Weird Tales в октябре 1931 года.
Тем временем Уондри выехал из Чикаго и, проделав путь через Форт-Уэйн (штат Индиана), Вустер (штат Огайо), Ланкастер (штат Пенсильвания), наконец-то попал в Нью-Йорк. Поначалу, несмотря на яростные тирады Лавкрафта о том, какой это отвратительный город, Уондри был совершенно очарован. Впрочем, в каком-то смысле его впечатление от Нью-Йорка не сильно отличалось от мнения Говарда: «Пока что я в восторге от этого огромного, богатого и быстрого города. Но его жители меня, как и вас, ужасно раздражают. Пока я посетил только хорошие районы, однако повсюду встречал лишь человекоподобных полукровок, отбросы Европы и Азии. Не представляю, что же тогда творится в трущобах»60. Не обошлось без встречи с «бандой»: он познакомился с Лонгом, Лавмэном, Кирком и остальными друзьями Лавкрафта, которые сводили туриста в музей и по книжным магазинам, а также дали почитать свои незавершенные работы. В длинном письме Лавкрафт подробно описал, какие места (по его мнению) Уондри просто обязан увидеть, в том числе старинные пригороды Флашинг и Хемпстед, однако у Уондри, судя по всему, не было возможности последовать совету друга. Также Лавкрафт предоставил ему четкие инструкции, как добраться до его дома в Провиденсе, и приложил номер телефона (Декстер-9617). (Телефон принадлежал не Говарду, а его квартирной хозяйке на Барнс-стрит, 10, Флоренс Рейнольдс.)
Двенадцатого июля Уондри приехал в Провиденс и пробыл там до двадцать девятого числа. Лавкрафт снял ему комнату на верхнем этаже дома на Барнс-стрит за три с половиной доллара в неделю. Вскоре после приезда Лавкрафт устроил Уондри традиционную экскурсию по достопримечательностям Провиденса и его окрестностей. Тринадцатого числа они вместе отправились в Ньюпорт, где Уондри наконец-то осуществил давнюю мечту – взглянул на открытое море. Следующие несколько дней они гуляли по Квинсникету и парку Роджера Уильямса, где, как рассказывает Уондри, произошло кое-что забавное:
«Как-то днем он сложил утреннюю почту и письменные принадлежности в небольшой чемодан, и мы двинулись в сторону парка Роджера Уильямса. Там он сел на скамейку и стал писать, подложив под бумагу чемодан. Я забрался на огромный каменный выступ неподалеку и заснул в лучах теплого солнца. Проснулся я часа через два, Лавкрафт с беспокойством смотрел в мою сторону. Я совсем неправильно истолковал его взгляд и, спустившись, заверил его, что сплю очень чутко, поэтому никак не мог упасть с валуна. Однако он спокойно и добродушно заявил, что ничуть не волновался о моей безопасности, ведь человек, способный заснуть на твердом камне, вряд ли что-то себе сломает, если свалится на более мелкие камни внизу. Дело было в том, что солнце клонилось к закату, а у Лавкрафта с собой не было пальто, так что ему хотелось поскорее вернуться домой, пока не стало прохладно»61.
Уондри также отмечал, что за время его пребывания в Провиденсе Лавкрафт отправил около десятка писем и открыток, включая «многословный ответ» Лонгу объемом в несколько страниц. Даже появление гостя не позволяло Лавкрафту оторваться от привычной «борьбы» с корреспонденцией, иначе бы он безнадежно отстал от графика.
Шестнадцатого июля Лавкрафт с Уондри поехали в Бостон, где остановились в организации YMCA, а на следующий день отправились в Салем и Марблхед. Экскурсия по Бостону немного разочаровала, хотя они заглянули в чудесный Музей изящных искусств и осмотрели колониальную архитектуру. Лавкрафту особенно хотелось показать Уондри зловещий загнивающий район Норт-Энд, ставший местом действия для рассказа «Модель Пикмана», но с ужасом обнаружил, что «тот самый проулок и дом из рассказа [были] полностью уничтожены; снесли целый ряд кривоватых домов»62. (Старинное кладбище Коппс-Хилл, конечно, осталось на прежнем месте.) Из этого комментария мы узнаем, что в «Модели Пикмана» Лавкрафт описывал конкретное здание в Норт-Энде, в котором располагалась студия героя.
Во вторник девятнадцатого июля Лавкрафт встречал сразу несколько гостей: из Нью-Йорка приехал Фрэнк Лонг с родителями, а из Грин-Акра, штат Мэн, прибыл Джеймс Ф. Мортон. Мортон остановился в отеле «Краун» в центре города, Лонги поселились на Барнс-стрит, 10, в комнатах на первом этаже, прямо напротив Лавкрафта. Приехавших ждала экскурсия по Провиденсу, а вечером двадцатого числа к собранию «банды» присоединился К. М. Эдди. На следующий день они все вместе поехали в Ньюпорт, где Мортон, Уондри и Лавкрафт отправились к Висячим скалам и сочинили импровизированные стихи о епископе Джордже Беркли, который на некоторое время останавливался в том месте и написал там свой труд «Алсифрон, или Мелкий философ» (1732). (Стихи не сохранились.)
