лавкрафт объясняет: «На него [Данна] плохо повлияла война, он десятками слал послания, полные изменнических идей. Когда начался призыв, он не захотел идти воевать, и его арестовали правительственные агенты. В июле его все-таки призвали, Данн не явился, и его предали военному суду и приговорили к двадцати годам в федеральной тюрьме Атланты – полагаю, там он до сих пор и томится. С Данном покончено!»[548] На самом деле Данн пробыл в тюрьме всего два года, и вскоре после окончания войны его отпустили. Он стал священником в католической церкви и служил в епархии штата Огайо в течение сорока лет до своей смерти в 1983 году. Прямо как Бертран Расселл, он протестовал и против Первой мировой, и против войны во Вьетнаме![549]
Для нашего повествования важнее будет рассказать о том, как к призыву отнесся сам Лавкрафт. 16 мая 1917 г. он сообщил Данну: «… недавно я пытался взять на себя долю ответственности, что легла на нас всех, добровольно записавшись на службу в Национальной гвардии, несмотря на мое болезненное состояние. Попытка не увенчалась успехом: меня и вправду сочли чересчур хилым для военной службы, но я, по крайней мере, доказал, что сопротивляюсь пацифизму не только на словах»[550]. Правда, многие комментаторы упустили одну деталь: Лавкрафт подавал заявку в Национальную гвардию Род-Айленда (НГРА) еще до того, как Вильсон подписал закон о призыве (18 мая 1917 г.) и был открыт набор солдат. Видимо, сразу после объявления войны Лавкрафт решил, что должен попытаться и сам исполнить патриотический долг и принять участие в военных действиях.
Трудно понять, по какой причине он пришел к такому решению. В 1915 г., ожидая обвинений со стороны Чарльза Д. Айзексона насчет того, почему Лавкрафт, сторонник милитаризма, до сих пор не пошел на войну, Говард замечает: «Я не стану унижаться до объяснений своего болезненного состояния. Будь я в силах, обязательно пошел бы сражаться за Британию…»[551] Подобные слова часто повторяются в его письмах и эссе за тот период. Вот наиболее подробный рассказ о его попытке записаться в НГРА:
«Некоторое время назад, ошарашенный своей бесполезностью, я решил пойти на военную службу, несмотря на мое тяжелое состояние. Подумал, что если выберу полк, который готовится к отправке во Францию, то моей нервной устойчивости хватит, чтобы продержаться какое-то время, пока от меня окончательно не избавятся с помощью пули или шрапнели. Так вот, я пошел в призывной пункт НГРА, представился и подал заявку, сказав, чтобы меня записали в ту часть, которую первой отправят на фронт. В отсутствие технического образования и спецподготовки меня не пустили в легкую артиллерию, отбывающую быстрее всех, зато выдали бланк заявки в береговую артиллерию – ее тоже готовились отправить после небольшого периода предварительной службы в одном из фортов залива Наррагансетт. Мне задавали совершенно неадекватные вопросы и по физическим требованиям наверняка признали бы хроническим больным, однако меня спрашивали о всяких специфических болезнях – такими я никогда не страдал и даже о них не слышал. Во время медицинского осмотра учитывались только серьезные органические заболевания, которых у меня не было, и вскоре меня официально приняли (как я думал) рядовым девятой роты НГРА!»[552]
Из письма можно узнать много важных вещей. Во-первых, если бы Лавкрафт действительно вступил в НГРА, его не отправили бы за границу на поле боя, а разместили бы на базе неподалеку от дома (в более позднем письме сообщается, что девятая рота береговой артиллерии была приписана к форту Стэндиш в Бостонской бухте[553]) в качестве вспомогательных сил. Во-вторых, медосмотр, пусть и беглый, не выявил у Лавкрафта никаких серьезных проблем. В другом письме он добавляет: «Медосмотр в Гвардию… проводили в закрытом кабинете с чистым полом и приемлемой температурой. Кстати, самого врача, майора Огастаса У. Кэлдера, который меня осматривал, только что признали физически непригодным для службы»[554]. Запись об осмотре не была найдена, однако из его результатов можно сделать вывод, что все «болезни» Лавкрафта в основном были «нервного характера», то есть психосоматическими.
Почему же он не служил в НГРА, если прошел медкомиссию? Вот что Лавкрафт сам об этом рассказывает:
«Как вы могли догадаться, я пустился в свое отчаянное и рискованное предприятие, не уведомив матушку, и, как вы тоже могли догадаться, дома мне устроили невероятный скандал. От этой новости у нее буквально подкосились колени, ведь она понимала, что такой слабый человек вроде меня не выдержит суровых полевых условий. Ее стараниями моей военной карьере пришел конец. Всего пара слов от семейного врача по поводу моего нервного расстройства, и меня исключили из списков, хотя, как сказал военврач, подобное случается крайне редко, и вообще это против правил… итак, мой окончательный статус – “Не годен по состоянию здоровья”»[555].
Здесь тоже встречается немало любопытных деталей. Интересно, что именно рассказали Сьюзи и семейный доктор служащим НГРА? Быть может, врач поведал им, что Уинфилд Лавкрафт страдал от паралича. В 1911 г. уже установили связь между параличом и сифилисом, так что и Сьюзи, и доктор, скорее всего, понимали истинную причину смерти Уинфилда. Впрочем, медосмотр, вероятно, показал, что у Лавкрафта нет ни паралича, ни сифилиса, поэтому не совсем ясно, как в таком случае могла помочь информация о болезни Уинфилда. Думаю, стоит поверить рассказу Лавкрафта, согласно которому его признали негодным в связи с «нервным расстройством».