Трудно оценить, сильно ли его разгромная статья запятнала посмертный имидж Лавкрафта. Дерлет не мог ею не возмутиться и, похоже, зарекся делиться новинками «Аркхэм-хаус» с видными рецензентами – опять-таки отдаляя признание для покойного друга и всего жанра интеллектуального ужаса. Впрочем, уже летом 1946 года Фред Льюис Патти из American Literature будет петь оды «Сверхъестественному ужасу в литературе», изданному Беном Арамсоном. Эссе восхитит его стройностью – «это блестящий образчик литературной лаконичности», а также полнотой: «Не упущено ничего важного» (поздние обозреватели посчитают иначе). «Восхитительный критический очерк»28, – заключит Патти. В 1949 году Ричард Геман напишет в New Republic текст о научной фантастике, где нет ни слова о Уилсоне: «Говард Фелпс [sic!] Лавкрафт был первым в нашей стране видным автором научного фэнтези»29. После этого интерес критики и рецензентов к Лавкрафту ослабнет вплоть до семидесятых.
Печатать его тем не менее не прекратят. К примеру, Филипп Ван Доррен Стерн похлопочет о переиздании сборника «Ужас Данвича и другие странные рассказы» в твердом переплете для армии30. Он поступит в продажу где-то на рубеже 1945–1946 годов по сорок девять центов за штуку, пополняя круг читателей Лавкрафта армейским контингентом в послевоенной Европе. В книге двенадцать его лучших рассказов, качество – на высоте. В 1947 году в Avon выйдет в мягком переплете другой его сборник – «Затаившийся страх и другие рассказы».
В 1945 году Дерлет зародит свой с Лавкрафтом «посмертный дуэт», выпустив сборник «Таящийся у порога» – «авторства Г. Ф. Лавкрафта и Августа Дерлета». Опубликует он в этой манере еще шестнадцать книг. Так начинается, пожалуй, самый противоречивый период его издательской деятельности: продвижение цикла мифов Ктулху. У этого подлого предприятия долгая и богатая история – но обо всем по порядку.
Как мы помним, в 1931 году Дерлет влюбился в псевдомифологию Лавкрафта и хотел не просто внести в нее вклад, а еще и наделить названием «Мифология Хастура». Сам и в дуэте с Марком Шорером он набросал несколько черновых рассказов со своим, в корне отличным видением вселенной (тогда он его закрепил, хотя рассказы еще долго не увидят свет). Показательна их совместная работа «Ужас из глубин» (1931), выпущенная в Strange Stories за октябрь 1940 года под названием «Древние». Фарнсуорт Райт им отказал: уж очень она походила на плагиат с «Ужаса с холмов» Лонга, так еще и:
«вы позаимствовали у Лавкрафта целые фразы. Вот хотя бы: „чудовищный «Некрономикон» безумного араба Абдула Альхазреда“, „затонувший город Р’льех“, „проклятые отродья Ктулху“, „замерзшее пустынное плато Лэнг“ и т. д. А еще легенды о Ктулху и Старцах. Так нечестно»31.
Дерлет переправил претензии Райта Лавкрафту, тот коротко разрешил: «Пусть пользуются моими Азатотами и Ньярлатотепами, а я тогда одолжу у Кларкэш-Тона Цаттогуа, твоего монаха Клифана, а у Говарда – Брана». Этой фразой, по-видимому, Дерлет оправдает свою «доработку» миров Лавкрафта – будто не заметив предыдущего предложения: «Чем чаще разные авторы прибегают к одним искусственным демонам, тем больше достоверности обретает этот атрибут антуража»32. Именно антуража, поскольку Кларку Эштону Смиту и Роберту И. Говарду отсылки к Лавкрафту нужны были всего лишь для придачи атмосферы – однако Дерлет строил свое творчество на целенаправленном (и, как итог, занудном) пересказе своего взгляда на мистическую мифологию.
При жизни Лавкрафта мало таких работ увидят свет. В августе 1932 года Weird Tales издаст «Логовище отродья звезд» с упоминанием народа чо-чо – Лавкрафт отошлет к этому в «За гранью времен». Написанный годом раньше рассказ «Существо, гулявшее с ветром» попадет в печать в январе 1933-го (в Strange Tales). К мирам Лавкрафта он отсылается редкими, неявными штрихами и в целом достоен похвалы. В этом ключе Дерлет в 1934 году напишет Барлоу кое-что крайне любопытное: «Вкратце хроника пантеона представляется мне такой: вселенной правили Древние, но злобный Ктулху, Невыразимый Хастур и др. восстали и породили чо-чо с прочими расами, которые им поклоняются»33. Вот какова мифология Дерлета. Он указал все основное: деление на белое и черное (Древние Лавкрафта станут у него Старшими богами), «восстание» Ктулху и прочее. А в «Существе, гулявшем с ветром» он вскользь отведет богам по определенной стихии.
Окончательно Дерлет изувечит вселенную Лавкрафта в рассказе «Возвращение Хастура», отложенном в 1932 году и законченном лишь в апреле 1937-го. Weird Tales поначалу его отвергнет, но в 1939-м все же издаст. В этом контексте примечательна их переписка с Кларком Эштоном Смитом, где последний до прочтения рассказа отвечает Дерлету на попытку упорядочить мифологию:
«Касательно Древних. Ктулху представляется мне обитателем океана и земли, Цаттогуа же обитает под земной твердью. Азатот, „первородный ядерный хаос“, – прародитель пантеона из многомерной потусторонней вселенной, откуда родом и бдящие у его престола Йог-Сотот с демоническим свирельщиком Ньярлатотепом. И все – за пределами человеческого представления о добре и зле»34.
