Если прочитать ранние стихи Лавкрафта о Дамоне и Делии, то в плане сюжета здесь мы не узнаем ничего нового. Альфредо пылает страстью к Маргарите, та его отвергает. Теобальдо рекомендует притвориться, будто ему нравится Гекатисса, чтобы Маргарита заревновала, однако Альфредо отказывается от этой затеи. Тем временем Теобальдо узнает, что Альфредо близко дружит с Гипатией, в которой сочетаются красота и любовь к книгам, и поэтому Теобальдо убеждает его забыть Маргариту и взять в жены Гипатию. Альфредо следует его совету, чем вызывает гнев со стороны Маргариты и Гекатиссы. Перед свадьбой собираются поставить пьесу, написанную Теобальдо, но Гекатисса, родом с Востока, подготовила смертельный яд, который Альфредо и Гипатия, сами того не осознавая, выпивают во время спектакля. После этого герои начинают убивать друг друга из мести, и в конце мало кто остается в живых.
«Альфредо» напечатали только в 1966 г. Несмотря на шутливость, в ней попадаются прекрасные детали, например, теперь уже привычное осуждение педантичности Лавкрафта (Гипатия называет его «старым болтуном Теобальдо, / От одного взгляда на него мрачнеет счастье молодости»). Благодаря песням и другим вставкам, разрывающим пятистопный стих, Лавкрафту удается поймать дух трагедии или даже трагикомедии Елизаветинской эпохи, а белый стих, как и в «Кошмаре По-эта», позволяет вольно обходиться с переносами:
АЛЬФ. Чудесные нимфы,
Приветствую вас всех! Не видел я более прекрасной толпы,
Танцующей на бархатистой земле среди весенних цветов
С тех пор, как Цитерия, сразу после Пафоса,
Повела своих последователей по лугам Аркадии!
Персонажи, за исключением Альфредо и Теобальдо, не наделены никакими отличительными чертами: например, в характере Ринарто ничто не указывает на Кляйнера. В конце пьесы выживает только Маурисио и сходит со сцены, читая молитву по четкам, – Лавкрафт не удержался от возможности подшутить над религиозностью Моу.
Не думаю, что в насмешливые любовные стихи о Галпине стоит вкладывать какой-либо дополнительный смысл, хотя любимые поэты Лавкрафта Георгианской эпохи как раз специализировались именно на такого рода поэзии, одним из самых известных примеров которой является «Похищение локона» А. Поупа. Добавлю только, что, высмеивая романтические отношения, Лавкрафт защищался от того, чтобы и самому не попасть под влияние любовных переживаний. Конечно, вероятность подобного была относительно невелика, но Лавкрафт не хотел рисковать. Когда в 1914–1916 гг. он принимал участие в работе Клуба любительской прессы Провиденса, кто-то из участников решил устроить довольно жестокий розыгрыш: одну девушку из клуба попросили подойти к Лавкрафту и предложить, чтобы он сводил ее на свидание. «Мне надо спросить у матери», – рассудительно отозвался Говард, на чем, естественно, все закончилось[697]. В письме к Галпину он мимоходом замечает: «Насколько мне известно, еще ни одна чудачка женского пола не обратила внимания на мой выдающийся и превосходящий других ум»[698]. Немного позже мы еще поговорим о том, так ли это было на самом деле.
Галпин вдохновил Лавкрафта и на написание любопытного рассказа «Старый Сумасброд». Тоже довольно легкомысленная вещица, правда, посвященная теме алкоголя, к которой Лавкрафт обычно относился со всей серьезностью. Перед тем как в июле 1919 г. в силу вступил «сухой» закон, Галпин решил попробовать спиртное, купил бутылку виски и бутылку портвейна, а затем выпил их (неужели целиком?) в лесочке за полем для гольфа в Аплтоне. Каким-то чудом он дотащился домой, не привлекая к себе лишнего внимания, и потом рассказал о случившемся в письме Лавкрафту. Так и появился «Старый Сумасброд».
Действие происходит в 1950 г. Оборванец по кличке Старый Сумасброд все время пропадает в бильярдной Шихана. Хоть он и пьяница, в нем видны черты былой утонченности и интеллекта, и никто не знает, почему он постоянно носит с собой старую фотографию милой элегантной женщины. Однажды в бильярдную приходит молодой парень по имени Альфред Тревер, чтобы «увидеть жизнь такой, какая она есть». Альфред – сын адвоката Карла Тревера и женщины, которая пишет стихи под псевдонимом Элеанор Уинг (вспоминается Элеанор Эванс Уинг из клуба прессы в школе Аплтон). Когда-то Элеанор была супругой Альфреда Галпина, блестящего ученого с «пагубными привычками, развившимися еще тогда, в лесу, после первого глотка алкоголя». Из-за этих привычек жена и бросила Альфреда; Галпин еще какое-то время купался в лучах славы благодаря своим работам, но потом пропал. Между тем Старый Сумасброд, слушавший рассказ Альфреда Тревера о его семье, вдруг вскакивает и отнимает поднятый бокал от губ парня, в процессе разбивая несколько бутылок. (В тот момент «многие мужчины – или то, что от них осталось, – бросились на пол и стали слизывать пролитое спиртное…») Старый Сумасброд умирает от перенапряжения, а у Тревера все случившееся вызывает такое отвращение, что он больше не желает пробовать алкоголь. Естественно, когда Треверу передают тот самый снимок, он понимает, что на нем изображена его мать.