Двадцать второго июля Лонг уехал в Кейп-Код, штат Мэн. После этого Мортон потащил Лавкрафта и Уондри на каменный карьер, за закладную по которому Лавкрафт по-прежнему раз в полгода получал жалкие платежи (тридцать семь долларов восемь центов). Владелец карьера Мариано де Магистрис отправил рабочих за образцами для гостей, а его сын отвез компанию домой на машине. «Вот это настоящая латиноамериканская обходительность!» – отметил Лавкрафт, неожиданно проявляя терпимость к людям неарийской расы63.
В субботу двадцать третьего числа они совершили историческое «паломничество» к магазину Джулии А. Максфилд в Уоррен, где Лавкрафт, Мортон и Уондри устроили соревнование по поеданию мороженого. Они попробовали все двадцать восемь вкусов под маркой «Максфилд»:
«Каждый взял по двойной порции – по два разных вкуса, поделил их на части, и таким образом за один круг нам удалось отведать по шесть сортов. За пять кругов мы попробовали все двадцать восемь и два взяли с собой. Мы с Мортониусом осилили по две с половиной кварты[4], а вот Уондри сдался перед последним заходом. Теперь нам с Джеймсом Фердинандом предстоит финальный матч, чтобы выявить победителя!»64
Как отмечает Уондри, хоть он и «сдался», в последнем круге ему хватило сил окунуть ложку в оставшиеся сорта, так что он их все-таки попробовал. Все трое подписали бумагу, в которой говорилось, что они попробовали все двадцать восемь сортов мороженого, а в последующие визиты с радостью обнаружили, что бумагу поместили в рамку и повесили на стену магазина!
В тот же день приехали жители Атола, штат Массачусетс, У. Пол Кук и его протеже Г. Уорнер Мунн (1903–1981). Лавкрафт наверняка уже слышал что-то о Мунне. По всей вероятности, его рассказ «Оборотень из Понкерта» (Weird Tales, июль 1925 года) был вдохновлен фразой из письма Лавкрафта к Эдвину Бейрду, опубликованного в мартовском номере 1924 года («Возьмем, допустим, историю про оборотней – разве кто-нибудь рассказывает ее со стороны самого оборотня и сочувствует дьяволу, которому он продался?»). Впрочем, Мунн не совсем верно понял суть замечания Лавкрафта, и в его рассказе оборотень жалуется на свое неестественное состояние. При этом история оказалась популярной, и Мунн даже написал для нее несколько продолжений. Он много писал для бульварных журналов и за свою долгую карьеру сочинил большое количество произведений о сверхъестественном и приключенческих романов, однако самыми выдающимися его работами можно назвать исторические романы, написанные в поздние годы, а именно «Кольцо Мерлина» (1974) и «Забытый Легион» (1980). Длинный роман о римском легионе, направляющемся в Китай, взбудоражил бы воображение Лавкрафта. Мунн сразу ему понравился, Лавкрафт счел его «замечательным молодым человеком – белокурым и крепким»65 и часто навещал Мунна, когда был проездом в Атоле.
Во время пребывания в Провиденсе Уондри выпросил у Лавкрафта разрешения прочитать написанные им за 1926–1927 повести «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» и «Случай Чарльза Декстера Варда», которые по-прежнему не были перепечатаны на машинке и оставались в единственном рукописном варианте до конца жизни Лавкрафта. Таким образом, Уондри первым после самого автора увидел эти тексты. В более поздних письмах и мемуарах он не высказывал своего мнения об этих работах, а вот Лавкрафт в письме 1930 года мимоходом заметил: «Уондри прочитал рукопись [ «Кадата»], и ему не особенно понравилось»66. И все же тот проявил интерес к данным произведениям, так как спустя несколько лет предложил подготовить их печатную версию. Лавкрафт сомневался в достоинстве этих двух повестей и, с ужасом представив, что кто-то возьмется за подобный непосильный труд, отказался от затеи.
Уондри уехал двадцать девятого июля и направился к Вустеру через Атол, а затем в Вест-Шокан, штат Нью-Йорк, где на пару дней остановился у Бернарда Остина Дуайера. После этого его ждал долгий путь домой. Уондри прибыл в Сент-Пол одиннадцатого августа и отправил Лавкрафту открытку, где написал всего одно слово: «Дома!!!»67 По всей видимости, визит Уондри принес ему удовольствие, и на протяжении следующих лет почти в каждом письме и открытке Лавкрафт предлагал другу снова приехать в гости, но такая возможность появилась у Уондри лишь в 1932 году.
Лавкрафт и сам продолжал путешествовать. Девятнадцатого августа он поехал в Вустер, где его встретил Кук и ненадолго отвез в Атол. На следующий день (на тридцать восьмой день рождения Говарда) Кук повез его в Амхерст и Дирфилд – и Дирфилд показался Лавкрафту просто очаровательным. В воскресенье двадцать первого августа они отправились к озеру Санапи в штате Нью-Гэмпшир, где жила сестра Кука. Отсюда они неожиданно сделали крюк и заехали в Вермонт, чтобы навестить поэта-любителя Артура Гудинафа. За десять лет до этого Гудинаф высоко оценил Говарда в своем стихотворении («Похвала Лавкрафту»), где встречался и такой абсурдный образ: «Из самих твоих висков прорастают лавры». Лавкрафт думал, что Гудинаф над ним подшучивает, и Кук с трудом отговорил его от написания разгромного ответа. Вместо этого Лавкрафт откликнулся стихотворением «К Артуру Гудинафу» (