Так Смит наверняка отвечает на попытку навесить на неописуемых сущностей ярлык заурядных элементалей. Позже он напишет: «Да, мысль о связи Ктулху с христианской мифологией занимательна, вдобавок в подобном творчестве силен элемент бессознательного. Однако есть ли в „Зове“ мотив изгнания Ктулху и других?»35. Вновь он образумливает Дерлета, помня о неприязни Лавкрафта к христианству. На «Возвращение Хастура» он отреагирует так: «Перечитав, пожалуй, утвердился во мнении, что ты чересчур расписал мифологию Лавкрафта и неловко внедрил ее в сюжетную канву»36. В творчестве Дерлет вообще перечнями приводил невообразимые сущности (будто за это ужасы и ценят) и в рассказе за рассказом насаждал свое представление о мистическом – что очень в духе современных политиков, гнущих свою линию (не обязательно правдивую), пока ею не преисполнятся. Замечания Смита Дерлет проигнорировал, веря в свой подход и, очевидно, гонясь лишь за приятием и одобрением.
Плохо уже то, что эта переписанная мифология может легко показаться прямым развитием идей Лавкрафта, необязательно легитимным. При этом Дерлет зайдет еще дальше, распространяя свой взгляд в бессчетных статьях – и это уже по-настоящему подло. Из-за славы «главного знатока» и посмертного голоса Лавкрафта Дерлет на тридцать лет исказит представление о нем. Первая подобная его статья – «Г. Ф. Лавкрафт, изгой» – выйдет в малоизвестном журнале River в июне 1937 года. К тому времени ему очень удачно попалась цитата «Теперь все мои рассказы…», сочиненная Фарнезе, которой то и дело будет оправдывать свою деятельность. Вот ключевой абзац статьи:
«Со временем его произведения свяжет нитью занимательный лейтмотив единой мифологии – до того яркой, что после ее зарождения читатели рыскали по библиотекам и музеям в поисках придуманных им манускриптов; до того пронзительной, что и коллеги Лавкрафта по перу с его разрешения перенимали элементы его вселенной. Мазок за мазком она вырисовывалась, принимая очертания, а в будущем получит имя „Мифология Ктулху“, поскольку именно „Зов Ктулху“ впервые близко познакомил нас с ней»37.
Обратите внимание на расплывчатое и лицемерное «получит имя» – а ведь придумал его именно Дерлет. Позже, приводя ложную цитату Фарнезе, он прибавит: «как удивительно, что у закоренелого атеиста вышло так точно воспроизвести христианский эпос о низвержении сатаны из рая и силе зла».
Фарс набирал обороты. В статье «Мастер ужасов» (Reading and Collecting, август 1937), которая открывается обзором «Тени над Инсмутом» издания Visionary и скатывается в панегирик, Дерлет умудряется подряд привести ложную цитату «Теперь все мои рассказы…» и настоящую («Все мое творчество зиждется на фундаментальной аксиоме, что в космическом масштабе человеческие законы, интересы и чувства не наделены ни силой, ни значимостью») – хотя всем в здравом уме очевидно, что они друг друга перечеркивают!
Окончательно имя Лавкрафта Дерлет возьмет на откуп в «Таящемся у порога». Из двух набросков Лавкрафта («О злом Колдовстве, вершившемся в Новой Англии…» и «Круглая башня») на тысячу двести слов он распишет полноценную повесть на сорок пять тысяч. Мотив не объясняется, однако позже в сборнике «посмертных соавторств» «Единственный наследник и другие рассказы» (1957) он на титульном листе укажет: «От Лавкрафта остались сюжетные заметки и черновики, в которые он не успел полноценно вдохнуть жизнь. Имя наиболее подробного вынесено в название этого сборника. Взяв на себя труд собрать эти заметки и довести до конца творческие начинания, Август Дерлет представляет читателю последнюю соавторскую работу Лавкрафта post-mortem». Написано в крайней степени обтекаемо. «Единственный наследник» рожден из отрывистых ремарок (по большей части просто дат), нацарапанных на газетном обрывке. «Лампа Альхазреда» (1954) во многом цитирует письма Лавкрафта (например, о прогулке на холм Ньютаконканат осенью 1936 года), на удивление трогательно отдавая Лавкрафту дань памяти. Все остальное вылилось из заметок в его записной книжке. «День Уэнтфорда» – из такой: «Уж. расск.: гер. встреч. старого врага. Умирает, его труп мстит». «Наследие Пибоди» – из такой заметки: «Сектантов похоронили лицом вниз, но в склепе герой застает пугающую картину». «Рыбак с Соколиного Мыса» – из такой: «Рыбак забросил невод в полночь – и вытащил?» С «Предком» все еще курьезнее. Наткнувшись на «Список основных элементов ужасного, эффективно использующихся в „странной“ прозе», Дерлет вместо сюжетных шаблонов посчитал их набросками Лавкрафта и развил в рассказ – посредственно списанный с «Темной комнаты» Леонарда Клайна. Примечательно и то, как много «посмертно-соавторского» творчества Дерлета вошло в цикл «мифов Ктулху», хотя сюжетные наброски этого не предполагали.