На самом деле история не такая мрачная, как звучит в пересказе, хотя предугадать концовку можно уже после прочтения пары первых абзацев. Лавкрафт даже умудряется посмеяться над самим собой (посредством Сумасброда) в суровых нравоучениях: «Старый Сумасброд, покрепче ухватив швабру, начал орудовать ею как македонский пехотинец копьем и вскоре расчистил вокруг себя довольно много места, выкрикивая при этом какие-то несвязанные цитаты, среди которых часто повторялось что-то про “дьявольское отродье, испорченное дерзостью и вином”». Неплохо он сымитировал и речь низших классов: «“Вон твое пойло”, – весело объявил Шихан, увидев поднос с бутылками и стаканами. “Старое доброе ржаное виски, боле жгучего не найдешь во всем Чикаго”». Как отмечает Галпин, в конце рассказа Лавкрафт добавил приписку: «Ну что, теперь бросите эти глупости?»
Хотя Лавкрафт утверждал, что сблизился с Галпином в основном благодаря схожим философским взглядам, в их дружбе также сыграл свою роль интерес Галпина к «странной» прозе, правда, увлекался он такой литературой недолго. В мемуарах он рассказывал, что в старших классах «некоторое время любил По и все “странное”». Пусть его интерес быстро угас, Галпин все же успел попробовать себя в «странном» жанре, написав стихотворение «Селенайо-Фантазма» (Conservative, июль 1918 г.) и рассказ «Болотное безумие: кошмар» (Philosopher, декабрь 1920 г.), опубликованные под псевдонимом Консул Гастинг. «Селенайо-Фантазма» – талантливая стилизация под стихотворение Лавкрафта «Заклятый враг»:
Когда среди неземных сновидений
Появятся первые лучи света
И вернут мою унесенную душу своим сиянием,
Наделяя блеском все вокруг,
Я проснусь на рассвете в состоянии, схожем с безумием сумрака.
В названии рассказа «Болотное безумие» уже раскрывается его сюжет: герой потерялся среди странных, как будто разумных болот. Повествование получилось очень атмосферным, хотя не сильно тянет на рассказ и переполнено прилагательными еще больше, чем произведения Лавкрафта. Рассказ был написан в августе 1918 г. и высоко оценен Лавкрафтом, поскольку в письме к Галпину от 29 августа 1918 г. он указал получателем «Эдгара А. По» и заявил, что «рассказ соответствует вашим высоким стандартам, хотя в некоторых отношениях проигрывает вашему предыдущему творению “Падение дома Ашеров”».
Мир любительской прессы оставался средоточием деятельности Лавкрафта, однако при этом он понемногу – быть может, по настоянию матери – пытался искать варианты профессионального трудоустройства. Из-за презрительного отношения к коммерческой журналистике он не посылал работы в журналы, где платили за публикации, а те немногие стихотворения, что появились в National Magazine, прежде уже выходили в любительских журналах, откуда их и брали для повторной публикации в профессиональных изданиях (сам их Лавкрафт не посылал). Как же ему зарабатывать на жизнь, если он не готов писать за деньги? Наследство Уиппла Филлипса, часть которого разошлась на неудачные вложения, медленно, но неумолимо истощалось, и даже Лавкрафт, наверное, понимал, что не сможет вечно оставаться писателем из высшего общества.
О первых попытках самостоятельно заработать деньги Лавкрафт упоминает в письме к Джону Т. Данну в октябре 1916 г. Объясняя, почему он не может посвящать больше времени любительской журналистике, Лавкрафт сообщает: «В связи с литературным агентством “Симфония”, через которое сейчас проходит огромное количество стихов, у меня появилось множество дел за пределами ассоциации»[699]. В прежних посланиях к Данну он не упоминал данное агентство, значит, занялся этой работой совсем недавно. Агентство предлагало услуги правки и написания текстов за других лиц, в нем трудились Лавкрафт, Энн Тиллери Реншоу (редактор любительского журнала Symphony) и миссис Дж. Г. Смит, коллега Реншоу (не состоявшая в ОАЛП), которая, как и Энн, проживала в Коффивилле, штат Миссисипи. Три года спустя в статье «Энн Тиллери Реншоу – в главные редакторы» (Conservative, июль 1919 г.) Лавкрафт рассказывал, что теперь Реншоу преподает в колледже Пенсильвании, не упоминая о литературном агентстве, – возможно, потому, что оно никак не было связано с ее деятельностью в любительской журналистике, либо потому, что агентство уже не существовало.
Если наши предположения верны, то именно тогда Лавкрафт нашел единственную работу, которая будет давать ему настоящий доход, – правка и написание текстов. Постоянной прибыли она все равно не приносила, так как заказы он брал только от коллег, а объявления с предложением своих услуг размещал редко. Во многом это была самая неподходящая для Лавкрафта работа: во-первых, слишком схожая с его собственным творчеством, из-за чего у него не оставалось ни физических, ни умственных сил на написание собственных произведений, а во-вторых, за свои труды он брал очень мало денег, хотя вкладывал в них много усилий, зарабатывая в итоге намного меньше, чем мог бы в какой-либо другой области.